Леша Курбатов рисует человеческие эмоции и чувства. Даже если нарисован просто дом. Даже если это иллюстрация для новостного сайта на злободневные темы.Его работы — это не просто филигранная техника сочетания фотографий, акварели и фотошопа, это тонкая, чувственная эстетика и глубина переживаний, которая есть в каждом, а он ее из нас достает и показывает нам же.
Алексей иллюстрирует книги, рисует для Сноба, Ленты.ру. Делает проект «Белые вещи» — постеры, футболки, сумки, кружки со своими картинками. Среди которых есть очень живые портреты замечательных людей, выполненные в особой стилистике.
А вот в рекламе он не задействован. Что удивительно с одной стороны, но с другой — очень даже понятно. Работы Леши — живые, страстные и драматичные — никак не вписываются в целлулоидный, кастрированный мир российской рекламы.
Леша рассказал Сайт в любимом нами жанре эссе о себе, своей работе, о жизни, о том, что им двигает. Человек, оказалось, многих талантов — рассказал интересно, захватывающе, глубоко и очень мудро.
В нашем доме была серия книг «Жизнь замечательных людей». В каждом томе много скучной, сухой бумаги с текстом и чуть-чуть мелованных репродукций. Позже я понял, что этот принцип работает во всем — шоколада меньше, чем начинки, теста больше, чем варенья. Эти вставки с репродукциями я изучил вдоль и поперек. У «Собинова» их было неприлично мало. В «Марате» — сплошь одинаковые мужики в париках. В «Домье» картинок побольше, и все про революцию с гильотинами. Когда таким образом я «прочитал» всю ЖЗЛ, пришлось осваивать журналы. Лет в шесть наткнулся на «Огонек», в котором острые социальные репортажи о пустых прилавках и ГКЧП граничили с постоянной отбивкой между статьями — жуткой полумышью из картины Босха. Она весело тянула лапы, а вместо спины показывала какой-то карман — вот, пожалуй, первое творческое потрясение. Все остальное было вторично. Все, о чем сейчас можно вспомнить, вылезло из этой прыгающей за страницу черноглазой твари.
Иосиф Бродский
Борис Стругацкий (Для Сноба)
Клинт Иствуд
Генерал де Голль (Для Сноба)
Сергей Довлатов
Махатма Ганди
Фрида Кало
Марлен Дитрих
Я левша. Вроде бы — ну и что? А ведь это говорит о том, что мне всегда все разрешали. Не отчитывали перед взрослыми, не мешали играть, не переучивали на правшу. Поэтому если я решал, что нужно зарабатывать деньги, а не учиться — я шел на работу, а не в институт. Так не получилось высшего образования. И сейчас этим совсем не горжусь. Иди и учись — правильно говорят почтенные профессионалы. Я себя оправдываю, отвечаю, что рисую с утра до вечера. Один заказ, потом сразу другой, за ним третий. Получается как с борщем на завтрак, обед и ужин… Чем тут гордиться? Разве что тем, что свободный человек все решает сам, даже если эти решения могли бы быть лучше.
Иллюстрации на темы дня для Лента.ру. Срок выполнения каждой — 24 часа.
Тут надо бы себя спросить — почему ты занимаешься именно этим делом, а не другим? Вообще-то всегда хотелось быть киноведом или поваром. Но потом так получилось, что у тети есть типография, а дома появился компьютер и можно что-то рисовать, первая открытка, первая визитка, яркий мир полиграфии, одно твое движение и тысячи экземпляров. Ты еще называешься дизайнером печатной продукции, но брат уже принес на работу планшет и кажется, что-то захлопывается — рисуешь в перерывах между работой, потом не работаешь, а рисуешь, потом уже не понимаешь, кто все эти люди с зарезанными тиражами, опечатками на восемнадцатой странице и ночным перевыводом офсетных пленок.
Студенческие беспорядки в Лондоне (Для Сноба)
Иллюстрации для сентябрьского «Сноба» (2010)
Никакой смелости в решении начать рисовать за деньги, конечно, нет. Просто в определенный момент чувствуешь на ногах чужие ботинки, они больше на размер и перепутаны право-лево.
Справедливости ради надо сказать, что я не искал приключений. Кажется, я даже не встал из-за компьютера. И кажется, не закрыл Photoshop — так в нем и остался.
Сейчас, когда моя работа постоянно связана с подбором фотографий, времени на «живые» материалы практически нет. А если хочется отвлечься, то я стараюсь не ввязывать в эту среду компьютер. Последние несколько месяцев экспериментирую с маслом, но оказалось, что для этого нужны какие-то титанические усилия: разводить на палитре все, что нужно, постоянно вытирать кисти, добавлять разбавитель, не измазаться в краске — в общем, серьезное занятие.
Cafe Elefant
Бессонница
Luna de Monte Carlo
Ловля сардин
Сказки на ночь
Когда делаешь свою работу постоянно, перестаешь думать о лице. В том смысле, что невозможно бесконечно рассуждать о кривых зубах, если ты обожаешь петь. Точно также я никогда не думал о фишках, почерке и собственном стиле — просто потому что кайфовал от процесса и хотел делать красиво. Иногда рисуешь что-то свое и, если получается плохо, начинаешь подражать. Можно попробовать сделать как у Брейгеля, но получается гораздо хуже. Рисуешь под Бердсли — не получается. Берешь Муху — появляется надежда, что получится по-другому. Вот это «по-другому» в итоге становится крючком, зацепкой для следующего шага. Тогда я беру акварельную бумагу, кисти пошире и пожесче и начинаю резвится. Потом сканирую все, что получилось и совмещаю фотографию с кляксами. Делаю прорисовку или вообще рисую что-то отдельное от фотографий.
Сейчас, правда, появилось огромное количество ребят, которые работают по тому же принципу. По-моему, им нечего сказать. Мне не нравится, что у них выходит, и сам я начинаю сомневаться в том, насколько эта техника оправдана.
Troubled Slummer
Whaits, Davis, Cocker
Woodstock 1969
И вот тут, когда начинаются сомнения, нужно разобраться в понятиях. Поставить себя в подходящий угол и смотреть оттуда на все, сознавая, что слабых карт на руках больше, чем козырей. Во-первых — кто здесь художник, а кто иллюстратор? Что называется графикой, а что затычкой в полосе набора? Кто хочет тебя услышать, а у кого ты стоишь на ноге? Это холодные, неприятные вопросы. Художник — это, безусловно, творец, задающий свои правила. У него свой маршрут и смелость быть другим от начала до конца. Я — не художник. Никакая иллюстрация не может называться графикой, если журнал или книгу после прочтения хочется выбросить на помойку. Я специально рисую долго и тщательно, чтобы было жалко выкинуть. Еще очень боюсь, когда просматривают, но руки уже готовы рвать. И может быть самое важное — ты всегда жалеешь и любишь то, что рисуешь, а другим это совершенно неинтересно. Поэтому если тебе сказали «круто» — считай, программа максимум выполнена. Человека, который готов сложно формулировать свое переживание нужно расцеловать, накормить и подарить картинку на память.
Undecided
Шекспир, Сонет 90
Stay
Toujours l’amore
Однажды я подумал, что большое количество людей остаются в офисах, не потому что их работа подразумевает коллектив, а потому что они привыкли быть в составе чего-либо. Группы детского сада, класса школы, группы института и т.д. Начальник — это воспитатель, преподаватель, папа и мама, собирательный образ. Когда я почувствовал, что можно жить без начальника и коллектива — это было настоящим прозрением.
В этот же период мне пришлось понять, что вдохновения в работе может не быть. Вообще нужно забыть о таком слове. Каждый день я готовлюсь к долгому разговору с самим собой. Выглядит он примерно так: Ну и как это все скомпоновать? Убери черный Тогда фигура перевешивает Повтори контур спины слева Тогда, все нужно переставлять и менять зеленый на фиолетовый У тебя на все 40 минут. Задача этой беседы одна: сделать что-то цельное, плотное, довести иллюстрацию до того состояния, когда из нее, как из яблока нельзя вытащить косточку, не испортив плод.
К рассказу Татьяны Толстой «На малом огне» (Для Сноба)
К рассказу Людмилы Петрушевской «Признание в любви» (Для Сноба)
Вообще интересно наблюдать за тем, как твой организм понимает процесс творчества. Я никогда не составлял план действий, не думал о распорядке дня. Но вот недавно заметил, что после прочтения текста, который нужно иллюстрировать, сразу иду заниматься каким-то посторонним делом. То есть, когда в голову напихана информация, можно спокойно кататься на велосипеде или готовить обед. Там внутри текст размягчается, перемешивается, взбалтывается и через час-полтора можно получить хороший коктейль.
А однажды было так. Я очень люблю клип Simply Red «Sunrise», там все эротично снято: красивая вилла, парни загорают, девушки томятся. И особенно мне нравился кадр с худенькой танцовщицей, которая изгибается под палящим солнцем, а под ее ногами движется густая тень. Я все думал как это ухватить, где показать. Семь лет не знал как и где, а потом нарисовал картинку «Shaking Blues».
С плохим материалом такого не случается — сажусь за стол и понимаю, что информация лежит камнем, рисовать нечего. Тут снова нужно себя разговорить, растолкать, внушить: давай, ну давай, работай, сделай что-нибудь, бестолочь! В общем, такая рабочая обстановка похожа на какой-то занимательный бред.
Shaking Blues
К рассказу Андрея Геласимова «Азиат и Полина» (Для Сноба)
К рассказу Алены Долецкой «Фирменный шов» (Для Сноба)
Самое сложное в работе — это новые заказы на фоне регулярных. Их пока не становится меньше, и рисовать приходится постоянно. При этом, качество такой работы не должно становится хуже. Когда в этом ритме к тебе обращается новый человек, ты стараешься задать ему несколько уточняющих вопросов, но они только разъедают всё творчество. Ты спрашиваешь о цветах, стилистике, характере работы — сказочном или романтическом, мужском или женском, просишь показать примеры. Человек показывает, забивая последний гвоздь: «Я хочу как в майском номере Сноба!»
И дальше уже не объяснить, что в майском Снобе как-то все совпало, о чем ты тогда думал и чем вдохновлялся? Хочется признаться, что от тебя вообще ничего не зависело. Ты только попал под раздачу, повезло. Другими словами, все упирается в страх потерять способность что-либо нарисовать. Я прекрасно понимаю, что завтра может все изменится, и никто с этим ничего не поделает.
К английской народной сказке «Черный бык из Норроуэя»
Шмуцтитулы к роману Джеймса Джойса «Улисс»
Александр Иличевский «Математик». Главы из романа (Для Сноба)
Сейчас многое рисуется в состоянии легкой придурковатости и самолюбования. И если сама жизнь идет своим чередом, одинаково, как у всех, то ее образ можно сделать каким угодно ярким и впечатляющим. Тут-то и получается, что человек больше занят оберточной бумагой: носит очки, хотя зрение отличное, слушает розовеющий поп-рок, хотя когда-то любил Genesis, пьет лонг-айленд, хотя всегда предпочитал кефир с сахаром. Этот человек целиком занят собой. Если он иллюстратор, то обязательно нарисует что-то милое, ожидаемое, совсем плохо, если просто модное. Сейчас я жду, когда закончатся олени на фоне викторианских обоев и лукэтмишные девочки в кататоническом ступоре. Их не становится меньше, и в этом всеобщем заговоре мне кажется, что поиск новых тем не подогревается. Усердие, трудолюбие, самоедство и тщательный подход — все это про немодных пердунов, которым надо подвинутся или рисовать дешево и быстро. Хотя думаю, что даже если понадобится стиль иллюстраций журнала «Юность» за 1989 год — это тоже будет модой, но не осмысленным подходом. Самое обидное, что есть люди, которые могут изменить эту ситуацию.
Как бы закончить эту мысль? Пожалуй, вот так. Каждую ночь мне снится сон: в большой комнате за столом сидят 10 арт-директоров. Я подхожу к каждому, заглядываю в ухо, нахожу раздел «Иллюстраторы», но вижу в нем только цифры, цифры. Это форматы затычек для пустот в тексте.
Сон, конечно, безобразный. Тем более, что я знаю арт-директоров, которые относятся к иллюстрации с уважением. Знают и любят настоящую графику, всегда выстраивая текст и изображение как сбалансированный механизм.
К отрывку из романа Юрия Арабова «Орлеан» (Для Сноба)
К рассказу Виктории Токаревой «Я надеюсь...» (Для Сноба)
Когда я очень хотел сделать рисование профессией, меня познакомили с одним замечательным дизайнером. Его зовут Андрей Бондаренко. Он тогда посмотрел хлипкое портфолио, обаятельно заикаясь, порассуждал об Уэльбеке и Гари и договорился с несколькими студиями, чтобы меня там посмотрели. В студиях тоже посмотрели портфолио и сказали — мы вам позвоним. Потом я подготовил пятнадцать красивых конвертов с распечатками работ и отправил их в редакции ведущих журналов. Ни один из них не ответил. Короче говоря, это был момент, когда над всем повис выбор — или ты рисуешь дальше, или возвращаешься в полиграфию. Тем, кто сейчас только начинает, я скажу так: уже сейчас ясно, что вас никто не любит, и вы никому не нужны — нам, практикующим иллюстраторам, и так между собой тесно, потому что все мы рады рисовать оленей.
Но поворачивать назад нет смысла. Возьмите в долг 20 000 рублей на еду, закройте интернет и рисуйте месяц каждый день, все что захотите. Потом посмотрите на то, что получилось и спросите себя «Кайфово?» Если не кайфово, то никаких «но» быть не может — надо сидеть дальше.
Также читайте интервью-эссе Фила Дунского, Андрея Гордеева, Денис Зильбера и Макса Костенко.
via /interview/brosit-vse-i-nachat-risovat-175505/
