Патри
Она приходила молча, снимала плащ, ложилась голая.
Он снимал галстук, штаны оставлял на себе и долго лежал.
И думал. О матери, звездах, о млечном пути,
О странах, где был, и где не был, о странном созвездии,
Которое видел он ночью, но ей не сказал.
О мире, которого не было, вроде,
Но видел его вассал где-то в августе прошлого века и месяца.
Он думал о том, что она слишком хрупкая, вплоть до того,
Что тонкой иголкой её нежный склеп из фарфора разрушится.
Не из-за него. А просто лишь от того,
Что словом он может нарушить весь мир её внутренний,
Слишком он чувственный, непредсказуемый,
Только булавкой подколешь его – и сразу вязание,
Ладно бы спицами. Нет. Ведь крючком. С красоты осознанием.
Лежал и молчал. И она молчала в ответ, осязая присущее ей.
Не тягучее. Это ведь не глинтвейн. Не ликер, и даже не воск. А вибрация.
Его рука тронула кисти танцующих губ. И теперь
Их начался танец. Не тел, не потерь, не подсмыслов, не снов понимания,
А просто людей. С их мечтами, душой на двоих, на заказ, на предел,
С границами грязными, вновь акварельными, смытыми.
Несотканный беж получился. Как свадебный плен.
Пошли оба в душ отмываться от пагубной мании.
