Новогодний рассказ

На часах было уже 10 вечера, когда начальство отпустило наш коллектив. Поэтому домой я рвался из последних сил, успев прикупить по дороге лишь бутылку шампанского.
И что же я увидел?
Елка не убрана, в квартире нет той милой атмосферы праздника, которая сопутствует Новому Году, а моя супруга сидит на диване с насупленной физиономией, не сводя глаз с экрана, где за Леоновым охотились тигры.
— Прости, милая, ты же знаешь Парфенова. Он не отпускал меня до самого последнего момента…
Мне, действительно, было неловко, что так задержался, но она! Такого в моей жизни еще не было, чтобы никто не удосужился настрогать салат оливье!

Жена оторвалась от экрана и посмотрела на меня, вложив в свой взгляд все презрение, накопленное за время ожидания.
— Ты тряпка, — сказала она тихо. — Я вышла замуж за тряпку! Я ненавижу тебя! Тобой помыкает это ничтожество Парфенов, а ты не можешь ему ответить. Кто тебя будет уважать, если ты сам себя не уважаешь?
Что-то в ее словах показалось мне знакомым. Про «уважать» часто говаривала ее подруга Наталья, спелая дородная деваха, кидавшая на меня вполне недвусмысленные взгляды.

— У Натальи была? — спросил я
— Да, была! — кивнула она, и с вызовом посмотрела на меня. — А что, нельзя?
— Это она тебя научила так мужа с работы встречать? В праздник.
— Да с тобой разве можно праздновать? Люди веселятся, радуются, надеются, что в будущем году все будет не так, а гораздо лучше, а ты!..
Она отвернулась.

Я не мог ей сказать, что до последней минуты мы с Парфеновым разрабатывали новую стратегию компании. Эта модель должна была дать отличную прибыль в будущем году, но при одном условии: абсолютной секретности на этапе подготовки. В планирование этой кампании был посвящен только узкий круг сотрудников, и основная работа закипела, когда в два часа пополудни все рядовые работники были отправлены по домам с пожеланием успехов в новом году.
Я неплохо зарабатывал, жена не работала, училась на курсах веб-дизайна, и если бы не эта стерва Наталья, от которой она возвращалась вся нашпигованная чужой завистью, все было бы в порядке.

— Давай лучше нарядим елку, — предложил я. — А то неуютно как-то.
Жена не сдвинулась с места. Она продолжала смотреть на экран, где бегал Леонов с намыленной задницей. Вздохнув, я подошел к елке и раскрыл коробку из под обуви «Саламандра», в которой с незапамятных времен наша семья держала игрушки.
В дверь постучали. Я хлопнул себя по лбу. Совсем забыл, что я с работы позвонил в бюро добрых услуг и заказал домой Деда Мороза.
— Открой, — попросил я жену и добавил насквозь фальшивым тоном: — Ума не приложу, кто это может быть?
Она поплелась к двери.

На пороге стоял Дед Мороз. В воздухе сразу запахло тем неповторимым запахом, который бывает у стоящего колом белья, высушенного возгонкой на морозе.
— Добрый вечер, дорогие мои! — густым басом сказал он и прошел, мягко ступая узорчатыми валенками, в столовую. — Поздравляю вас с наступающим Новым Годом!
— Спасибо, — дружно ответили мы с женой, чувствуя себя дошколятами на елке.
Дед Мороз огляделся, увидел неубранную елку, полное отсутствие стола под белой скатертью и спросил.
— Что ж вы Новый Год не встречаете? Елку не нарядили? Не успеете, жаль…
— С ним встретишь, — буркнула жена и отвернулась.
Дед Мороз снял с плеча мешок, подвинул к себе стул и сел посредине столовой, картинно отогнув полы атласной шубы.
— Случилось что? Рассказывай, милая.
— Да что тут рассказывать? — встрепенулась жена, поняв, что нашла благодарного слушателя. — Разве это жизнь? Он целыми днями пропадает на работе, а денег приносит — перед соседками стыдно. Я верчусь, как могу, отдыха не вижу. Ездим на «Жигулях», в Крыму были один раз два года назад, когда у него дипломная практика была. И все.
— Работаешь? — участливо спросил Дед Мороз?
— Учусь.
— Это дело хорошее, — кивнул он и повернулся ко мне. — Ну, что скажешь, соколик?
Мне, почему-то, сразу захотелось выложить этому старику с добрыми глазами и про стратегию, и про надежды, но я сдержался и лишь пробормотал:
— Она хорошая. Просто ее Наталья накручивает.
— Какая-такая Наталья? — Дед Мороз поднял мохнатые брови.
— Подруга ее. Живет с азербайджанцем, владельцем нескольких лавок на рынке, денег он ей отсыпает щедро, вот она и учит жену уму-разуму.
— Понятно, — нахмурился Дед Мороз. — Значит, говоришь, уму-разуму учит? Что ж… И ты поучи. На то ты и муж.
— Да учил уже, — махнул я рукой, — не получается ничего. Против этой Натальи как против лома нет приема.
Он нагнулся к своему мешку, долго копался и, вытащил наружу пучок каких-то прутьев.
— Вот! — сказал он гордо, потрясая пучком. — Березовые. Только что срезаны.
— Что это?
— Как что? — удивился он вопросу. — Вы что, розог в жизни не видели?
— Нет, — ответили мы одновременно.
— Эх, что с вас взять? Городские… — и, обратясь к моей жене, сказал ей ласково: — Значит так, милая. Скидывай аккуратненько штанишки, задери юбчонку и ложись.
— Куда? — она не поверила своим ушам. Я же вообще был в полном ступоре.
— Да хотя бы сюда, — Дед Мороз стукнул ладонью по обитому подлокотнику кресла, отчего в воздух взвилась густая пыль, заставив его поморщиться и чихнуть.
— Но позвольте… — начал было я.
— Эх ты, чудак человек, — покачал он головой, — Я же помочь тебе хочу. Разве Дедушка Мороз плохому учит? Давай, давай, милая, не рассиживайся. Знаешь, сколько мне еще визитов сделать надо?
Слово «визит» показалось мне смешным в устах такого патриархального старца, что я отвернулся, чтобы не засмеяться. А когда взглянул на жену, то понял, что с ней происходит нечто странное. Она шла к креслу как сомнамбула, а Дед Мороз смотрел на нее добро и участливо. Так удав смотрит на кролика. Ведь кролик доставит удаву счастье. Вот удав и радуется.
Нужно было что-то делать, как-то вмешаться…
— Позвольте… — начал было я. Но не успел.
Жена уже выпуталась из трусиков, перешагнула через них, и легла на перекладину кресла, оттопырив свой аккуратный задик.
Дед Мороз, кряхтя, поднялся со стула, похлопал розгами по ладони и, как-то по-хозяйски задрал на ней юбку. Я молчал, не в силах пошевелиться.
— Думаю, что тридцать розог вразумят тебя, милая. Это совсем немного, и очень полезно для души, — Мороз уговаривал ее, хотя она и не думала отказываться.

Розги просвистели в воздухе, словно арбалетные стрелы. На белой попке моей жены появились первые розовые полоски, и она громко ойкнула.
Видимо боль вывела ее из гипнотического транса, и она закричала:
— Что вы делаете? Мне же больно!
— Конечно, больно, — согласился Дед Мороз, охаживая ее ягодицы. Порол он размеренно и неторопливо. А что ты думала, за твои художества тебя медом поить будут?
Розги ложились ровно, жена уже орала истошно на одной ноте, но, как ни странно, с места не двигалась. А старый, но крепкий дед продолжал свою нотацию.
— Ты что себе позволяешь? Как с мужем обращаешься? Он тебе что, собака подзаборная? Собаке и то кость бросят, а к мужу тем более надо с добром и лаской. Не перечить, не злословить, а выполнять, что от тебя требует честь хозяйки дома.
Попка уже сменила цвет на красный, некоторые полоски припухли. Моя бедная супруга выла в голос и стучала кулачками по обивке.
Дед Мороз внезапно прекратил порку.
— Передохни чуток. Десяточку уже получила. Скоро продолжим. Упрел я с тобой.

Мой язык, наконец-то отлип от неба.
— Прекратите, пожалуйста, — как можно тверже сказал я Деду Морозу. — Мы вас не для этого приглашали.
Но жена вдруг посмотрела на меня с такой ненавистью, что я тут же прекратил свои претензии. Дед Мороз лишь хмыкнул и достал из необъятного мешка новую порцию розог.
— А теперь, милая, получи за подружек-разлучниц, за болтовню суесловную, за наговоры на кровинушку свою, мужа и хозяина, который для тебя и добытчик, и защитник.
Розги так и сыпались градом на багровую попку, но жена уже не орала дурным голосом, а всхлипывала и стонала так, что сердце мое разрывалось на части.
С возгласом: «А это тебе за глупость твою несусветную!» Дед Мороз закончил вторую порцию.

Бедная моя женушка не могла даже пошевелиться. Она так и висела на подлокотнике, приходя в себя. Наконец, она прошептала еле слышно:
— Больно… Хватит.
— Нет, не хватит, — твердо заявил Дед Мороз. — Сказал тридцатку получи, значит, все, до единой тростиночки примешь. А то удумала отвертеться!
Я уже не вмешивался. Все происходящее казалось мне кошмаром, из которого нет выхода. И понимаешь, что спишь, и сил нет проснуться.
Вновь засвистели розги.
— Прощенья проси у мужа, под розгами, за праздник испорченный, за елку ненаряженную, за то, что правила не блюдешь, нашими дедами завещанные.
— Прости, прости меня, дуру! — закричала моя любимая. Я бросился к ней и стал целовать ей руки.
— Ну что ты, что ты! Ты для меня самая лучшая, самая хорошая жена на свете!
— Я же бросить тебя хотела! — кричала она, мучаясь от невыносимой боли. — Наталья мне уже подыскивать стала. Никого не хочу! Ты, ты мой любимый! Прости!
— Наталью — в батоги! — заключил Дед Мороз, и двумя размашистыми аккордами закончил экзекуцию.
Жена лежала не двигаясь
— Встань и иди в угол. Постой так с полчасика, пока у нас с супругом твоим мужской разговор будет. И, повернувшись ко мне, укорил: — Совсем ты слаб духом. Нельзя так. Стань мужчиной и хозяином и помни — ты за нее ответственный!
Я внимал, но краем глаза косился на угол, в котором, уткнувшись носом, стояла жена. Попка моей выпоротой супруги переливалась всеми оттенками от красного до фиолетового, а я не мог не признать, что зрелище получилось достойное кисти мастера психоделического направления.
— Ну, мне пора, — возвестил Дед Мороз. — Да! Чуть не забыл. Вот вам подарки. Откроете, когда часы пробьют.
Он вскинул мешок на плечо, открыл дверь и пропал во тьме подъезда.
Подойдя к жене, стоявшей в углу, я опустился на колени и легонько, губами коснулся ее пышущей жаром попки.

Дверь отворилась, и в квартиру ввалился еще один Дед Мороз. Росточку небольшого, в потертой шубе и сдвинутой набок бороде. Его красный нос явно был не морозного, а алкогольного происхождения.
— Фью! — удивленно свистнул он. — Куда это я попал?
Покопавшись в кармане, он достал замусоленную бумажку:
— Ваш адрес? Дед Мороза заказывали? С Новым Годом! С Новым Счастьем! — дежурно отбарабанил он, оглядываясь в поисках стола.
— Дед Мороз уже был, — ответил я ему, ничего не понимая.
И тут стали бить куранты.
— Бокалы! — закричал я.
Жена опрометью бросилась к серванту, достала три бокала, пробка стрельнула и мы чокнулись.
— А что в подарках? — вдруг спросила она.
Ей достался огромный розовый пакет, а мне — темно-синий, поменьше.
Жена вытащила оттуда красную атласную подушку в виде сердца. Причем сердце удивительно походило на качественно выпоротую попу.
А в моем пакете лежал ремень. Из мягкой натуральной кожи…