488
0,1
2014-03-24
Мы собирались идти в парк.
Мы собирались идти в парк. Там были карусели и тир. Я каруселей боялся, а в тире боялись меня. Ну потому что винтовка у меня в руках ходила ходуном и летала летуном. И все боялись, что я попаду в кого-нибудь. А я старался в мишень: в петушка или гномика. Я безжалостен к петушкам и гномикам. Это у меня с детства.
Ну и вот, стали собираться мы в парк. Тепло на улице, все полураздетые ходют. Меня нарядили в шортики и сандалеты с носочками. Мама надела воздушное платье, а папа светлые штаны. Мама посмотрела и сказала: «Ну ты совсем что ли? Чёрные трусы под светлые штаны! Кто так делает?!» Папа сказал: «И чего такого-то? Я трусы только утром надел, переодевать чо ли?!» Мама сказала: «Да!», а с мамой не поспоришь. Долго мы вместе искали папе трусы посветлее. Но ничего не нашли. Я сказал: «Одевай мамины! Они же белые!» Но подзатыльник остудил мой пыл к маминым трусам. А папа сказал: «Может, мне вообще без трусов пойти?!» А мама сказала: «А мне уже всё равно! Щас вообще никто никуда не пойдёт!» Тогда я занырнул в шкаф с бельём и с особым рвением стал там копаться и вытащил светлые трусы, которые мне купили на вырост, а они папе как раз. И мы пошли. Идём такие, я пою «а-а-а и зелёный попугай», только не понимал, кто такой «а-а-а». Я думал это какое-то волшебное существо типа Ээха или Бамбра. А потом узнал, что это просто звук, а не имя и разлюбил эту песню, а полюбил другую — «Красное на чёрном» группы «Алиса».
Идём мы, а лет мне 5 или 6, я это слабо помню. Помню только, что замечания всем делал. Ну там, например, «вы ложку неправильно держите» или там, «не сутультесь». Или вообще, дяде взрослому однажды сказал «а пальцем показывать — нехорошо, покажите лучше всей рукой». Меня ругали и говорили, что я не имею права делать замечания старшим, даже если они не правы. И в итоге меня научили. Только одно замечание я делаю до сих пор всем. Хоть ты аксакал 90-летний. Это про слово «звонит». Ну неважно. Отвлекаюсь я тут с вами…
И вот идём, я лижу мороженое, а впереди идёт бабуся. Бабуся в сарафане. Так как жарко. Сарафан очень светлый и тонкий. И под сарафаном у бабуси синие панталоны. Очень выделяются. А меня это так покоробило! Я подбегаю и говорю: «Женщина! Вы что не знаете, что нельзя носить под светлую одежду тёмные трусы?» Бабушка сначала разозлилась и авоська с кефиром взметнулась, как алый флаг над Дворцом Советов. Только кефир не алый, а белый. Как белый флаг взметнулась авоська. Ну и вот. А тут нарисовались мои родители в светлых трусах и «флаг» поник. Бабуся улыбнулась и потрепала мне нервы и волосы на голове.
Родители за меня извинились. Мне стало стыдно. Да чего уж там! Всем стало стыдно! Мне — за несдержанность, родителям — за меня, а бабусе — за трусы. Вот после этого момента я перестал делать замечания взрослым. Мы обогнали бабусю и вошли в парк. Бабуся, наверное, смотрела на нас и видела, что мы в светлых трусах и переживала. Мне до сих пор стыдно и неловко. Но бабуся уже наверняка померла и я не могу попросить у ней прощения. А тогда, в парке, я катался на каруселях и стрелял в тире. И даже никого не убил. И это, я считаю, в мою пользу.
© Бабулькин
Ну и вот, стали собираться мы в парк. Тепло на улице, все полураздетые ходют. Меня нарядили в шортики и сандалеты с носочками. Мама надела воздушное платье, а папа светлые штаны. Мама посмотрела и сказала: «Ну ты совсем что ли? Чёрные трусы под светлые штаны! Кто так делает?!» Папа сказал: «И чего такого-то? Я трусы только утром надел, переодевать чо ли?!» Мама сказала: «Да!», а с мамой не поспоришь. Долго мы вместе искали папе трусы посветлее. Но ничего не нашли. Я сказал: «Одевай мамины! Они же белые!» Но подзатыльник остудил мой пыл к маминым трусам. А папа сказал: «Может, мне вообще без трусов пойти?!» А мама сказала: «А мне уже всё равно! Щас вообще никто никуда не пойдёт!» Тогда я занырнул в шкаф с бельём и с особым рвением стал там копаться и вытащил светлые трусы, которые мне купили на вырост, а они папе как раз. И мы пошли. Идём такие, я пою «а-а-а и зелёный попугай», только не понимал, кто такой «а-а-а». Я думал это какое-то волшебное существо типа Ээха или Бамбра. А потом узнал, что это просто звук, а не имя и разлюбил эту песню, а полюбил другую — «Красное на чёрном» группы «Алиса».
Идём мы, а лет мне 5 или 6, я это слабо помню. Помню только, что замечания всем делал. Ну там, например, «вы ложку неправильно держите» или там, «не сутультесь». Или вообще, дяде взрослому однажды сказал «а пальцем показывать — нехорошо, покажите лучше всей рукой». Меня ругали и говорили, что я не имею права делать замечания старшим, даже если они не правы. И в итоге меня научили. Только одно замечание я делаю до сих пор всем. Хоть ты аксакал 90-летний. Это про слово «звонит». Ну неважно. Отвлекаюсь я тут с вами…
И вот идём, я лижу мороженое, а впереди идёт бабуся. Бабуся в сарафане. Так как жарко. Сарафан очень светлый и тонкий. И под сарафаном у бабуси синие панталоны. Очень выделяются. А меня это так покоробило! Я подбегаю и говорю: «Женщина! Вы что не знаете, что нельзя носить под светлую одежду тёмные трусы?» Бабушка сначала разозлилась и авоська с кефиром взметнулась, как алый флаг над Дворцом Советов. Только кефир не алый, а белый. Как белый флаг взметнулась авоська. Ну и вот. А тут нарисовались мои родители в светлых трусах и «флаг» поник. Бабуся улыбнулась и потрепала мне нервы и волосы на голове.
Родители за меня извинились. Мне стало стыдно. Да чего уж там! Всем стало стыдно! Мне — за несдержанность, родителям — за меня, а бабусе — за трусы. Вот после этого момента я перестал делать замечания взрослым. Мы обогнали бабусю и вошли в парк. Бабуся, наверное, смотрела на нас и видела, что мы в светлых трусах и переживала. Мне до сих пор стыдно и неловко. Но бабуся уже наверняка померла и я не могу попросить у ней прощения. А тогда, в парке, я катался на каруселях и стрелял в тире. И даже никого не убил. И это, я считаю, в мою пользу.
© Бабулькин
