Вся правда о рыночных махинациях

95% рынка фруктов и овощей в столице “держат” азербайджанцы. Для них торговля не бизнес, а образ жизни. В свой “фруктовый рай” они чужаков пускают крайне неохотно.

— Квартыра есть, пропыска есть, муж есть? — листал в сомнении паспорт нашего репортера Махмуд. — Нэт! Нэт! Нэдостача будэт — твой муж прыдет — найду нэпрыятносты!

Меня привели на рынок знакомые знакомых. Обращаясь к земляку, уважаемый Тофик говорит:

— Научи, Захид, девочку ананасы–бананасы продавать. Свою палатку хочет открыть.

Диаспора и землячество для выходцев с Кавказа — дело святое. Вспоминается эпизод, когда у крупного бизнесмена украли “КамАЗ” с продукцией. Он не стал звонить “02”, хотя и открывал в милицию дверь ногой. Коммерсант связался с диаспорой, где… извинились и вернули машину через день. Поэтому я не удивляюсь, когда слышу в ответ:

— Выходы завтра на работу в 6 утра!

Вечно живые

Наша точка — в самом центре крытого рынка. Такое ощущение, что я на восточном базаре: куда ни глянь — мужчины с выразительными носами и жгучими взглядами, а вокруг — фруктовый рай без запаха и вкуса. Рынок наводнен импортными плодами. Овощи и фрукты стоят чуть меньше натюрмортов фламандских художников.

— Вечно живые, — шутит мой напарник Захид, выкладывая на прилавок крупные красные яблоки. — На каждом из них слой парафина с консервантами. Мы знаем, что их хранят в холодильниках по 4—5 месяцев, обрабатывают газом, окуривают серой, присыпают тальком… Поэтому ни груши, ни яблоки с кожурой мы давно не едим, чистим. И ты своим скажи: смыть парафин дома горячей водой или кипятком не всегда удается — а кто знает, что там за химикаты?

Но ковыряющейся во взвешенном товаре даме в темных очках Захид с нарочитым акцентом сердито выговаривает:

— Такой вкусный фрукт! Нэ хочэшь — нэ бэри, забырай дэньгы!

— Не родись красивой! — поет рядом наш шеф, аспирант одного из столичных университетов Исмаил. Прикрепив к пластиковому поддону с отборной клубникой ценник “100”, он замечает: — Отечественные плоды тоже покрывают защитным слоем — натуральным воском.

— Откуда яблоки? — спрашивает дотошная покупательница, перебирая не червивые, почти идеальные, но мертвые фрукты, “иммигрировавшие” из Польши.

— Крымские. А как пахнут! — не моргнув глазом, изрекает Захид и начинает взвешивать глянцевые плоды прямо из фирменной польской коробки.

Тайну происхождения фруктов и овощей продавцы хранят особенно трепетно. Импортные плоды предпочитают выдавать за отечественные, “выращенные без гормонов, удобрений и стимуляторов роста”. Показывая на турецкие безвкусные томаты, Захид говорил покупателям: “Только из теплицы — серпуховские. Сам собирал!” А сорвали “синьоры помидоры”, между прочим, на “берегу турецком” лишь слегка оранжевыми. Храниться они могут теперь 2—3 месяца из-за содержания в сортах-гибридах гена “рин”, замедляющего созревание.

Около 70% фруктов, официально ввозимых в Россию, поступает через петербургский и новороссийский порты, 30% — через крупные голландские, бельгийские и германские фруктовые биржи, которые скупают продукцию по всему миру.

Зарубежные гости, прежде чем попасть к нам на стол, долго путешествуют. Яблоки часто срывают еще зелеными, и дозревают они в трюмах кораблей. А это для плодов явный минус: запас витаминов и минералов в них закладывается именно тогда, когда растения имеют доступ к минералам почвы. Морской круиз плодам не на пользу. Установлено, например, что кочанный салат за один день хранения теряет 30% витамина С, а в молодой картошке через два месяца исчезает до половины полезных веществ.

Об отечественных же овощах и фруктах шеф говорит снисходительно: “Некрасивы, быстро портятся, плохо хранятся и неправильно транспортируются”.

Помело, на котором никто не летает

— Хороший товар сам себя хвалит! — говорит Захид, выкладывая в ячейки на стенде огненную хурму, канареечного цвета груши, изумрудные огурчики.

Щелкая пальцами, он перекладывает фрукты и так, и этак, сам не зная, что выполняет работу мерчендайзера. По технике выкладки плодов существуют специальные справочники. Захид действует чисто интуитивно.

— В России популярен крупный калибр, — замечает шеф, доставая яблоки размером с пивную кружку. — А Европе, наоборот, крупные яблоки стоят дешевле, чем средние.

Перед Новым годом Исмаил привез нам несколько ящиков с экзотическими фруктами. Выгружая товар, он замечает: “Не съедят, так на елку повесят!”

— Гранадилла, — говорит со знанием дела Захид. Перебрасывая с ладони на ладонь крупную ярко-оранжевую дыню с большими шипами, он кричит: “Ароматный кивано, рэжь и ешь прямо с кожурой!”.

Выложив на прилавок очередную порцию диковинных фруктов — черимойю, — мой напарник химическим карандашом выводит на клочке картона: “два в одном — ананас + клубника”. На экзотику тут же клюет дама в чернобурке. За 70 целковых Захид ей подсовывает еще и большой ядовито–зеленый плод — помело.

Глядя на этот грейпфрут размером с футбольный мяч, думаю: “Шкура небось три сантиметра, а есть внутри нечего. Неужели купит?”

Дама уносит и помело, и ананас, и авокадо. Расплачиваясь с нами, объясняет: “Беру фрукты для украшения интерьера — в большой прозрачной вазе экзотика будет хорошо смотреться”.

Протерев мокрой тряпкой выложенные на прилавок авокадо и манго, мы продолжаем продавать их поштучно — слишком дороги. Втюхиваем покупателям за 50 рублей незрелую экзотику, и ничего — прокатывает. Кто из россиян знает, какими должны быть на вкус хорошие маракуйя или манго?

После получасового затишья мой напарник изрекает: “Пора приносить жертвенного барана!” Взяв в руки плод помело, он делает небольшой надрез. И над прилавком плывет парфюмерный, густой, отдающий апельсином запах.

Привлеченные ароматом, к нашему прилавку, начинают подтягиваться покупатели.

Сколько вешать в граммах?

— Мы здесь, на рынке, как одна большая семья, — говорит наша соседка, плотная хохлушка Вера. Только что под прилавком она вручную наклеивала на дешевые мандарины из Абхазии черные ромбики с надписью “Maroc”.

О своей жизни Вера, прихлебывая из горлышка “Гжелку”, рассказывает не таясь:

— С мужем–алкашом развелась, оставила в Луганске семилетнюю дочь с бабушкой и подалась на заработки в Москву. К Азизу пристроила подруга. Первый месяц, пока не научилась “правильно” взвешивать, была недостача. Хозяин вызвал на квартиру “поговорить” — с тех пор два раза в неделю у Азиза ночую. А что? — пожимает плечами толстушка Вера. — Они же живые люди: работа — в Москве, жены — в Азербайджане. Женщину хотят — причинное место хоть узлом завязывай!

Почти все “фруктовые” подруги Веры днем работают “на хозяина” на рынке, ночью обслуживают его в постели.

— Моя официальная зарплата — 3 тысячи, поэтому вертимся, как шары на бильярдном столе! — подмигивает мне Вера. Через секунду покупателю в генеральской форме она уже кричит:

— Тю–ю! И где такие мужчины обитают! Давай, милый, я тебе самых отборных яблочек наберу! — выдает она на одном дыхании.

После яблок Вера взвешивает “соколу ненаглядному” виноград, персики, цветную капусту… Когда оглушенный натиском военный отходит от прилавка, товарка шепчет мне: “Плюс восемьдесят рублей!”

Только теперь я замечаю тонкую леску, привязанную к поддону весов. В момент взвешивания Вера “вставала в стремя” — тянула ногой за леску, тем самым “утяжеляя” товар.

— Это “ножной” обвес, — говорит как о чем–то обыденном Вера. Увидев мое растерянное лицо, фыркает:

— А торговля с чего кормиться будет? С обвеса и обсчета и живем. Вот она, моя кормилица, — говорит весело хохлушка, выволакивая из–под прилавка ржавую гирю “с секретом”. — Видишь, выбито “500 г”, на самом деле ее точный вес — 374 г.

— Но ведь она клейменая! — удивляюсь я, переворачивая “облегченную” гирю.

— Это ничего не значит. В ней высверлено углубление и залит металл полегче. Гири сплошь и рядом или подпиливают, или вырезают в них дно — чем наглее продавец, тем больше отверстие! Дырку потом закрывают шайбой, а чтобы она “поржавела” и почернела, обливают кислотой и маслом. Это самый безобидный обвес, мы его называем “гнилым”.

Для более ловких мошенников существует “ручной” обвес. Вместо лески продавец лепит к поддону весов липкую ленту и тянет ее, пока груз на весах. Когда же заканчивают взвешивание, одновременно убирают товар и срывают ленту, отчего стрелка оказывается опять на нуле.

doseng.org