Подите сюда, детка
Ингурен
Подите сюда, детка, укладывайтесь на блюдо — я вас готовить буду:
стегать розгами грубости и равнодушия,
затем покупать теплотой и признанием.
Вы будете ненавидеть меня, проклятущего,
а через миг растаете.
Что ж вы стесняетесь, как первый раз,
вам ли неведомо сладострастие мазохизма?
Не вы ли, как апофеоз остракизма,
практикуете от себя самой добровольный отказ?
Я вижу сквозь, тонкую вашу натуру;
таких, как вы, детка, надо уметь.
Для вас больнее, чем просто, — пряник — угроза падкой на сласти фигуре.
Вам ли сетовать на то, что я не гожусь
на роль вашего личного де Сада?
Впрочем, сетуйте, плачьте, страдайте! Грусть — это именно то, что от вас мне надо.
Мы любовники идеальные;
в наших с вами фантазиях болезненных
до молекулы совпадаем мы — не потому ль до сих пор, божьей волей, вместе мы?
Подите сюда, детка, укладывайтесь на блюдо — я вас готовить буду:
стегать розгами грубости и равнодушия,
затем покупать теплотой и признанием.
Вы будете ненавидеть меня, проклятущего,
а через миг растаете.
Что ж вы стесняетесь, как первый раз,
вам ли неведомо сладострастие мазохизма?
Не вы ли, как апофеоз остракизма,
практикуете от себя самой добровольный отказ?
Я вижу сквозь, тонкую вашу натуру;
таких, как вы, детка, надо уметь.
Для вас больнее, чем просто, — пряник — угроза падкой на сласти фигуре.
Вам ли сетовать на то, что я не гожусь
на роль вашего личного де Сада?
Впрочем, сетуйте, плачьте, страдайте! Грусть — это именно то, что от вас мне надо.
Мы любовники идеальные;
в наших с вами фантазиях болезненных
до молекулы совпадаем мы — не потому ль до сих пор, божьей волей, вместе мы?
