575
0,2
2015-07-03
Правила жизни Анджелины Джоли
Анджелина Джоли, актриса, 38 лет, Лос-Анджелес.
«Быть свободной — значит жить, повинуясь интуиции, не причинять никому боль и не судить людей за их ошибки»
ТАТУИРОВКИ, КРОВЬ И ШРАМЫ — вот из чего я сделана.
МНЕ НЕ НУЖЕН ПСИХОАНАЛИТИК. Роли, которые я выбираю, — вот мой психоаналитик.
КОГДА ВСЕ ДЕВОЧКИ ВОКРУГ ХОТЕЛИ БЫТЬ БАЛЕРИНАМИ, я хотела быть вампиром.
ЛЮДИ СЧИТАЮТ, ЧТО Я ПОЛНА ТЕМНЫХ ТАЙН и одержима идеей смерти. Но если я и люблю задумываться о смерти, то только потому, что ценю жизнь больше, чем многие.
МЕНЯ НЕ ПУГАЕТ ВИД КРОВИ, и меня никогда не пугали мертвые тела. Когда я вижу мертвого человека, я думаю лишь о том, что совсем недавно он был живым, как я.
В СМЕРТИ ЕСТЬ ЧТО-ТО УСПОКАИВАЮЩЕЕ. Мысль о том, что завтра тебя может не стать, позволяет ценить жизнь сегодня — какой бы она ни была.
Я ДОВОЛЬНО ПОЗДНО ПОНЯЛА, что быть счастливой — это просто выбор, который ты делаешь.
БЕЗ БОЛИ НЕТ СТРАДАНИЯ, а без страдания мы никогда не научимся извлекать уроки из собственных ошибок.
Я ВСЕГДА СЧИТАЛА НЕДОСТАТКИ ПРИВЛЕКАТЕЛЬНЫМИ. Шрамы, например, кажутся мне сексуальными, потому что как бы говорят: да, я делал глупости.
МАТЬ НИКОГДА НЕ КРИЧАЛА и никогда не ругалась. Она плакала, и я часто слышала, как она плачет, потому что наши спальни были рядом. Однажды, еще в школе, — не спрашивайте, что я делала, — я пришла домой под утро и увидела ее заплаканное лицо, лицо человека, который проплакал всю ночь.
МОЙ ОТЕЦ (Джон Войт. — Esquire) — великий актер, но в первую очередь он великий отец.
ПОКА Я НЕ НАЧАЛА СНИМАТЬСЯ В КИНО, я даже не знала свой размер груди.
МНЕ НРАВИТСЯ ПРЯТАТЬСЯ ЗА МОИМИ ПЕРСОНАЖАМИ. Я очень замкнутый человек, и я не слишком хорошо научилась ладить с известностью.
Я НЕ ЛЮБЛЮ, КОГДА КО МНЕ ПРИКАСАЮТСЯ. Когда-то мне сказали, что я замираю и задерживаю дыхание, когда кто-то приобнимает меня. Что ж, я до сих пор так делаю.
ВИДИМО, меня давно пора упрятать в психушку.
ВОТ ТУТ, НАД БРОВЯМИ, У МЕНЯ СКЛАДКА, потому что мне постоянно приходится их поднимать в удивлении.
ОЧЕНЬ ВАЖНО ПОНЯТЬ, насколько огромен на самом деле мир.
Я ОТПРАВИЛАСЬ В ПЕРВОЕ БОЛЬШОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ ОЧЕНЬ ДАВНО, и то, что я тогда увидела, меня потрясло и полностью изменило. Потом, продолжая путешествовать, я, как и все, наверное, прошла через период злости на тот благополучный мир, в котором родилась, и только потом поняла, что вместо того чтобы наблюдать или злиться, лучше искать способы помочь тем, кто живет в нищете.
ВИДЯ В НОВОСТЯХ ЛАГЕРЯ БЕЖЕНЦЕВ, люди в Америке даже не понимают, что эти люди всего лишь хотят вернуться домой.
КОГДА Я ВПЕРВЫЕ ОКАЗАЛАСЬ В СЬЕРРА-ЛЕОНЕ, я увидела тысячи людей, которым повстанцы отрезали руки или ноги. Картина огромного мира буквально ворвалась в мою голову. Я помню, что первые дни, слушая истории этих людей, я постоянно плакала. Но потом я поняла, что им не нужны мои слезы.
ИЗ ТОГО, ЧТО МНЕ УДАЕТСЯ ЗАРАБОТАТЬ, Я ОТКЛАДЫВАЮ ТРЕТЬ, трачу треть и еще треть отдаю на благотворительность.
САМЫЙ БОЛЬШОЙ ПОДАРОК, который я сделала своим детям, — это возможность увидеть мир.
МОИ ДЕТИ ЛЮБЯТ ПУТЕШЕСТВОВАТЬ ТАК ЖЕ, КАК Я, и мне кажется, в головах у них уже есть понимание большого мира, потому что им комфортно в отеле на Манхэттене так же, как в палатке без электричества в кенийской пустыне.
Я СЧИТАЮ, ЧТО ДЕТИ ДОЛЖНЫ УВИДЕТЬ ВСЁ СВОИМИ ГЛАЗАМИ, поэтому мои дети жили вместе со мной в нашем домике в Камбодже. Но это даже не дом — так, шалаш на сваях, вокруг которого стоят еще сто таких же шалашей. Вместе с соседями, простыми крестьянами, мы работали на разминировании территории. На принадлежащей нам земле мы нашли 48 мин.
КОГДА-ТО на спине у меня было вытатуировано маленькое окно. Потом я закрыла его огромным тигром. Но с самого детства, когда я была совсем еще девчонкой, я любила смотреть в окно, представляя, что куда-то вот-вот отправлюсь. Так было и потом. И не важно, что случилось — я только что вышла замуж, или занималась сексом с мужем, или закончила съемки в фильме, — я обязательно садилась у окна и смотрела на улицу, и за окном всегда происходит что-то интересное. Но теперь мое окно закрыто тигром. Я как бы раз и навсегда вышла в окно. Я была там, жила здесь и вообще сделала много таких вещей, о которых даже не мечтала, сидя у окна в детстве. Теперь я смотрю на небо, думая о том, как бы полететь.
БЫТЬ СВОБОДНОЙ — ЗНАЧИТ ЖИТЬ, повинуясь интуиции, не причинять никому боль и не судить людей за их ошибки.
Я ВСЕГДА ХОТЕЛА прожить несколько жизней.
КАК ТОЛЬКО Я ПЕРЕСТАЮ СЛЕДОВАТЬ ИНТУИЦИИ и начинаю действовать сообразно логике, я тут же попадаю в неприятности.
КОГДА У ТЕБЯ ШЕСТЬ ДЕТЕЙ, ты стараешься никогда не подвергать себя опасности.
ИНОГДА ДЕТСКИЕ ВОПРОСЫ СТАВЯТ МЕНЯ В ТУПИК. Они ведь могут спросить: «А почему Шрек и Фиона поженились, а ты все еще нет?»
МНЕ КАЖЕТСЯ, что свадьба для детей — это просто красивый четырехъярусный торт.
ЖИЗНЬ ОТЛИЧАЕТСЯ ОТ КИНО ХОТЯ БЫ ТЕМ, что когда женщина лежит на кровати со своим любимым мужчиной, она вовсе не обязательно лежит в идеальной позе, и покрывало не прикрывает ее грудь.
МНЕ КАЖЕТСЯ, люди были более сексуально раскрепощены в четвертом веке до нашей эры, и мысли об этом приводят меня в замешательство.
Я РАБОТАЮЩАЯ МАТЬ, и хочу, чтобы моя одежда была красивой, сексуальной и практичной одновременно.
МНЕ ВСЕГДА КАЗАЛОСЬ, ЧТО СТАТЬ МАТЕРЬЮ — это одна из самых страшных, ответственных и отчаянных вещей в мире. Это не татуировка во всю спину.
ТО, В ЧЕМ ТЫ ХОРОШ, и то, в чем ты хорош по мнению окружающих, — это совершенно разные вещи.
ЭТО ЖЕ МЕЧТА ВСЕЙ МОЕЙ ЖИЗНИ — сыграть злодея в фильме про Бонда.
Я НЕ СОБИРАЮСЬ СНИМАТЬСЯ В КИНО БЕСКОНЕЧНО. Когда-то мне придется стать бабушкой.
В ОТЛИЧИЕ ОТ МНОГИХ ЖЕНЩИН, МНЕ НРАВИТСЯ БЫТЬ БЕРЕМЕННОЙ. Мне нравится это ощущение, что все твое тело принадлежит не тебе, а ребенку.
ЛЮДИ ТАКИЕ СТРАННЫЕ: они говорят мне, что я худая, полагая, что это поднимет мне настроение.
С КАКОГО-ТО МОМЕНТА Я ПОНЯЛА, ЧТО МНЕ КОМФОРТНО БЫТЬ СОБОЙ — что-то, чего я не чувствовала никогда. И сейчас я могу наконец-то сказать, что моя жизнь так же интересна, как моя работа.
СПРОСИТЕ РАЗНЫХ ЛЮДЕЙ О ТОМ, ЧТО ОНИ БОЛЬШЕ ВСЕГО ХОТЕЛИ СДЕЛАТЬ, и окажется, что никто этого еще не сделал. Вот что меня расстраивает по-настоящему.
МНЕ НЕ ХВАТАЕТ ВРЕМЕНИ на то, чтобы понять смысл жизни.
МНЕ НРАВИТСЯ ЧТО-ТО ДЕЛАТЬ, мне нравится быть занятой, и мне нравится отвечать на кучу вопросов. Но я не знаю, в каком количестве фильмов я снялась. Сбилась со счета.
КОГДА УЧИШЬ ЯЗЫК, НАЧИНАЙ С РУГАТЕЛЬСТВ. Хорошая брань может помочь тебе лучше любого разговорника.
ДРАКИ В КИНО ВСЕГДА ВЫГЛЯДЯТ КРАСИВО, а в жизни — всегда отвратительно.
ЗЕБРА — ЭТО ИДЕАЛЬНАЯ ДОБЫЧА, вы не думали об этом? Зебры не могут маскироваться. Они просто стоят посреди саванны, как дурацкие кресла посредине прекрасно оформленного зала, и все в их внешнем виде кричит: «Давай, жри меня, хватай».
Я НЕ УМЕРЛА МОЛОДОЙ, и это уже хорошо.
«Быть свободной — значит жить, повинуясь интуиции, не причинять никому боль и не судить людей за их ошибки»
ТАТУИРОВКИ, КРОВЬ И ШРАМЫ — вот из чего я сделана.
МНЕ НЕ НУЖЕН ПСИХОАНАЛИТИК. Роли, которые я выбираю, — вот мой психоаналитик.
КОГДА ВСЕ ДЕВОЧКИ ВОКРУГ ХОТЕЛИ БЫТЬ БАЛЕРИНАМИ, я хотела быть вампиром.
ЛЮДИ СЧИТАЮТ, ЧТО Я ПОЛНА ТЕМНЫХ ТАЙН и одержима идеей смерти. Но если я и люблю задумываться о смерти, то только потому, что ценю жизнь больше, чем многие.
МЕНЯ НЕ ПУГАЕТ ВИД КРОВИ, и меня никогда не пугали мертвые тела. Когда я вижу мертвого человека, я думаю лишь о том, что совсем недавно он был живым, как я.
В СМЕРТИ ЕСТЬ ЧТО-ТО УСПОКАИВАЮЩЕЕ. Мысль о том, что завтра тебя может не стать, позволяет ценить жизнь сегодня — какой бы она ни была.
Я ДОВОЛЬНО ПОЗДНО ПОНЯЛА, что быть счастливой — это просто выбор, который ты делаешь.
БЕЗ БОЛИ НЕТ СТРАДАНИЯ, а без страдания мы никогда не научимся извлекать уроки из собственных ошибок.
Я ВСЕГДА СЧИТАЛА НЕДОСТАТКИ ПРИВЛЕКАТЕЛЬНЫМИ. Шрамы, например, кажутся мне сексуальными, потому что как бы говорят: да, я делал глупости.
МАТЬ НИКОГДА НЕ КРИЧАЛА и никогда не ругалась. Она плакала, и я часто слышала, как она плачет, потому что наши спальни были рядом. Однажды, еще в школе, — не спрашивайте, что я делала, — я пришла домой под утро и увидела ее заплаканное лицо, лицо человека, который проплакал всю ночь.
МОЙ ОТЕЦ (Джон Войт. — Esquire) — великий актер, но в первую очередь он великий отец.
ПОКА Я НЕ НАЧАЛА СНИМАТЬСЯ В КИНО, я даже не знала свой размер груди.
МНЕ НРАВИТСЯ ПРЯТАТЬСЯ ЗА МОИМИ ПЕРСОНАЖАМИ. Я очень замкнутый человек, и я не слишком хорошо научилась ладить с известностью.
Я НЕ ЛЮБЛЮ, КОГДА КО МНЕ ПРИКАСАЮТСЯ. Когда-то мне сказали, что я замираю и задерживаю дыхание, когда кто-то приобнимает меня. Что ж, я до сих пор так делаю.
ВИДИМО, меня давно пора упрятать в психушку.
ВОТ ТУТ, НАД БРОВЯМИ, У МЕНЯ СКЛАДКА, потому что мне постоянно приходится их поднимать в удивлении.
ОЧЕНЬ ВАЖНО ПОНЯТЬ, насколько огромен на самом деле мир.
Я ОТПРАВИЛАСЬ В ПЕРВОЕ БОЛЬШОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ ОЧЕНЬ ДАВНО, и то, что я тогда увидела, меня потрясло и полностью изменило. Потом, продолжая путешествовать, я, как и все, наверное, прошла через период злости на тот благополучный мир, в котором родилась, и только потом поняла, что вместо того чтобы наблюдать или злиться, лучше искать способы помочь тем, кто живет в нищете.
ВИДЯ В НОВОСТЯХ ЛАГЕРЯ БЕЖЕНЦЕВ, люди в Америке даже не понимают, что эти люди всего лишь хотят вернуться домой.
КОГДА Я ВПЕРВЫЕ ОКАЗАЛАСЬ В СЬЕРРА-ЛЕОНЕ, я увидела тысячи людей, которым повстанцы отрезали руки или ноги. Картина огромного мира буквально ворвалась в мою голову. Я помню, что первые дни, слушая истории этих людей, я постоянно плакала. Но потом я поняла, что им не нужны мои слезы.
ИЗ ТОГО, ЧТО МНЕ УДАЕТСЯ ЗАРАБОТАТЬ, Я ОТКЛАДЫВАЮ ТРЕТЬ, трачу треть и еще треть отдаю на благотворительность.
САМЫЙ БОЛЬШОЙ ПОДАРОК, который я сделала своим детям, — это возможность увидеть мир.
МОИ ДЕТИ ЛЮБЯТ ПУТЕШЕСТВОВАТЬ ТАК ЖЕ, КАК Я, и мне кажется, в головах у них уже есть понимание большого мира, потому что им комфортно в отеле на Манхэттене так же, как в палатке без электричества в кенийской пустыне.
Я СЧИТАЮ, ЧТО ДЕТИ ДОЛЖНЫ УВИДЕТЬ ВСЁ СВОИМИ ГЛАЗАМИ, поэтому мои дети жили вместе со мной в нашем домике в Камбодже. Но это даже не дом — так, шалаш на сваях, вокруг которого стоят еще сто таких же шалашей. Вместе с соседями, простыми крестьянами, мы работали на разминировании территории. На принадлежащей нам земле мы нашли 48 мин.
КОГДА-ТО на спине у меня было вытатуировано маленькое окно. Потом я закрыла его огромным тигром. Но с самого детства, когда я была совсем еще девчонкой, я любила смотреть в окно, представляя, что куда-то вот-вот отправлюсь. Так было и потом. И не важно, что случилось — я только что вышла замуж, или занималась сексом с мужем, или закончила съемки в фильме, — я обязательно садилась у окна и смотрела на улицу, и за окном всегда происходит что-то интересное. Но теперь мое окно закрыто тигром. Я как бы раз и навсегда вышла в окно. Я была там, жила здесь и вообще сделала много таких вещей, о которых даже не мечтала, сидя у окна в детстве. Теперь я смотрю на небо, думая о том, как бы полететь.
БЫТЬ СВОБОДНОЙ — ЗНАЧИТ ЖИТЬ, повинуясь интуиции, не причинять никому боль и не судить людей за их ошибки.
Я ВСЕГДА ХОТЕЛА прожить несколько жизней.
КАК ТОЛЬКО Я ПЕРЕСТАЮ СЛЕДОВАТЬ ИНТУИЦИИ и начинаю действовать сообразно логике, я тут же попадаю в неприятности.
КОГДА У ТЕБЯ ШЕСТЬ ДЕТЕЙ, ты стараешься никогда не подвергать себя опасности.
ИНОГДА ДЕТСКИЕ ВОПРОСЫ СТАВЯТ МЕНЯ В ТУПИК. Они ведь могут спросить: «А почему Шрек и Фиона поженились, а ты все еще нет?»
МНЕ КАЖЕТСЯ, что свадьба для детей — это просто красивый четырехъярусный торт.
ЖИЗНЬ ОТЛИЧАЕТСЯ ОТ КИНО ХОТЯ БЫ ТЕМ, что когда женщина лежит на кровати со своим любимым мужчиной, она вовсе не обязательно лежит в идеальной позе, и покрывало не прикрывает ее грудь.
МНЕ КАЖЕТСЯ, люди были более сексуально раскрепощены в четвертом веке до нашей эры, и мысли об этом приводят меня в замешательство.
Я РАБОТАЮЩАЯ МАТЬ, и хочу, чтобы моя одежда была красивой, сексуальной и практичной одновременно.
МНЕ ВСЕГДА КАЗАЛОСЬ, ЧТО СТАТЬ МАТЕРЬЮ — это одна из самых страшных, ответственных и отчаянных вещей в мире. Это не татуировка во всю спину.
ТО, В ЧЕМ ТЫ ХОРОШ, и то, в чем ты хорош по мнению окружающих, — это совершенно разные вещи.
ЭТО ЖЕ МЕЧТА ВСЕЙ МОЕЙ ЖИЗНИ — сыграть злодея в фильме про Бонда.
Я НЕ СОБИРАЮСЬ СНИМАТЬСЯ В КИНО БЕСКОНЕЧНО. Когда-то мне придется стать бабушкой.
В ОТЛИЧИЕ ОТ МНОГИХ ЖЕНЩИН, МНЕ НРАВИТСЯ БЫТЬ БЕРЕМЕННОЙ. Мне нравится это ощущение, что все твое тело принадлежит не тебе, а ребенку.
ЛЮДИ ТАКИЕ СТРАННЫЕ: они говорят мне, что я худая, полагая, что это поднимет мне настроение.
С КАКОГО-ТО МОМЕНТА Я ПОНЯЛА, ЧТО МНЕ КОМФОРТНО БЫТЬ СОБОЙ — что-то, чего я не чувствовала никогда. И сейчас я могу наконец-то сказать, что моя жизнь так же интересна, как моя работа.
СПРОСИТЕ РАЗНЫХ ЛЮДЕЙ О ТОМ, ЧТО ОНИ БОЛЬШЕ ВСЕГО ХОТЕЛИ СДЕЛАТЬ, и окажется, что никто этого еще не сделал. Вот что меня расстраивает по-настоящему.
МНЕ НЕ ХВАТАЕТ ВРЕМЕНИ на то, чтобы понять смысл жизни.
МНЕ НРАВИТСЯ ЧТО-ТО ДЕЛАТЬ, мне нравится быть занятой, и мне нравится отвечать на кучу вопросов. Но я не знаю, в каком количестве фильмов я снялась. Сбилась со счета.
КОГДА УЧИШЬ ЯЗЫК, НАЧИНАЙ С РУГАТЕЛЬСТВ. Хорошая брань может помочь тебе лучше любого разговорника.
ДРАКИ В КИНО ВСЕГДА ВЫГЛЯДЯТ КРАСИВО, а в жизни — всегда отвратительно.
ЗЕБРА — ЭТО ИДЕАЛЬНАЯ ДОБЫЧА, вы не думали об этом? Зебры не могут маскироваться. Они просто стоят посреди саванны, как дурацкие кресла посредине прекрасно оформленного зала, и все в их внешнем виде кричит: «Давай, жри меня, хватай».
Я НЕ УМЕРЛА МОЛОДОЙ, и это уже хорошо.
