641
0,2
2013-05-12
ЖИТЬ ОДНОЙ
Да что бы вы сейчас не говорили — а это круто: жить самостоятельно! Не на кого не оглядываясь по дороге из душа, ни кому не оправдывая позднее возвращение, — а вот потому что!!!
Все рассуждения о женской несостоятельности придуманы философией мужчин, а мы в ответ:
Она может спать поперек постели, завернувшись в рулончик из одеяла, подпихнув одну подушку себе под живот, а вторую — под голову. Когда вас нет рядом, мы всегда так спим.
Не просыпается в 4 утра от визга машинок «Формулы-1» в день прямой трансляции Гран-при Австралии.
Она может завести себе самое маленькое в мире мусорное ведро — и все равно оно всегда будет стоять полупустым. Ведь некому заполнять его пивными бутылками и тоннами костей крупного рогатого скота.
Ее кот ходит по столам и постелям с гордо поднятой головой, а не живет в диком стрессе и унижении под диваном.
Сидя на диете, она не испытывает танталовых мук, открывая холодильник. Самое соблазнительное, что она там найдет — полкило проращенных семян полыни похудательной. И никаких диверсий в виде развратных сосисок, бесстыжих пельменей и колбасок-искусительниц.
Она регулярно занимается утренней зарядкой, потому что никто не пялится на ее прыгающую грудь, красное лицо и старые треники.
Она может слушать Love Radio — да! Love Radio, блин! На полную громкость, не держа наготове покаянное выражение лица «что ты, что ты, конечно же, я тоже не воспринимаю эту музыку всерьез.»
Может лазать по сайтам знакомств (просто так, из любопытства), не волнуясь, что какой-нибудь излишне продвинутый пользователь ее в этом уличит.
Она передвигается по квартире легко, не натыкаясь то и дело на громоздкие экспонаты дома-музея Настоящего Мужчины — сноуборды, дрели, шины, косухи и эти, как их — болгарки.
Пребывает в счастливой уверенности, что болгарки — это самки болгаров.
Она может перед сном наносить на лицо и тело максимально вонючие субстанции, не заботясь, каковы это лицо и тело будут на вкус, если кто-то соберется их дежурно поцеловать.
Она знает, что если в пятку впился обрезок ногтя, то это свой родной, иммунносовместимый обрезок.
Взятый в туалете образец печатной продукции (взятый по чистой случайности, мы ведь не читаем в туалете) будет милым женским журналом или на худой конец гнусным женским романом, а не каталогом мобильных телефонов за 200_ год.
Ей не звонит твоя мама, не звонит твоя мама, не звонит твоя мама, не звонит твоя мама…
Она может подбирать на улице и приводить в дом мужчин и котят.
При поломке компьютера она вызывает умного, симпатичного и застенчивого бывшего одноклассника. Угощает его чаем, сидит на столе в коротком халате, наслаждаясь его розовеющими ушами.
Она перестает опаздывать, потому что никто не замеряет время ее сборов с секундомером.
Принося домой цветы, волнуется о том, сколько они простоят, а не о том, как объяснить, откуда они вообще взялись.
Умывается, не терзаясь сомнениями — правда ли, что все мужчины иногда писают в раковину.
При слове «ужин» думает о ресторане, а не о супермаркете.
Почему-то совершенно не интересуется новыми технологиями избавления от храпа.
И не придумывает дипломатичных способов внедрить эти средства в жизнь.
Все рассуждения о женской несостоятельности придуманы философией мужчин, а мы в ответ:
Она может спать поперек постели, завернувшись в рулончик из одеяла, подпихнув одну подушку себе под живот, а вторую — под голову. Когда вас нет рядом, мы всегда так спим.
Не просыпается в 4 утра от визга машинок «Формулы-1» в день прямой трансляции Гран-при Австралии.
Она может завести себе самое маленькое в мире мусорное ведро — и все равно оно всегда будет стоять полупустым. Ведь некому заполнять его пивными бутылками и тоннами костей крупного рогатого скота.
Ее кот ходит по столам и постелям с гордо поднятой головой, а не живет в диком стрессе и унижении под диваном.
Сидя на диете, она не испытывает танталовых мук, открывая холодильник. Самое соблазнительное, что она там найдет — полкило проращенных семян полыни похудательной. И никаких диверсий в виде развратных сосисок, бесстыжих пельменей и колбасок-искусительниц.
Она регулярно занимается утренней зарядкой, потому что никто не пялится на ее прыгающую грудь, красное лицо и старые треники.
Она может слушать Love Radio — да! Love Radio, блин! На полную громкость, не держа наготове покаянное выражение лица «что ты, что ты, конечно же, я тоже не воспринимаю эту музыку всерьез.»
Может лазать по сайтам знакомств (просто так, из любопытства), не волнуясь, что какой-нибудь излишне продвинутый пользователь ее в этом уличит.
Она передвигается по квартире легко, не натыкаясь то и дело на громоздкие экспонаты дома-музея Настоящего Мужчины — сноуборды, дрели, шины, косухи и эти, как их — болгарки.
Пребывает в счастливой уверенности, что болгарки — это самки болгаров.
Она может перед сном наносить на лицо и тело максимально вонючие субстанции, не заботясь, каковы это лицо и тело будут на вкус, если кто-то соберется их дежурно поцеловать.
Она знает, что если в пятку впился обрезок ногтя, то это свой родной, иммунносовместимый обрезок.
Взятый в туалете образец печатной продукции (взятый по чистой случайности, мы ведь не читаем в туалете) будет милым женским журналом или на худой конец гнусным женским романом, а не каталогом мобильных телефонов за 200_ год.
Ей не звонит твоя мама, не звонит твоя мама, не звонит твоя мама, не звонит твоя мама…
Она может подбирать на улице и приводить в дом мужчин и котят.
При поломке компьютера она вызывает умного, симпатичного и застенчивого бывшего одноклассника. Угощает его чаем, сидит на столе в коротком халате, наслаждаясь его розовеющими ушами.
Она перестает опаздывать, потому что никто не замеряет время ее сборов с секундомером.
Принося домой цветы, волнуется о том, сколько они простоят, а не о том, как объяснить, откуда они вообще взялись.
Умывается, не терзаясь сомнениями — правда ли, что все мужчины иногда писают в раковину.
При слове «ужин» думает о ресторане, а не о супермаркете.
Почему-то совершенно не интересуется новыми технологиями избавления от храпа.
И не придумывает дипломатичных способов внедрить эти средства в жизнь.
