Светлана Ройз: Идеальных школ не существует!
Интервью со Светланой Ройз – это глубокое переосмысление представлений о воспитательном и образовательном процессе, осознание ошибок, ответы даже на незаданные вопросы. Беседа – об ответственности школы и родителей, о выборе школы, об оценках. А также о том, что готовить ребенка к школе нужно практически с рождения – но не в интеллектуальном смысле.
©Bill Gekas
– Тема школы сейчас модная, а во всякой модной теме есть много манипулирования.
Существует две тенденции – обвинение родителей или обвинение школы.Пункт 1 – не виноват никто. Просто есть вещи, которые можно и нужно корректировать.
Если я сбрасываю ответственность только на школу, это ошибка. Если я беру всю ответственность только на себя, это тоже ошибка.Каждая структура делает то, что она может делать в настоящий момент. Этот постулат важен. Иначе мы находимся в роли ребенка, говорящего: «Все дураки».
Идеальных школ не существует, потому что дети разные. В свое время, выбирая систему обучения для своего сына, я не нашла той системы, в которой бы абсолютно все грани были соблюдены. Какая-то часть ответственности лежит на родителях, какая-то – на школе, какая-то – на социальном окружении. Но на родителях лежит 80% ответственности.
Даже в чудесной вальдорфской системе есть вещи, которых не хватает для адекватного развития ребенка.
Получается, что любую школу мы дополняем своей жизнью.А вот тут вопрос: есть ли у меня, чем дополнить, есть ли внутри меня для этого ресурс? Нахожусь ли я в контакте с ребенком, чтобы понимать, что ему нужно?
Если ребенок идет в самую неблагоприятную школу, но у него есть ощущение наполненностью семьи, «окситоциновая подушка» – то любые школьные сложности он воспримет легче, чем ребенок, у которого нет такой «подушки».
Что такое окситоцин?
Это гормон близости, нежности, это гормон, который создает ощущение безопасности мира, независимо от того, где ребенок находится.
Часто родители переносят ощущение своей школьной жизни на своего ребенка. И когда мы на него сразу переносим ощущение напряжения и страха, мы это вклиниваем в программу ребенка.
Но когда родитель задает себе вопрос: «Может быть, со школой что-то не то?» – да, надо пойти в школу, надо постоять под дверью, послушать, что там происходит, нужно наблюдать за изменением в поведении ребенка.
Причем не столько за тем, что ребенок рассказывает – а за тем, меняется ли его пищевое поведение, как он спит, жалуется ли он на страшные сны, как он рисует (но тут важен даже не цвет, а какие темы проявляются в рисунке), не начинает ли он отвергать игрушки или игры, которыми занимался.
Бывают и сезонные сложности. Сейчас все дети очень уставшие, у них часто проявлен носогубный треугольник.
Если родитель видит проявленный носогубный треугольник, от носика к подбородку, это говорит о том, что нервная система сейчас в напряжении.
И появление носогубного треугольника говорит о том, что любая нагрузка – психологическая, эмоциональная, интеллектуальная – будет сейчас чрезмерной, и ребенок сорвется.
А он сорвется либо в неуспешность, либо в какие-то эмоциональные скачки, либо он просто готовится к болезни, именно сейчас его тело борется с вирусом.
Это время, когда вообще не до школы. Это время, когда надо открыть окошки, пойти гулять, написать учителю записку о том, что мы сегодня в школу не пойдем.
– Давайте тогда поочередно разберем, что зависит от школы, а что от семьи. На что нужно обращать внимание при выборе школы?
– Первое – это, конечно, отзывы о школе, но отзывы реальных живых людей. Если в школе нет охраны, можно походить по коридорам и увидеть, живые дети или они ходят строем.
Самое важное – чтобы у ребенка не потерялся блеск в глазах.Потому что, если мы видим выгоревших детей, значит, им страшно.Значит, надо еще поискать.
Идеально, когда только выбирают или меняют школу, чтобы ребенок сам прошелся по ее коридорам. Важно, принимает ли школу тело ребенка.
Если он приходит в школу и говорит «здесь воняет», если запах школы ребенку не подходит, то он будет чувствовать себя в ней некомфортно. Конечно, если ему надо будет все время идти в эту школу, он со временем привыкнет, но это будет насилием.
Запахи садика, например, помнят многие взрослые.
Второе – это когда знакомятся с учителем, проверить, насколько ребенок воспринимает его голос и психотип.
Мы не можем изменить преподавателя, но мы можем ему намекнуть, например, что ребенок не привык к громким голосам.
А ребенку надо сказать о том, что люди бывают разные, и этот человек говорит громко не потому, что он сердится, а потому что ему надо, чтобы все воспринимали информацию.
Потом мы приучаем ребенка к туалету, показываем, какой туалет в школе. Потому что если ребенок боится ходить в школьный туалет (а они бывают разные), то он будет весь школьный день терпеть, и ему будет не до учебы.
Также нужно позаботиться о том, есть ли в школе вода, и есть ли, особенно для первоклашек, где покувыркаться.
В классе должен быть коврик.
Можно уделить внимание и цвету доски. Дети с доминирующим левым полушарием больше воспринимают темную доску и белый мел, а правым – белую доску и черный маркер. Это, кстати, можно откорректировать – сделать две доски в школе силами родительского комитета.
Следующий фактор – количество детей в классе.
Для чувствительных детей класс больше 15 человек (во всяком случае, поначалу) будет большой нагрузкой. Значит, нужно сделать все возможное, чтобы мозг ребенка, как минимум, после школы мог отдохнуть. Такой ребенок после школы может быть либо более активным или невротизированным, либо совершенно уставшим.И это время, когда лучше убрать нагрузку из других кружков и всего остального.
Идеально, если в школе мало домашних заданий. Потому что уже доказано, что домашнее задание не влияет на усваивание материала и не влияет на успешность ребенка. Наоборот – чем больше домашних заданий, тем меньше у ребенка желания идти в школу.
Да, программа сейчас перегружена, иногда преподаватели не успевают все пройти на уроке. Но если у ребенка нет возможности «выдохнуть» дома, если вся жизнь ребенка превращается в школу, то он может плакать от того, что ему не хватает свободы, своей личной территории.
Как взрослые люди для себя «отворовывают» личную территорию? Они болеют, они начинают пить или уходят в соцсети.
У ребенка обязательно должна быть какая-то своя территория вне школы. Вплоть до того, что можно договариваться с учителем, чтобы какие-то дни прогуливать, чтобы отдышаться.А у детей – какая возможность? Они уходят в игры или тоже болеют, или у них просто истерики.
– Если у родителей есть возможность выбора, имеет ли смысл возить ребенка куда-то далеко в частную или альтернативную школу, или можно отдать в ближайшую школу под домом?
– Если мы видим, что ребенку в школе безопасно, что ему там комфортно, если учитель попал в зону авторитетности, если ребенку интересно (а для нас сигнал тревоги – это пропадание интереса), то лучше пусть он тратит меньше времени на дорогу и больше поспит.
Но есть школы с определенным уклоном. И если ребенку там нравится, он может ради этого раньше вставать и дальше ездить.
Важно помнить, что когда мы выбираем какую-то систему образования для ребенка, мы должны исходить из потенциала этого конкретного ребенка.
– Есть ли школы, в которые Вы не советовали бы идти?
– У меня есть негативный рейтинг школ Киева, который я никому не озвучиваю, но когда ко мне приходят клиенты и говорят: «Мы хотим ребенка отдать в такую-то школу», – я прошу много-много раз подумать.
Этот рейтинг создавался на протяжении многих лет практики из количества обращений клиентов из этих школ. И это не просто какие-то внутриличностные аспекты – это то, что вызвано школьными неврозами.
Если школа заточена на успешность, на рейтинги, то внимание там уделяется не ребенку, там во главе ставится цифра. А если ребенок не во главе, ему там небезопасно.
Современные дети не позволяют себе быть механизмами – ни в семье, ни в школе, ни в социуме. Они другие, с ними уже так невозможно.
И в Киеве достаточно много таких школ, которые находятся в антирейтинге. В то же время, появляется все больше школ, в которых детям комфортно.
Но опять-таки, часто происходит заигрывание. Одна крайность – это жесткая система, а другая – это школы с полной демократией, где нет авторитетности учителя.
Эту ситуацию можно сравнить с тем, как человек сначала сдерживает эмоции, а потом начинает их выплескивать все сразу – маятник качнулся в другую сторону. Потом он придет в равновесие, но на это нужно какое-то время.
К сожалению, это поколение детей попадает под воспитательный эксперимент.
Фото Дарьи Павловой
РЕБЕНОК МОЖЕТ ДЕЛАТЬ ОСОЗНАННЫЙ ВЫБОР ТОЛЬКО ПОСЛЕ 14 ЛЕТ
– Получается, что слишком много свободы – тоже плохо?
– Мы должны помнить, что до 14 лет внутренний стержень ребенка крепнет. Это особенности психофизиологии. До этого возраста, в большинстве случаев, детям нужна внешняя опора – расписание дня, выстроенная система питания, расписание уроков, но которое смоделировано с учетом биоритмов самого ребенка, школьная форма.
– Вы считаете, что форма нужна?
– Желательно, чтобы она была. Но отношение к школьной форме должно вводиться по-другому. Сейчас оно вводится как ограничение, а изначально школьная форма – это принадлежность к какому-то классу, какой-то группе.
Слово «мы» – это слово, которое дает важную опору. Но для того, чтобы школьная форма принималась самим ребенком, он должен гордиться тем, к чему он принадлежит. Это тоже вопрос авторитетности.
Школьная форма должна быть удобной, современной. Не обязательно даже, чтобы это была стандартная форма, это может быть какой-то значок или беретик, любая отличительная деталь, которая могла бы дать ребенку ощущение «мы – банда».
Это то, что мы видим в западных фильмах о колледжах, когда они с гордостью носят свитера и так далее.
– Должен ли ребенок иметь возможность выбирать предметы, которые он хочет изучать? Если да, то, с какого возраста?
– Это очень важный вопрос. Дело в том, что только после 14 лет у ребенка формируется такое базовое количество нейронных связей, которое позволяет ему делать свой осознанный выбор. До этого мы предоставляем ему возможность пробовать разное.
Я считаю, что в начальной школе должен быть набор базовых знаний. Потом, класса с 5-го, может идти общая специализация, но исходя не из теста Айзенка, а более многогранного подхода. И там ребенок выбирал бы себе разные факультативы.
А потом, после 14 лет, когда остается пару лет до окончания школы – это уже может быть специализация.
– Что Вы имеете в виду под более многогранным подходом?
– Стандартный тест Айзенка сканирует только лингвистический и символьный интеллект, IQ – а человек очень многогранен.
Говард Гарднер выдвинул теорию множественного интеллекта.
Согласно ей, у нас есть логико-математический интеллект (выдающийся представитель – Исаак Ньютон), словесно-лингвистический (Уильям Шекспир), пространственно-механический (Микеланджело), музыкальный (Моцарт), телесно-кинестетический (спортсмены или скульпторы), межличностно-социальный (Нельсон Мандела, Махатма Ганди), внутриличностный интеллект (Виктор Франкл, Мать Тереза).
Теперь представьте, что у нас растет человек с гениальным проявлением внутриличностного интеллекта. К концу второй четверти первого класса он поймет, что он идиот, по школьным меркам.
Задача родителей – наблюдая за своим ребенком, еще готовя его к школе, сказать: «Ты можешь быть разным».
Но это не значит, что мы развиваем только один вид интеллекта, развивать нужно разные грани.
– У Вас есть идеи, как в школе могли бы раскрывать эти разные стороны в детях?
– Пока преподаватели сами не раскрыли многогранность своего потенциала, это сложно воплотить.
Наверное, со временем мы к этому придем. Как минимум, в школе должны быть разные кружки и виды деятельности, а не заточка только на умение читать и считать.
И оценивать ребенка нужно не с позиции одного вида интеллекта и одного вида темперамента.
Потому что современное образование нацелено на детей-экстравертов, которые быстро включаются в информацию и быстро дают обратную связь.
Задача не в том, чтобы держать все в голове, а в том, чтобы у ребенка было ощущение, что вот это знание я могу найти вот там, это знание – вот там, и я могу это применить.
Чем мне нравятся проектные лагеря, проектные школы? Тем, что знание остается в памяти, только если оно закреплено действием.
А отличие современного поколения – они не делают того, что не считают для себя полезным, того, на что нет ответа «а зачем?»
Это касается и домашних, совершенно бытовых, и глобальных вещей.
Я СКАЗАЛА СВОЕМУ СЫНУ: «МНЕ ВСЕ РАВНО, КАКИЕ У ТЕБЯ ОЦЕНКИ»
– Что Вы думаете о школьных оценках?
– Первое, на что надо обратить внимание – что, к сожалению, у нас оценка влияет на самооценку.
Когда ребенок получает, например, тройку, в других системах образования, в других странах он не перестает себя ощущать хорошим. В нашей культуре, если ребенок получает плохие оценки, он априори становится плохим.
– А в других странах не становится?
– Нет. Потому что фокус внимания не на оценке, а на личности. Ты остаешься изначально ярким существом, у которого есть разные грани.
Наша классическая оценка – это если ты делаешь 6 ошибок в тексте, тебе ставят 6 баллов. А если ребенок начинал с 20 ошибок, и чтобы сделать 6 ошибок, он приложил огромное количество усилий?
Конечно, было бы хорошо, если бы учителя применяли индивидуальный подход и давали меньше стандартизации. Оценка – это индивидуальное оценивание вложений самого ребенка, его стараний, усердия.И сравнивать его с ребенком, который изначально был в этом успешен, потому что это попало в его ведущий вид интеллекта – правда, неадекватно ни для одного, ни для второго?
Еще желательно, чтобы учителя сначала уделяли внимание тому, что у ребенка уже получилось.
Есть правило, которое называется «похвали ноль».
Например, ребенок что-то пишет. Учитель или родитель может сказать: «Это все ужасно, перепиши».
Что тогда чувствует ребенок? «Что бы я ни делал, все равно будет плохо».
Ребенок-перфекционист соберется с духом, будет стараться в ущерб отдыху, через неделю заболеет.
А второй ребенок вообще скажет: «Не буду я этого делать. Я не чувствую результата».
Ребенок должен опереться на результат. Если говорить языком физиологии, он должен получить дофаминовое подкрепление, удовольствие от достижений.
Можно сказать: «Вот эта палочка у тебя получилась чудесно!» – и сказать действительно искренне. В любой строчке всегда есть то, что получилось замечательно.
– Это похоже на «метод зеленой ручки», когда вместо того, чтобы подчеркивать красным цветом ошибки, зеленым выделяется то, что получилось идеально.
– Замечательный метод. Это похоже на него. Надо, как минимум, начать с того, что хорошо, а потом показывать, над чем надо поработать.
И в системе оценивания важно, чтобы, когда учитель ставит оценку, у ребенка было ощущение справедливости.
Потому что дети агрессивно реагируют на оценки, либо вообще перестают обращать на них внимание, если им кажется, что эта оценка несправедлива.
Еще детям важно чувствовать, что то, что они делают, – важно. Я помню, как выгорал мой сын к оценкам, когда в начальной школе я, возможно, ошибочно, ему внушила, что в каждое свое действие надо вкладывать очень много. И каждое задание у него было творческим, мы что-то придумывали.
А потом он сказал: «Мама, а зачем? Они даже не проверяют, даже не обращают внимания». Это правило – если преподаватель задал домашнее задание, он должен его проверить.
Я своему сыну сразу сказала, и он всегда это знает: «Мне все равно, какие у тебя оценки. Конечно, я радуюсь, когда эти оценки высокие, но они не отражают для меня тебя. Для меня важно, чтобы у тебя сохранился интерес. Я не требую от тебя 12-бальной успешности по всем предметам. Есть вещи, которые просто должны остаться у тебя как общее представление, а в некоторые ты углубишься».
Тут вопрос, на чьей стороне родитель – на стороне ребенка или на стороне системы. Пока система не сформирована под ребенка, родитель должен быть на стороне ребенка.
Вообще, оценивание – это сложнейшая часть не только школьной жизни. Потому что мы все время сталкиваемся с оценкой: лайки в Facebook – это же тоже оценка.
Мы, к сожалению, выросли зависимыми от одобрения, поощрения. Потому что если внутренняя опора у меня не сформирована и не стабильна, то я пытаюсь вместо своей собственной наполненности туда положить мнение о себе.
А знаете, когда формируется эта заполненность? До 4 лет, максимум до 7, в дошкольное время. И если ребенок становится зависимым от оценок, значит, до 7 лет у него не было возможности укрепиться в своей зрелости, в цельности.
ЕСЛИ МЫ ФОРСИРУЕМ КАКИЕ-ТО НАВЫКИ, СТРАДАЮТ ДРУГИЕ
– Как можно помочь ребенку сформировать эту цельность еще до школы?
– Прежде всего, нужно понимать, что для каждого возраста есть свои задачи.
От рождения до 2 лет у ребенка формируется физический контур развития. На этом этапе для ребенка важно и актуально все, что касается его физического тела. Он нюхает, щупает. И он формирует самооценку, исходя из отношения к его потребностям.
С 2 до 4 – личностный контур развития, это зрелость «я». В это время появляется «я», «мое», появляется «нет» в жизни ребенка. И время, когда лучше идти в садик – это ближе к 4 годам. Потому что когда вызрело «я», ребенок готов к «мы».
С 4 до 7 лет формируется межличностный контур развития. И с 7 лет ребенок переходит в социальный контур развития, то есть в школу.
Нужно понимать, что какие-то функции у ребенка появляются тогда, когда его мозг к этому готов. И если мы форсируем какие-то навыки, страдают другие.
Если вместо того чтобы до двух лет формировать телесный контур ребенка, ползать и нюхать вместе с ним, родители учили его буквам и цифрам – то в 7 лет, когда он пойдет в школу и столкнется с новой нагрузкой, первое, что не выдержит – эта телесная ступенька. И он начнет болеть.
Либо родители решили: «У нас единственный ребенок в семье, мы можем позволить себе няню, он не пойдет в садик».
А именно единственным детям, которые не привыкли к большому количеству людей рядом, которые вообще не привыкли к тактильному контакту – садик больше всех нужен.
— То есть, Вы за садики, но в ясли лучше не отдавать?
– В каждой семье есть свои особенности, тут не бывает нормы. Если ребенок находится в безопасности в яслях, а когда мама приходит, он видит адекватную маму, которая дает ему близость и нежность – то это лучше, чем неадекватная, тревожная мама дома.
Но вообще, большинству детей садик важен. Курсов развития и кружков мало. Когда ребенок находится в садике, он видит, как дети вместе кушают, как дети вместе идут в туалет, он учится совершенно новому взаимодействию.
Если этого не будет, то когда он пойдет в школу, ему придется вместо учебы заполнять тот межличностный контур.
– И это может быть одной из причин того, что ему некомфортно в школе?
– Да. Обратите внимание, что «я» формируется до 4 лет. Если ребенок не получил изначально ощущение своей уникальности, своего потенциала, своей собственной задачи – он потом раздавится «мы»: станет либо очень послушным, либо, наоборот, все время оппонирующим.
Если у ребенка недоукомплектована какая-то ступенька, родители будут говорить, что это плохая школа. Но на самом деле с любого момента, с любого возраста мы можем это укомплектовать, просто на что-то идет больше времени.
А еще в каждом возрасте есть свой фокус авторитетности.
До 2 лет это мама, с 2 до 4 – мама и папа, с 4 лет происходит переход к другим взрослым, например, к воспитателю в детском саду, но еще и мама с папой. С 7 лет это уже больше учителя, чем родители.
И тут возникает вопрос – а как это переживет родитель?
Потому что даже когда ребенок идет в садик, у родителя может возникать столько ревности, что он начнет бодаться с авторитетностью воспитателя. А если родитель бодается с авторитетностью преподавателя, то он обесценивает преподавателя. Будет ребенок учиться у этого преподавателя?..
– Поэтому при ребенке не нужно критиковать учителя?
– Нельзя критиковать. Нельзя говорить о школе плохо. Если есть вопросы, они обсуждаются за закрытыми дверьми. О школе либо хорошо, либо ничего.
Но при этом ребенок должен знать, что если происходит что-то деструктивное, если ребенок жалуется, то родитель не скажет: «Иди сам решай свои проблемы».
Ребенок всегда должен знать, что на любой ступени родитель – это его адвокат. Он должен знать, что дома ребенок за все ответит, но для мира родитель – это всегда олицетворение безопасности.
– Вы говорите о том, чтобы не форсировать интеллектуальное развитие ребенка. А если он сам к этому тянется? Например, видит, как мама читает книжку и говорит: «Расскажи, что это за буквы» или сам просит с ним позаниматься?
– Тут есть большой вопрос. Об этом сейчас часто кричат нейропсихологи. Для ребенка в любом случае важно внимание. И ребенок сделает все возможное, чтобы мама присутствовала с ним целиком.
Если папа или мама присутствуют со мной целиком не в момент, когда я прошу поиграть, а только когда почитать или позаниматься – то я буду стимулировать любое действие, которое мне гарантирует их присутствие, вплоть до делания домашних заданий на протяжении 10 часов подряд.
Но это вопрос не интеллекта ребенка – это вопрос присутствия родителя рядом.
– Как тогда определить, готов ребенок к школе или нет?
– Первый признак – это смена зубов. Если хотя бы несколько зубиков поменялись, это значит, что тело ребенка готово выдержать новую нагрузку.
Один из признаков – это появление в речи шепота, «секретиков», это говорит о появлении внутренней речи.
Еще один из признаков – это умение прыгать на одной ноге.
Также это умение переступать по ступенькам. Ребенок, не готовый к школе, приставляет ножку к ступеньке, а готовый – переставляет через ступеньку. Это говорит о согласованности частей мозга.
Или когда ребенок, здороваясь, отрывает большой пальчик. А детки, не готовые к школе, если их не приучили здороваться за руку, здороваются с прижатым большим пальцем.
Большой палец символизирует «я» – я готов себя выделить в социуме, не развалиться под действием социума.
– Разве ребенок до школы не умеет прыгать на одной ноге или переступать через ступеньки?
– Он может все начинать раньше, нужно смотреть на совокупность этих признаков.
Вообще, сейчас все эти этапы часто проходят раньше. Детки в кризис трех лет входят примерно в два годика. У них все начинается раньше, и мы не успеваем к этому подготовиться.
Сейчас в 9 лет уже начинается подростковый возраст. У современных девочек месячные могут начаться в 9 лет, у мальчиков поллюции начинаются раньше. Это их особенность.
– Те этапы, которые Вы назвали – уже с учетом этого ускорения или нет?
– Это усредненные темпы. Может быть, чуть раньше.
Но в школу лучше идти все-таки к 7 годам, потому что определенные части мозга вызревают к тому времени. Как минимум, те, которые отвечают за держание в одной позе и за неигровое восприятие мира.
До 7 лет ребенок играет. Если он в 6 лет идет в школу, то для него школа превращается в игру. А игра – это же «по моим правилам»: хочу – встаю, хочу – кушаю, хочу – пою.
Только после 7 лет он может воспринимать это как часть системы.
ЗАДАЧА ПОДРОСТКА – ОБЕСЦЕНИТЬ ТО, ЧТО БЫЛО ВАЖНО
– Мы поговорили о возрастных этапах до школы и в начальной школе. А что происходит потом, в подростковом возрасте?
– Тут есть интересный нюанс. В подростковом возрасте интеллектуальная нагрузка на ребенка в разы больше – там больше предметов, они сложнее. А подростковый возраст – это именно то время, когда неокортекс – это самая незадействованная часть мозга.
В это время активны части мозга, которые отвечают за удовольствие и за восприятие опасности. Любой подросток находится в более тревожном состоянии, у него скачки эмоций. Страх, агрессия – это все связано со структурами мозга.
А еще подростковый возраст – это время смещения авторитетности. К кому в это время смещается фокус авторитетности?
–К одноклассникам?
– Да. Не просто к одноклассникам, а к группе альфа-самцов или альфа-самок. И он полностью уходит с преподавателя.
И задача подросткового возраста – максимально отдалиться от мамы. А преподаватели у нас обычно кто?
– Женщины.
– И они попадают под проекцию. И мало того, что мозг ребенка вообще не справляется с нагрузкой, еще и проекция мамы, которая что-то требует – а я прихожу домой, и мама становится продолжением школы.
Если темы жизни семьи крутятся только вокруг того, что было в школе, домашнего задания и «почему ты такой разгильдяй?» – то родитель перестает отличаться от преподавателя.
И тогда у ребенка нет безопасной среды, его мозг и нервная система не могут отдохнуть.
Подростковый возраст – это и так возраст чувства вины, возраст огромного страха практически у всех детей. И счастливы те дети, которые растут вместе с родителями, которые это понимают и не усугубляют чувство вины.
Задача ребенка в подростковом возрасте – обесценить родителей, обесценить то, что для них было важно. Если до того момента была важна учеба, то обесцениваются любимые предметы. Это закономерность.
Это не потому, что «с ребенком происходит что-то». Почему-то многие преподаватели об этом забывают или не знают, и они на это реагируют личностно.
Меня умиляли преподаватели в школе сына, которые подходили к родителям и говорили: «Вы только его не ругайте, вы же видите, что он подросток. Может быть, он сейчас влюблен, а может быть, у него сейчас гормональные скачки».
– Есть же такие преподаватели...
– Есть, и их все больше. Но это те учителя, у которых смысл жизни не только в преподавании, и те родители, у которых смысл жизни не только в детях.
У меня была очень интересная работа с одним вообще-то гениальным преподавателем.
Но дети и родители жаловались на то, что этот преподаватель орет на уроках, унижает детей. Когда я с ней разговаривала, она говорит: «Что вы? Я же вкладываю жизнь в этот предмет!».
А вкладывать жизнь во что-то очень опасно, потому что тогда у человека больше требований. Если я в вас вкладываю жизнь – вы мне должны.
Так же, когда у родителя в жизни нет ничего, кроме успешности ребенка – ребенок либо будет пытаться соответствовать этому и это вырастет в перфекционизм, что вообще-то диагноз, невроз – либо такой ребенок будет сопротивляться и демонстрировать неуспешность при удивительном интеллекте и способностях.
ДОМАШНЕЕ ОБУЧЕНИЕ МОЖЕТ БЫТЬ БЕГСТВОМ
– Сейчас многие переводят детей на домашнее обучение, количество хоумскулеров растет с каждым годом. Это своего рода бегство от реальности или действительно лучшее решение для ребенка?
– Тут важно ответить на вопрос, почему родители выбирают для своего ребенка дистанционное обучение.
Если ребенок уходит на домашнее обучение, потому что у него не сложились отношения с учителем или с классом – это бегство.
Если у родителей смысл жизни в ребенке, то иногда для них выгодно, чтобы ребенок был на домашнем обучении, потому что это оправдание своей занятости.
А еще, если родитель очень тревожный, то для него выгодно, чтобы ребенок был рядом. Или если ребенка далеко возить в какую-то школу, то выгодно, чтобы он был дома.
Тьюторы хоумскулеров рассказывают о том, что многие из них – не социальные дети, которые изначально уходят от контактов, предположим, в виртуальный мир.
Так это не про то, что ребенок не вписывается в систему – а про то, что ребенка важно вытащить из зависимости и научить функционировать в социуме. Мы же не сможем для него создавать такие аквариумные условия до пенсии.
Но бывают варианты, когда ребенку нужно дистанционное обучение – когда потенциал ребенка действительно выходит далеко за рамки школьной программы, родители это осознают, и у них хватает ресурса, чтобы обеспечить его и социальными контактами с другими детьми, и обучением.
Действительно, есть много детей, которые, перейдя в хоумскулеры, стали более живыми и захотели учиться. Для меня это больше важно, чем все грамоты в конце учебного года.
Некоторые хоумскулерские объединения очень хороши, когда дети вместе не только изучают общеобразовательную программу, но и занимаются другими видами деятельности. Они не ходят в школу, но они обучаются группой в комфортной атмосфере, на полу, в подушках.
Но просто кружка танцев вечером недостаточно.
– Что вообще для ребенка важнее – индивидуальная программа обучения или делать все вместе, дружно, всем классом?
– Какой важный, совершенно «неотвечаемый» вопрос!..
Всегда существует баланс «я – мы». Если человек стоит перед выбором «либо я, либо мы», – это проигрыш.
Важно, чтобы все время соблюдался баланс: ориентация на личную траекторию ребенка и при этом на межличностную коммуникацию. опубликовано
со Светланой Ройз беседовала Екатерина Тищенко
P.S. И помните, всего лишь изменяя свое сознание — мы вместе изменяем мир! ©
Источник: //life.pravda.com.ua/society/2016/03/17/209473/
ИДЕАЛЬНЫХ ШКОЛ НЕ СУЩЕСТВУЕТ
–Сейчас многие родители недовольны школой, дети просто не любят учиться. Если ребенку некомфортно, неинтересно в школе – как родителю понять, когда нужно работать с ребенком, адаптировать его, идти с ним к психологу, а когда нужно менять учителя или школу?
©Bill Gekas
– Тема школы сейчас модная, а во всякой модной теме есть много манипулирования.
Существует две тенденции – обвинение родителей или обвинение школы.Пункт 1 – не виноват никто. Просто есть вещи, которые можно и нужно корректировать.
Если я сбрасываю ответственность только на школу, это ошибка. Если я беру всю ответственность только на себя, это тоже ошибка.Каждая структура делает то, что она может делать в настоящий момент. Этот постулат важен. Иначе мы находимся в роли ребенка, говорящего: «Все дураки».
Идеальных школ не существует, потому что дети разные. В свое время, выбирая систему обучения для своего сына, я не нашла той системы, в которой бы абсолютно все грани были соблюдены. Какая-то часть ответственности лежит на родителях, какая-то – на школе, какая-то – на социальном окружении. Но на родителях лежит 80% ответственности.
Даже в чудесной вальдорфской системе есть вещи, которых не хватает для адекватного развития ребенка.
Получается, что любую школу мы дополняем своей жизнью.А вот тут вопрос: есть ли у меня, чем дополнить, есть ли внутри меня для этого ресурс? Нахожусь ли я в контакте с ребенком, чтобы понимать, что ему нужно?
Если ребенок идет в самую неблагоприятную школу, но у него есть ощущение наполненностью семьи, «окситоциновая подушка» – то любые школьные сложности он воспримет легче, чем ребенок, у которого нет такой «подушки».
Что такое окситоцин?
Это гормон близости, нежности, это гормон, который создает ощущение безопасности мира, независимо от того, где ребенок находится.
Часто родители переносят ощущение своей школьной жизни на своего ребенка. И когда мы на него сразу переносим ощущение напряжения и страха, мы это вклиниваем в программу ребенка.
Но когда родитель задает себе вопрос: «Может быть, со школой что-то не то?» – да, надо пойти в школу, надо постоять под дверью, послушать, что там происходит, нужно наблюдать за изменением в поведении ребенка.
Причем не столько за тем, что ребенок рассказывает – а за тем, меняется ли его пищевое поведение, как он спит, жалуется ли он на страшные сны, как он рисует (но тут важен даже не цвет, а какие темы проявляются в рисунке), не начинает ли он отвергать игрушки или игры, которыми занимался.
Бывают и сезонные сложности. Сейчас все дети очень уставшие, у них часто проявлен носогубный треугольник.
Если родитель видит проявленный носогубный треугольник, от носика к подбородку, это говорит о том, что нервная система сейчас в напряжении.
И появление носогубного треугольника говорит о том, что любая нагрузка – психологическая, эмоциональная, интеллектуальная – будет сейчас чрезмерной, и ребенок сорвется.
А он сорвется либо в неуспешность, либо в какие-то эмоциональные скачки, либо он просто готовится к болезни, именно сейчас его тело борется с вирусом.
Это время, когда вообще не до школы. Это время, когда надо открыть окошки, пойти гулять, написать учителю записку о том, что мы сегодня в школу не пойдем.
– Давайте тогда поочередно разберем, что зависит от школы, а что от семьи. На что нужно обращать внимание при выборе школы?
– Первое – это, конечно, отзывы о школе, но отзывы реальных живых людей. Если в школе нет охраны, можно походить по коридорам и увидеть, живые дети или они ходят строем.
Самое важное – чтобы у ребенка не потерялся блеск в глазах.Потому что, если мы видим выгоревших детей, значит, им страшно.Значит, надо еще поискать.
Идеально, когда только выбирают или меняют школу, чтобы ребенок сам прошелся по ее коридорам. Важно, принимает ли школу тело ребенка.
Если он приходит в школу и говорит «здесь воняет», если запах школы ребенку не подходит, то он будет чувствовать себя в ней некомфортно. Конечно, если ему надо будет все время идти в эту школу, он со временем привыкнет, но это будет насилием.
Запахи садика, например, помнят многие взрослые.
Второе – это когда знакомятся с учителем, проверить, насколько ребенок воспринимает его голос и психотип.
Мы не можем изменить преподавателя, но мы можем ему намекнуть, например, что ребенок не привык к громким голосам.
А ребенку надо сказать о том, что люди бывают разные, и этот человек говорит громко не потому, что он сердится, а потому что ему надо, чтобы все воспринимали информацию.
Потом мы приучаем ребенка к туалету, показываем, какой туалет в школе. Потому что если ребенок боится ходить в школьный туалет (а они бывают разные), то он будет весь школьный день терпеть, и ему будет не до учебы.
Также нужно позаботиться о том, есть ли в школе вода, и есть ли, особенно для первоклашек, где покувыркаться.
В классе должен быть коврик.
Можно уделить внимание и цвету доски. Дети с доминирующим левым полушарием больше воспринимают темную доску и белый мел, а правым – белую доску и черный маркер. Это, кстати, можно откорректировать – сделать две доски в школе силами родительского комитета.
Следующий фактор – количество детей в классе.
Для чувствительных детей класс больше 15 человек (во всяком случае, поначалу) будет большой нагрузкой. Значит, нужно сделать все возможное, чтобы мозг ребенка, как минимум, после школы мог отдохнуть. Такой ребенок после школы может быть либо более активным или невротизированным, либо совершенно уставшим.И это время, когда лучше убрать нагрузку из других кружков и всего остального.
Идеально, если в школе мало домашних заданий. Потому что уже доказано, что домашнее задание не влияет на усваивание материала и не влияет на успешность ребенка. Наоборот – чем больше домашних заданий, тем меньше у ребенка желания идти в школу.
Да, программа сейчас перегружена, иногда преподаватели не успевают все пройти на уроке. Но если у ребенка нет возможности «выдохнуть» дома, если вся жизнь ребенка превращается в школу, то он может плакать от того, что ему не хватает свободы, своей личной территории.
Как взрослые люди для себя «отворовывают» личную территорию? Они болеют, они начинают пить или уходят в соцсети.
У ребенка обязательно должна быть какая-то своя территория вне школы. Вплоть до того, что можно договариваться с учителем, чтобы какие-то дни прогуливать, чтобы отдышаться.А у детей – какая возможность? Они уходят в игры или тоже болеют, или у них просто истерики.
– Если у родителей есть возможность выбора, имеет ли смысл возить ребенка куда-то далеко в частную или альтернативную школу, или можно отдать в ближайшую школу под домом?
– Если мы видим, что ребенку в школе безопасно, что ему там комфортно, если учитель попал в зону авторитетности, если ребенку интересно (а для нас сигнал тревоги – это пропадание интереса), то лучше пусть он тратит меньше времени на дорогу и больше поспит.
Но есть школы с определенным уклоном. И если ребенку там нравится, он может ради этого раньше вставать и дальше ездить.
Важно помнить, что когда мы выбираем какую-то систему образования для ребенка, мы должны исходить из потенциала этого конкретного ребенка.
– Есть ли школы, в которые Вы не советовали бы идти?
– У меня есть негативный рейтинг школ Киева, который я никому не озвучиваю, но когда ко мне приходят клиенты и говорят: «Мы хотим ребенка отдать в такую-то школу», – я прошу много-много раз подумать.
Этот рейтинг создавался на протяжении многих лет практики из количества обращений клиентов из этих школ. И это не просто какие-то внутриличностные аспекты – это то, что вызвано школьными неврозами.
Если школа заточена на успешность, на рейтинги, то внимание там уделяется не ребенку, там во главе ставится цифра. А если ребенок не во главе, ему там небезопасно.
Современные дети не позволяют себе быть механизмами – ни в семье, ни в школе, ни в социуме. Они другие, с ними уже так невозможно.
И в Киеве достаточно много таких школ, которые находятся в антирейтинге. В то же время, появляется все больше школ, в которых детям комфортно.
Но опять-таки, часто происходит заигрывание. Одна крайность – это жесткая система, а другая – это школы с полной демократией, где нет авторитетности учителя.
Эту ситуацию можно сравнить с тем, как человек сначала сдерживает эмоции, а потом начинает их выплескивать все сразу – маятник качнулся в другую сторону. Потом он придет в равновесие, но на это нужно какое-то время.
К сожалению, это поколение детей попадает под воспитательный эксперимент.
Фото Дарьи Павловой
РЕБЕНОК МОЖЕТ ДЕЛАТЬ ОСОЗНАННЫЙ ВЫБОР ТОЛЬКО ПОСЛЕ 14 ЛЕТ
– Получается, что слишком много свободы – тоже плохо?
– Мы должны помнить, что до 14 лет внутренний стержень ребенка крепнет. Это особенности психофизиологии. До этого возраста, в большинстве случаев, детям нужна внешняя опора – расписание дня, выстроенная система питания, расписание уроков, но которое смоделировано с учетом биоритмов самого ребенка, школьная форма.
– Вы считаете, что форма нужна?
– Желательно, чтобы она была. Но отношение к школьной форме должно вводиться по-другому. Сейчас оно вводится как ограничение, а изначально школьная форма – это принадлежность к какому-то классу, какой-то группе.
Слово «мы» – это слово, которое дает важную опору. Но для того, чтобы школьная форма принималась самим ребенком, он должен гордиться тем, к чему он принадлежит. Это тоже вопрос авторитетности.
Школьная форма должна быть удобной, современной. Не обязательно даже, чтобы это была стандартная форма, это может быть какой-то значок или беретик, любая отличительная деталь, которая могла бы дать ребенку ощущение «мы – банда».
Это то, что мы видим в западных фильмах о колледжах, когда они с гордостью носят свитера и так далее.
– Должен ли ребенок иметь возможность выбирать предметы, которые он хочет изучать? Если да, то, с какого возраста?
– Это очень важный вопрос. Дело в том, что только после 14 лет у ребенка формируется такое базовое количество нейронных связей, которое позволяет ему делать свой осознанный выбор. До этого мы предоставляем ему возможность пробовать разное.
Я считаю, что в начальной школе должен быть набор базовых знаний. Потом, класса с 5-го, может идти общая специализация, но исходя не из теста Айзенка, а более многогранного подхода. И там ребенок выбирал бы себе разные факультативы.
А потом, после 14 лет, когда остается пару лет до окончания школы – это уже может быть специализация.
– Что Вы имеете в виду под более многогранным подходом?
– Стандартный тест Айзенка сканирует только лингвистический и символьный интеллект, IQ – а человек очень многогранен.
Говард Гарднер выдвинул теорию множественного интеллекта.
Согласно ей, у нас есть логико-математический интеллект (выдающийся представитель – Исаак Ньютон), словесно-лингвистический (Уильям Шекспир), пространственно-механический (Микеланджело), музыкальный (Моцарт), телесно-кинестетический (спортсмены или скульпторы), межличностно-социальный (Нельсон Мандела, Махатма Ганди), внутриличностный интеллект (Виктор Франкл, Мать Тереза).
Теперь представьте, что у нас растет человек с гениальным проявлением внутриличностного интеллекта. К концу второй четверти первого класса он поймет, что он идиот, по школьным меркам.
Задача родителей – наблюдая за своим ребенком, еще готовя его к школе, сказать: «Ты можешь быть разным».
Но это не значит, что мы развиваем только один вид интеллекта, развивать нужно разные грани.
– У Вас есть идеи, как в школе могли бы раскрывать эти разные стороны в детях?
– Пока преподаватели сами не раскрыли многогранность своего потенциала, это сложно воплотить.
Наверное, со временем мы к этому придем. Как минимум, в школе должны быть разные кружки и виды деятельности, а не заточка только на умение читать и считать.
И оценивать ребенка нужно не с позиции одного вида интеллекта и одного вида темперамента.
Потому что современное образование нацелено на детей-экстравертов, которые быстро включаются в информацию и быстро дают обратную связь.
В целом, система должна быть направлена на формирование личности, а не на запоминание информации.
Идеально, когда школа учит ребенка пользоваться информацией.Задача не в том, чтобы держать все в голове, а в том, чтобы у ребенка было ощущение, что вот это знание я могу найти вот там, это знание – вот там, и я могу это применить.
Чем мне нравятся проектные лагеря, проектные школы? Тем, что знание остается в памяти, только если оно закреплено действием.
А отличие современного поколения – они не делают того, что не считают для себя полезным, того, на что нет ответа «а зачем?»
Это касается и домашних, совершенно бытовых, и глобальных вещей.
Я СКАЗАЛА СВОЕМУ СЫНУ: «МНЕ ВСЕ РАВНО, КАКИЕ У ТЕБЯ ОЦЕНКИ»
– Что Вы думаете о школьных оценках?
– Первое, на что надо обратить внимание – что, к сожалению, у нас оценка влияет на самооценку.
Когда ребенок получает, например, тройку, в других системах образования, в других странах он не перестает себя ощущать хорошим. В нашей культуре, если ребенок получает плохие оценки, он априори становится плохим.
– А в других странах не становится?
– Нет. Потому что фокус внимания не на оценке, а на личности. Ты остаешься изначально ярким существом, у которого есть разные грани.
Наша классическая оценка – это если ты делаешь 6 ошибок в тексте, тебе ставят 6 баллов. А если ребенок начинал с 20 ошибок, и чтобы сделать 6 ошибок, он приложил огромное количество усилий?
Конечно, было бы хорошо, если бы учителя применяли индивидуальный подход и давали меньше стандартизации. Оценка – это индивидуальное оценивание вложений самого ребенка, его стараний, усердия.И сравнивать его с ребенком, который изначально был в этом успешен, потому что это попало в его ведущий вид интеллекта – правда, неадекватно ни для одного, ни для второго?
Еще желательно, чтобы учителя сначала уделяли внимание тому, что у ребенка уже получилось.
Есть правило, которое называется «похвали ноль».
Например, ребенок что-то пишет. Учитель или родитель может сказать: «Это все ужасно, перепиши».
Что тогда чувствует ребенок? «Что бы я ни делал, все равно будет плохо».
Ребенок-перфекционист соберется с духом, будет стараться в ущерб отдыху, через неделю заболеет.
А второй ребенок вообще скажет: «Не буду я этого делать. Я не чувствую результата».
Ребенок должен опереться на результат. Если говорить языком физиологии, он должен получить дофаминовое подкрепление, удовольствие от достижений.
Можно сказать: «Вот эта палочка у тебя получилась чудесно!» – и сказать действительно искренне. В любой строчке всегда есть то, что получилось замечательно.
– Это похоже на «метод зеленой ручки», когда вместо того, чтобы подчеркивать красным цветом ошибки, зеленым выделяется то, что получилось идеально.
– Замечательный метод. Это похоже на него. Надо, как минимум, начать с того, что хорошо, а потом показывать, над чем надо поработать.
И в системе оценивания важно, чтобы, когда учитель ставит оценку, у ребенка было ощущение справедливости.
Потому что дети агрессивно реагируют на оценки, либо вообще перестают обращать на них внимание, если им кажется, что эта оценка несправедлива.
Еще детям важно чувствовать, что то, что они делают, – важно. Я помню, как выгорал мой сын к оценкам, когда в начальной школе я, возможно, ошибочно, ему внушила, что в каждое свое действие надо вкладывать очень много. И каждое задание у него было творческим, мы что-то придумывали.
А потом он сказал: «Мама, а зачем? Они даже не проверяют, даже не обращают внимания». Это правило – если преподаватель задал домашнее задание, он должен его проверить.
Я своему сыну сразу сказала, и он всегда это знает: «Мне все равно, какие у тебя оценки. Конечно, я радуюсь, когда эти оценки высокие, но они не отражают для меня тебя. Для меня важно, чтобы у тебя сохранился интерес. Я не требую от тебя 12-бальной успешности по всем предметам. Есть вещи, которые просто должны остаться у тебя как общее представление, а в некоторые ты углубишься».
Тут вопрос, на чьей стороне родитель – на стороне ребенка или на стороне системы. Пока система не сформирована под ребенка, родитель должен быть на стороне ребенка.
Вообще, оценивание – это сложнейшая часть не только школьной жизни. Потому что мы все время сталкиваемся с оценкой: лайки в Facebook – это же тоже оценка.
Мы, к сожалению, выросли зависимыми от одобрения, поощрения. Потому что если внутренняя опора у меня не сформирована и не стабильна, то я пытаюсь вместо своей собственной наполненности туда положить мнение о себе.
А знаете, когда формируется эта заполненность? До 4 лет, максимум до 7, в дошкольное время. И если ребенок становится зависимым от оценок, значит, до 7 лет у него не было возможности укрепиться в своей зрелости, в цельности.
ЕСЛИ МЫ ФОРСИРУЕМ КАКИЕ-ТО НАВЫКИ, СТРАДАЮТ ДРУГИЕ
– Как можно помочь ребенку сформировать эту цельность еще до школы?
– Прежде всего, нужно понимать, что для каждого возраста есть свои задачи.
От рождения до 2 лет у ребенка формируется физический контур развития. На этом этапе для ребенка важно и актуально все, что касается его физического тела. Он нюхает, щупает. И он формирует самооценку, исходя из отношения к его потребностям.
С 2 до 4 – личностный контур развития, это зрелость «я». В это время появляется «я», «мое», появляется «нет» в жизни ребенка. И время, когда лучше идти в садик – это ближе к 4 годам. Потому что когда вызрело «я», ребенок готов к «мы».
С 4 до 7 лет формируется межличностный контур развития. И с 7 лет ребенок переходит в социальный контур развития, то есть в школу.
Нужно понимать, что какие-то функции у ребенка появляются тогда, когда его мозг к этому готов. И если мы форсируем какие-то навыки, страдают другие.
Если вместо того чтобы до двух лет формировать телесный контур ребенка, ползать и нюхать вместе с ним, родители учили его буквам и цифрам – то в 7 лет, когда он пойдет в школу и столкнется с новой нагрузкой, первое, что не выдержит – эта телесная ступенька. И он начнет болеть.
Либо родители решили: «У нас единственный ребенок в семье, мы можем позволить себе няню, он не пойдет в садик».
А именно единственным детям, которые не привыкли к большому количеству людей рядом, которые вообще не привыкли к тактильному контакту – садик больше всех нужен.
— То есть, Вы за садики, но в ясли лучше не отдавать?
– В каждой семье есть свои особенности, тут не бывает нормы. Если ребенок находится в безопасности в яслях, а когда мама приходит, он видит адекватную маму, которая дает ему близость и нежность – то это лучше, чем неадекватная, тревожная мама дома.
Но вообще, большинству детей садик важен. Курсов развития и кружков мало. Когда ребенок находится в садике, он видит, как дети вместе кушают, как дети вместе идут в туалет, он учится совершенно новому взаимодействию.
Если этого не будет, то когда он пойдет в школу, ему придется вместо учебы заполнять тот межличностный контур.
– И это может быть одной из причин того, что ему некомфортно в школе?
– Да. Обратите внимание, что «я» формируется до 4 лет. Если ребенок не получил изначально ощущение своей уникальности, своего потенциала, своей собственной задачи – он потом раздавится «мы»: станет либо очень послушным, либо, наоборот, все время оппонирующим.
Если у ребенка недоукомплектована какая-то ступенька, родители будут говорить, что это плохая школа. Но на самом деле с любого момента, с любого возраста мы можем это укомплектовать, просто на что-то идет больше времени.
А еще в каждом возрасте есть свой фокус авторитетности.
До 2 лет это мама, с 2 до 4 – мама и папа, с 4 лет происходит переход к другим взрослым, например, к воспитателю в детском саду, но еще и мама с папой. С 7 лет это уже больше учителя, чем родители.
И тут возникает вопрос – а как это переживет родитель?
Потому что даже когда ребенок идет в садик, у родителя может возникать столько ревности, что он начнет бодаться с авторитетностью воспитателя. А если родитель бодается с авторитетностью преподавателя, то он обесценивает преподавателя. Будет ребенок учиться у этого преподавателя?..
– Поэтому при ребенке не нужно критиковать учителя?
– Нельзя критиковать. Нельзя говорить о школе плохо. Если есть вопросы, они обсуждаются за закрытыми дверьми. О школе либо хорошо, либо ничего.
Но при этом ребенок должен знать, что если происходит что-то деструктивное, если ребенок жалуется, то родитель не скажет: «Иди сам решай свои проблемы».
Ребенок всегда должен знать, что на любой ступени родитель – это его адвокат. Он должен знать, что дома ребенок за все ответит, но для мира родитель – это всегда олицетворение безопасности.
– Вы говорите о том, чтобы не форсировать интеллектуальное развитие ребенка. А если он сам к этому тянется? Например, видит, как мама читает книжку и говорит: «Расскажи, что это за буквы» или сам просит с ним позаниматься?
– Тут есть большой вопрос. Об этом сейчас часто кричат нейропсихологи. Для ребенка в любом случае важно внимание. И ребенок сделает все возможное, чтобы мама присутствовала с ним целиком.
Если папа или мама присутствуют со мной целиком не в момент, когда я прошу поиграть, а только когда почитать или позаниматься – то я буду стимулировать любое действие, которое мне гарантирует их присутствие, вплоть до делания домашних заданий на протяжении 10 часов подряд.
Но это вопрос не интеллекта ребенка – это вопрос присутствия родителя рядом.
– Как тогда определить, готов ребенок к школе или нет?
– Первый признак – это смена зубов. Если хотя бы несколько зубиков поменялись, это значит, что тело ребенка готово выдержать новую нагрузку.
Один из признаков – это появление в речи шепота, «секретиков», это говорит о появлении внутренней речи.
Еще один из признаков – это умение прыгать на одной ноге.
Также это умение переступать по ступенькам. Ребенок, не готовый к школе, приставляет ножку к ступеньке, а готовый – переставляет через ступеньку. Это говорит о согласованности частей мозга.
Или когда ребенок, здороваясь, отрывает большой пальчик. А детки, не готовые к школе, если их не приучили здороваться за руку, здороваются с прижатым большим пальцем.
Большой палец символизирует «я» – я готов себя выделить в социуме, не развалиться под действием социума.
– Разве ребенок до школы не умеет прыгать на одной ноге или переступать через ступеньки?
– Он может все начинать раньше, нужно смотреть на совокупность этих признаков.
Вообще, сейчас все эти этапы часто проходят раньше. Детки в кризис трех лет входят примерно в два годика. У них все начинается раньше, и мы не успеваем к этому подготовиться.
Сейчас в 9 лет уже начинается подростковый возраст. У современных девочек месячные могут начаться в 9 лет, у мальчиков поллюции начинаются раньше. Это их особенность.
– Те этапы, которые Вы назвали – уже с учетом этого ускорения или нет?
– Это усредненные темпы. Может быть, чуть раньше.
Но в школу лучше идти все-таки к 7 годам, потому что определенные части мозга вызревают к тому времени. Как минимум, те, которые отвечают за держание в одной позе и за неигровое восприятие мира.
До 7 лет ребенок играет. Если он в 6 лет идет в школу, то для него школа превращается в игру. А игра – это же «по моим правилам»: хочу – встаю, хочу – кушаю, хочу – пою.
Только после 7 лет он может воспринимать это как часть системы.
ЗАДАЧА ПОДРОСТКА – ОБЕСЦЕНИТЬ ТО, ЧТО БЫЛО ВАЖНО
– Мы поговорили о возрастных этапах до школы и в начальной школе. А что происходит потом, в подростковом возрасте?
– Тут есть интересный нюанс. В подростковом возрасте интеллектуальная нагрузка на ребенка в разы больше – там больше предметов, они сложнее. А подростковый возраст – это именно то время, когда неокортекс – это самая незадействованная часть мозга.
В это время активны части мозга, которые отвечают за удовольствие и за восприятие опасности. Любой подросток находится в более тревожном состоянии, у него скачки эмоций. Страх, агрессия – это все связано со структурами мозга.
В это время из-за стресса тормозит часть мозга гиппокамп, которая отвечает за долговременную память. Поэтому они могут часами сидеть над учебником и не запоминать информацию. А запоминать нужно все больше и больше.
Если говорить языком физиологии, в этот момент у них дефицит цинка. Когда дефицит цинка, не работает гиппокамп. Если бы им выдавали какие-то добавки или продукты, содержащие цинк, им бы было легче. Или если бы преподаватели тратили чуть больше времени на то, чтобы ввести их в состояние безопасности.А еще подростковый возраст – это время смещения авторитетности. К кому в это время смещается фокус авторитетности?
–К одноклассникам?
– Да. Не просто к одноклассникам, а к группе альфа-самцов или альфа-самок. И он полностью уходит с преподавателя.
И задача подросткового возраста – максимально отдалиться от мамы. А преподаватели у нас обычно кто?
– Женщины.
– И они попадают под проекцию. И мало того, что мозг ребенка вообще не справляется с нагрузкой, еще и проекция мамы, которая что-то требует – а я прихожу домой, и мама становится продолжением школы.
Если темы жизни семьи крутятся только вокруг того, что было в школе, домашнего задания и «почему ты такой разгильдяй?» – то родитель перестает отличаться от преподавателя.
И тогда у ребенка нет безопасной среды, его мозг и нервная система не могут отдохнуть.
Подростковый возраст – это и так возраст чувства вины, возраст огромного страха практически у всех детей. И счастливы те дети, которые растут вместе с родителями, которые это понимают и не усугубляют чувство вины.
Задача ребенка в подростковом возрасте – обесценить родителей, обесценить то, что для них было важно. Если до того момента была важна учеба, то обесцениваются любимые предметы. Это закономерность.
Это не потому, что «с ребенком происходит что-то». Почему-то многие преподаватели об этом забывают или не знают, и они на это реагируют личностно.
Меня умиляли преподаватели в школе сына, которые подходили к родителям и говорили: «Вы только его не ругайте, вы же видите, что он подросток. Может быть, он сейчас влюблен, а может быть, у него сейчас гормональные скачки».
– Есть же такие преподаватели...
– Есть, и их все больше. Но это те учителя, у которых смысл жизни не только в преподавании, и те родители, у которых смысл жизни не только в детях.
У меня была очень интересная работа с одним вообще-то гениальным преподавателем.
Но дети и родители жаловались на то, что этот преподаватель орет на уроках, унижает детей. Когда я с ней разговаривала, она говорит: «Что вы? Я же вкладываю жизнь в этот предмет!».
А вкладывать жизнь во что-то очень опасно, потому что тогда у человека больше требований. Если я в вас вкладываю жизнь – вы мне должны.
Так же, когда у родителя в жизни нет ничего, кроме успешности ребенка – ребенок либо будет пытаться соответствовать этому и это вырастет в перфекционизм, что вообще-то диагноз, невроз – либо такой ребенок будет сопротивляться и демонстрировать неуспешность при удивительном интеллекте и способностях.
ДОМАШНЕЕ ОБУЧЕНИЕ МОЖЕТ БЫТЬ БЕГСТВОМ
– Сейчас многие переводят детей на домашнее обучение, количество хоумскулеров растет с каждым годом. Это своего рода бегство от реальности или действительно лучшее решение для ребенка?
– Тут важно ответить на вопрос, почему родители выбирают для своего ребенка дистанционное обучение.
Если ребенок уходит на домашнее обучение, потому что у него не сложились отношения с учителем или с классом – это бегство.
Если у родителей смысл жизни в ребенке, то иногда для них выгодно, чтобы ребенок был на домашнем обучении, потому что это оправдание своей занятости.
А еще, если родитель очень тревожный, то для него выгодно, чтобы ребенок был рядом. Или если ребенка далеко возить в какую-то школу, то выгодно, чтобы он был дома.
Тьюторы хоумскулеров рассказывают о том, что многие из них – не социальные дети, которые изначально уходят от контактов, предположим, в виртуальный мир.
Так это не про то, что ребенок не вписывается в систему – а про то, что ребенка важно вытащить из зависимости и научить функционировать в социуме. Мы же не сможем для него создавать такие аквариумные условия до пенсии.
Но бывают варианты, когда ребенку нужно дистанционное обучение – когда потенциал ребенка действительно выходит далеко за рамки школьной программы, родители это осознают, и у них хватает ресурса, чтобы обеспечить его и социальными контактами с другими детьми, и обучением.
Действительно, есть много детей, которые, перейдя в хоумскулеры, стали более живыми и захотели учиться. Для меня это больше важно, чем все грамоты в конце учебного года.
Некоторые хоумскулерские объединения очень хороши, когда дети вместе не только изучают общеобразовательную программу, но и занимаются другими видами деятельности. Они не ходят в школу, но они обучаются группой в комфортной атмосфере, на полу, в подушках.
Но просто кружка танцев вечером недостаточно.
– Что вообще для ребенка важнее – индивидуальная программа обучения или делать все вместе, дружно, всем классом?
– Какой важный, совершенно «неотвечаемый» вопрос!..
Всегда существует баланс «я – мы». Если человек стоит перед выбором «либо я, либо мы», – это проигрыш.
Важно, чтобы все время соблюдался баланс: ориентация на личную траекторию ребенка и при этом на межличностную коммуникацию. опубликовано
со Светланой Ройз беседовала Екатерина Тищенко
P.S. И помните, всего лишь изменяя свое сознание — мы вместе изменяем мир! ©
Источник: //life.pravda.com.ua/society/2016/03/17/209473/
