Большой театр после недавней реконструкции

От автора: Мой партнер по бизнесу Олег Беркович сходил вчера на балет «Иван Грозный» в Большой театр.
Поскольку для меня, после моего интервью с Николаем Цискаридзе для «Татлера», это тема животрепещущая, я тут же
расспросила его об ощущениях и была удивлена, что он принялся эмоционально рассказывать вовсе не о самой постановке
с музыкой великого Прокофьева, а об удручающем состоянии исторического здания после недавней реконструкции.

Впечатления от спектакля у Олега остались неоднозначные. Впрочем, и специалистом быть не надо, чтобы заметить,
что акустика в зале скверная. Он сидел в партере, но часто замечал, что все музыкальные партии как будто сливаются
в некую звуковую кашу. Это притом, что у Олега врожденный слух. Сила настоящего искусства – в том, что оно
заставляет забыть о театральной условности, погружает нас в другой мир, в сказку, заставляет полностью выпасть
из серой реальности. В этом случае «забыть и воспарить» у моего партнера так и не получилось.





А что висит на месте бронзовых канделябров – убедитесь сами. Строительный отдел «Икеа», не более.

Реальность грубо напомнила о себе и после спектакля, когда знакомый костюмер провел его за кулисы.
Дешевая аляповатость и многочисленные недочеты бросаются в глаза не сразу. Но старожилы провели его по всему зданию
и наглядно показали, чем на самом деле завершилась шестилетняя реконструкция. Это, друзья мои, кромешный ужас.
На месте храма искусства теперь стоит рыночный ларек. Олег не удержался и сфотографировал интерьер на телефон.

Вместо старинной лепнины нам подсовывают позолоченную пластмассу и папье-маше.
А куда делось знаменитое сусальное золото?
Теперь вместо него пошленькая «золотая» краска, в некоторых местах криво нанесенная.



А куда делись настоящие бронзовые ручки на дверях? Вместо них привинтили китайский ширпотреб.



Элементы декора облупились всего за один год?



Старинную люстру тоже в прямом смысле подменили.
Утащили на время ремонта, а потом так и не вернули.
Впрочем, не досчитались старожилы и дверей из цельного дерева: они заменены современной подделкой.
Из лож исчезли антикварные стулья, на которых сиживали еще цари и генсеки.
Канула в неизвестность знаменитая картинная галерея Большого театра. Казалось бы, это все детали.
Но ведь именно они и создают атмосферу, в них как раз и кроется суть!
Кроме того, я подозреваю, что антиквариат стоит немалых денег.



Гримерки артистов просто поражают. Дешевая мебель и леопардовые занавески «удачно оттеняют» новый интерьер.
Эта тесная бойница безжалостно бьет по эмоциям артиста каждый раз, когда он забегает сюда переодеться или перевести дух.
От себя добавлю, что недавно брала интервью у Николая Цискаридзе для «Татлера», и он пожаловался мне на
отсутствие окон в гримерках. Артистам объясняли, что уличный свет мешает накладывать грим. Но такое утверждение
выдает полную некомпетентность тех, кто занимался реконструкцией: грим артистам Большого накладывают
в специальном цехе, гримерки тут совершенно ни при чем.

А ведь люди искусства – они как дети.
И даже такие мелочи, как безвкусные драпировки, могут существенно притупить их эстетическое восприятие.
Особенно берет за душу история об удивительной вазе в виде хрустального павлина с серебряным хвостом.
В буфете в нее складывали конфеты. Павлин тоже пал жертвой реконструкции.
Но в данной ситуации жалко не только птичку!
Закулисная часть театра отремонтирована так, что на репетиции легко можно заработать себе производственную травму.
Если раньше в репетиционных залах был постелен паркет, то после «восстановления» мы видим здесь скользкий линолеум.
Балерины постоянно падают. А новые потолки?
Они настолько низкие, что невозможно нормально подбросить напарницу в воздух: того и гляди больно ударится головой.
И такие случаи уже были.
К слову сказать, помещения в здании распределены нерационально:
например, сцена находится на втором этаже, но женский кордебалет базируется на седьмом.
В лифтах во время спектакля ездить запрещается.
В итоге «маленьким лебедям» приходится порхать по лестничным пролетам.
И генерального директора Анатолия Иксанова не волнует, что кто-то из них может
споткнуться и сломать себе не только ногу, но и всю жизнь.



Кроме того, постоянно ломаются сценические механизмы.
А в районе бельэтажа регулярно прорывает канализацию.
Из-за этого стены покрылись грибком (!) и частично пошли трещинами.







Вот какой вид открывается на бенуар из партера.

Но ладно бы закулисье: артисты даже в таких чудовищных условиях честно несут свою службу.
Пострадало и самое главное для театра – герметичное пространство. Претензии к акустике зала на протяжении года
предъявляют самые разные. После премьеры миланского «Дон Жуана» главный дирижер знаменитого La Scala жаловался на то,
что оркестр и артисты просто не слышали друг друга, а акустику вежливо называл «суховатой».
Вот уж поистине чудеса реконструкции! Об этом же говорил художественный руководитель Государственного академического
симфонического оркестра имени Светланова Владимир Юровский. По его мнению, ухудшение акустики может быть связано с
исчезновением ромбовидных акустических корректоров, которые во время премьеры оперы «Руслан и Людмила» еще были в наличии.
Теперь же их нет. Не представляю, кому они могли понадобиться, но Юровский предполагает, что их просто украли.

Отдельный вопрос – человеческое отношение к артистам. Как я поняла, руководство театра уже давно славится
своим особенным стилем в общении с сотрудниками. Не случайно многие предпочитают поменять место работы,
пусть даже на менее статусное. Год назад покинули театр Иван Васильев и Наталья Осипова – без преувеличения,
самые многообещающие танцоры не только российской, но и мировой сцены. Это вызвало большой резонанс.
На пике карьеры они перешли в Михайловский театр Санкт-Петербурга, предпочтя столицу культурную столице купеческой.

Стандартная ставка танцовщицы кордебалета в Большом театре – 9 тысяч рублей! Вообще-то прожиточный минимум
по Москве для работающих людей составляет 10 677 рублей! А ведь в бюджете затраты на содержание Большого театра
прописаны отдельной строкой. Мы все можем видеть эту щедрую цифру – более 4,1 млрд рублей.
К сожалению, информация о совокупном доходе театра за один сезон от продаж билетов и сдачи помещений в аренду
обычно засекречена (это абсолютно непрозрачная система), тем не менее мне удалось выяснить, что в 2005 году,
до закрытия основного здания на ремонт, эта цифра составила 35% от бюджета Большого.
Даже если пессимистично предположить, что сейчас, с открытием основной сцены, пропорция вновь такая же,
как семь лет назад, считаем и получаем: речь идет о сумме порядка 1,4 млрд рублей.

Куда, на что и кому идут эти астрономические деньги? Явно не на жалованье артистам.
Похоже, что людям, которые непосредственно занимаются искусством,
достаются лишь унизительные крохи с пышного барского стола.

А барин в Большом – вот уже 12 лет Анатолий Иксанов. Он был несменяемым директором на протяжении всего ремонта.
Еще в 2009 году Следственный комитет возбудил уголовное дело о необоснованном расходовании
средств, выделенных на реставрацию Большого театра. Руководство напрямую обвинялось в том, что одни и те же работы
были оплачены трижды. Мне интересно, как сейчас поживает это дело? В 2009 году Счетная палата РФ сообщала, что стоимость
реконструкции выросла по сравнению с первоначальной сметой в 16 раз, а в итоге, как мы знаем, она составила 35,4 млрд рублей.
Больше миллиарда долларов! Почему при таком бездонном бюджете в отделке Большого применяются самые дешевые материалы?
Почему балеринам платят копейки и создают невыносимые условия работы? Это неуважение не только к артистам,
но и ко всем жителям России – от Москвы до Владивостока. Большой театр – символ высокого классического искусства России.
За что его превратили в дешевую подделку? Я не понимаю, объясните мне!

Все эти вопросы следует задать Анатолию Иксанову и экс-министру культуры РФ Михаилу Швыдкому,
который и затеял когда-то эту грандиозную «реконструкцию». Последний, кстати, недавно раскритиковал
в блоге на «Эхе Москвы» деятелей культуры, которые, не имея больше сил выносить кошмара в Большом,
отправили коллективное письмо Владимиру Путину. Уважаемые люди на место Иксанова просят поставить Николая Цискаридзе.
Имена подписантов Михаил Ефимович благоразумно не упоминает, хоть и признает, что это письмо подписано его кумирами.
Но, по моей информации, среди них – Олег Табаков, Галина Волчек, Алиса Фрейндлих. По-моему, этим все сказано.

«Прошу театр не посещать», – писал когда-то отчаянный гусар и лихой поэт Денис Давыдов; наверное, так же считает и Швыдкой.
«Если кого-то не устраивает нынешний генеральный директор, не ходите в Большой», – будто хочет сказать он.
При этом экс-министр буквально горой стоит за Иксанова, заявляя, что тот проделал гигантскую работу,
«вытащив Большой театр из руин – в прямом и переносном смысле слова». Впрочем, Михаил Ефимович явно слукавил,
ведь даже вытаскивать из руин можно по-разному: сделать лучше прежнего или сделать вид, что стало лучше прежнего.
Иксанов, кажется, избрал второй, более легкий путь, руководствуясь мудрой русской поговоркой «Работа дураков любит».
Кроме того, Иксанова всегда называли «человеком Швыдкого», который когда-то помог ему
стать заместителем гендиректора канала «Культура». Ворон ворону глаз не выклюет.

Если обобщить, то в стране случился очередной грандиозный попил. Посему еще мудрее будет задать
все эти вопросы не Иксанову, а правоохранительным органам. За шесть лет реконструкции все самое
ценное в Большом просто разворовали и распродали. И это не считая того, сколько было украдено из тех 35
с лишним миллиардов, которые выделило государство. Между прочим, Николай Цискаридзе уже год кричит
об этой чудовищной ситуации. И нам всем стоит сказать спасибо, что он это делает, что не боится пробить
лбом стену общественного лицемерия. Ведь восстановить театр после «восстановления» – это дело чести не только
для артистов, которые с детства мечтали играть Щелкунчика на легендарной сцене, это – наша общая задача.