55
2017-02-15
Мераб Мамардашвили: Когда человек перестает быть человеком?
Один из крупнейших философов XX века Мераб Мамардашвили считал, что жизнь бросает человеку вызов — быть ему или существовать. Но что такое «бытие» и чем оно отличается от «сущего»? Как в современном мире взаимодействуют принцип Картезия, принцип Канта и принцип Кафки? «Почему?» или «Зачем?» — какой из этих вопросов отражает смысл нашего существования? И в чем заключается «антропологическая катастрофа», о которой говорит Мамардашвили? Разбираемся.
Мераб Константинович Мамардашвили
Быть или не быть?
Современный российский психолог Д. Леонтьев отмечает, что, несмотря на распространение в философской и публицистической литературе, этому понятию практически нигде не дается точного определения. Отсутствие однозначной короткой дефиниции объясняется не сложностью самого понятия, а скорее спецификой гносеологических координат мысли самого Мамардашвили. Дело в том, что он четко различал (и это является классической философской традицией) «сущее» и «бытие». К порядку «сущего» Мамардашвили относил все то, что делается как бы само по себе, без участия и усилия человека. «Сущее» имеет место, когда человеку «думается», «любится», «хочется» и т. д. То есть не он сам думает, любит или хочет, а что-то, какая-то сила вне и помимо его управляет процессами его жизни. Под «бытием» же Мамардашвили понимал те редкие акты и события, которые свершаются в жизни именно по сознательной (доброй) воле самого человека. Когда человек в качестве первопричины всей цепи жизненных обстоятельств берет самого себя.
Жизнь, по Мамардашвили, бросает человеку вызов, быть ему или существовать. Будучи свободным, человек выбирает образ (способ) своей жизнедеятельности. Быть (бытийствовать) означает всегда действовать самоосновно, то есть полагать причины своих поступков в себе самом, а не вне себя. Например, человек выбирает профессию не потому, что она престижная или, скажем, приносит много денег, а потому, что он избирает ее делом своей жизни, которое требует от него полного участия и посвящения. Другими словами, не что-то внешнее, какой-то посул прельщает человека, а он сам, исходя из себя, из своего существа свободно выбирает какую-то деятельность. Образцовым примером такого бытийного выбора можно назвать философствование Сократа, за которое он не получал никаких выгод и от которого он не отказался даже перед угрозой наказания.
Разницу между «существованием» и «бытием» можно обозначить с помощью двух простых вопросов «почему?» и «зачем?». Ведь если мы, например, увидим летящий камень, нам не придет в голову спрашивать «зачем он летит?», но мы скорее зададимся вопросом «почему он летит?» и ответим «наверное, потому что кто-то его кинул». То есть была какая-то внешняя, независящая от камня причина, которая привела его в движение.Вопрос же «зачем?» предполагает наличие самостоятельной воли, способной к свободному целеполаганию. Относительно некоторых действий некоторых людей вполне уместно будет спросить «зачем он (она/они) это делает?» Однако это не значит, что вопрос «зачем?» априорно правомерен касательно сферы человеческой жизни. Иные из людей, или точнее, многие люди в своем инерционно-пассивном существовании (социальном прозябании) сущностно ничем не отличаются от летящего камня. Их также толкает некая внешняя причина, будь то желания родителей, мода, культурные стереотипы, социальные обязательства и т. п.
Смерть Субъекта
Именно тотальное засилье «существования» и почти полную элиминацию «бытия» в XX веке Мамардашвили и называет «антропологической катастрофой». Сознание миллионов людей оказалось зомбировано идеологиями (в Европе – фашизмом, в СССР –социализмом), отнимающими у них право на самостоятельное экзистенциальное самоопределение. Надо отметить, что и в XXI веке ситуация не изменилась, если не стала хуже. Восторжествовала идеология либерализма. О ее неоспоримом господстве свидетельствуют процессы глобализации и ориентации многих стран на западный формат общества потребления.
Возвращаясь к определению понятия «антропологическая катастрофа», можно сказать, что оно синонимично смерти когитального картезианского субъекта. Собственно, сам Мамардашвили в своем докладе «Cознание и цивилизация» прямо указывает на то, что «антропологическая катастрофа» – это нарушение принципа первого «К» (Картезия). Принцип Картезия гласит, что в мире имеет место и случается некоторое простейшее и непосредственно очевидное положение, которое можно выразить короткой формулой «я есть». Это положение, подвергая все остальное сомнению, не только обнаруживает определенную зависимость всего происходящего в мире от собственных действий человека, но и является исходным пунктом абсолютной достоверности и очевидности для любого мыслимого знания. В этом смысле человек – существо, способное сказать «я мыслю, я существую, я могу». Проще говоря, все, что должно было быть сделано со стороны мира, уже сделано, дело теперь за тобой. И никакие противо-необходимости природы, стихийно-естественные понуждения и обстоятельства не в силах лишить человека его принципиального «я могу». Только он сам может добровольно отказаться от этой экзистенциальной привилегии, то есть стать рабом (своих привычек, общественного мнения, политического строя и т. д.).
Важно понимать, что реализовать принцип Картезия невозможно в отрыве от принципа второго «К» (Канта), который указывает на условия, при которых конечное в пространстве и времени существо (например, человек) может осмысленно совершать на опыте акты познания, морального действия, оценки, получать удовлетворение от поиска и т. п. Ведь иначе ничто не имело бы смысла – впереди (да и сзади) бесконечность.Другими словами, это означает, что в мире реализуются условия, при которых указанные акты вообще имеют смысл, т.е. допускается, что мир мог бы быть и таким, что они стали бы бессмысленными. Осуществление и моральных действий, и оценок, и ищущего желания имеет смысл лишь для конечного существа. Для бесконечного и всемогущего существа вопросы об их осмысленности сами собой отпадают и тем самым решаются.
Но и для конечного существа не всегда и не везде, даже при наличии соответствующих слов, можно говорить «хорошо» или «плохо», «прекрасно» или «безобразно», «истинно» или «ложно». Например, если одно животное съело другое, мы ведь не можем с абсолютной достоверностью сказать, благо это или зло, справедливо или нет. Как и в случае ритуального человеческого жертвоприношения. И когда современный человек пользуется оценками, нельзя забывать, что здесь уже скрыто предполагается как бы выполненность условий, придающих вообще смысл нашей претензии на то, чтобы совершать акты познания, моральной оценки и т. д. Поэтому принцип Канта и утверждает: осмысленно, поскольку есть особые «умопостигаемые объекты» в устройстве самого мира, гарантирующие это право и осмысленность.
Нетрудно опознать в вышеназванных принципах классический код европейской культуры, основанный на принципиальной свободе самосознательного индивидуума; свободе, с неизбежностью предполагающей ответственность за собственное мышление, слова и действия, как перед другими, так и перед собой. Эта «свобода-ответственность», собственно, и является системообразующим фактором всего тела культуры (Модерна) и социума (гражданского общества). «Антропологическая катастрофа» в этом ключе может трактоваться как переход к Постмодерну, в основе которого лежит забвение классических европейских ценностей. Сегодня когитальный субъект Декарта, трансцендентальный субъект Канта заменяются «одномерным человеком» Маркузе.
Мы рождены, чтоб Кафку сделать былью
В условиях невыполнения принципов первых двух «К», наступает господство принципа третьего «К» (Кафки), когда при тех же внешних знаках и предметных номинациях и наблюдаемости их натуральных референтов (предметных соответствий) не выполняется все то, что задается принципами Картезия и Канта. Реализация принципа Кафки означает наступление «зомби-ситуации», в которой все происходящее вполне человекоподобно, но в действительности лишено человечности (в смысле возможности быть свободным сознательным существом). Бодрийяр описывает эту ситуацию как отрыв означающего от означаемого. Пустое означающее превращается в симулякр. Человек, лишившийся своей субъектности (в декартовском смысле), также превращается в пустой знак, имитацию человека.
Альберт Швейцер писал, что «современный человек почти полностью находится во власти сил, стремящихся отнять у него доверие к собственному мышлению». «Антропологическая катастрофа» – это неспособность к собственному мышлению и все вытекающие из этой неспособности следствия. По всей видимости, это есть главное катастрофическое событие XX века, остающееся актуальным и сегодня.
Поэтому справедливо звучит замечание Мамардашвили:
«Когда я слышу об экологических бедствиях, возможных космических столкновениях, ядерной войне, лучевой болезни или СПИДе, все это кажется мне менее страшным и более далеким чем те вещи, которые я описал и которые есть в действительности самая страшная катастрофа, ибо касается она человека, от которого зависит все остальное». опубликовано
Автор: Алибек Шарипов
P.S. И помните, всего лишь изменяя свое потребление — мы вместе изменяем мир! ©
Источник: monocler.ru/antropologicheskaya-katastrofa-mamardashvili/
Мераб Константинович Мамардашвили
Быть или не быть?
Современный российский психолог Д. Леонтьев отмечает, что, несмотря на распространение в философской и публицистической литературе, этому понятию практически нигде не дается точного определения. Отсутствие однозначной короткой дефиниции объясняется не сложностью самого понятия, а скорее спецификой гносеологических координат мысли самого Мамардашвили. Дело в том, что он четко различал (и это является классической философской традицией) «сущее» и «бытие». К порядку «сущего» Мамардашвили относил все то, что делается как бы само по себе, без участия и усилия человека. «Сущее» имеет место, когда человеку «думается», «любится», «хочется» и т. д. То есть не он сам думает, любит или хочет, а что-то, какая-то сила вне и помимо его управляет процессами его жизни. Под «бытием» же Мамардашвили понимал те редкие акты и события, которые свершаются в жизни именно по сознательной (доброй) воле самого человека. Когда человек в качестве первопричины всей цепи жизненных обстоятельств берет самого себя.
Жизнь, по Мамардашвили, бросает человеку вызов, быть ему или существовать. Будучи свободным, человек выбирает образ (способ) своей жизнедеятельности. Быть (бытийствовать) означает всегда действовать самоосновно, то есть полагать причины своих поступков в себе самом, а не вне себя. Например, человек выбирает профессию не потому, что она престижная или, скажем, приносит много денег, а потому, что он избирает ее делом своей жизни, которое требует от него полного участия и посвящения. Другими словами, не что-то внешнее, какой-то посул прельщает человека, а он сам, исходя из себя, из своего существа свободно выбирает какую-то деятельность. Образцовым примером такого бытийного выбора можно назвать философствование Сократа, за которое он не получал никаких выгод и от которого он не отказался даже перед угрозой наказания.
Разницу между «существованием» и «бытием» можно обозначить с помощью двух простых вопросов «почему?» и «зачем?». Ведь если мы, например, увидим летящий камень, нам не придет в голову спрашивать «зачем он летит?», но мы скорее зададимся вопросом «почему он летит?» и ответим «наверное, потому что кто-то его кинул». То есть была какая-то внешняя, независящая от камня причина, которая привела его в движение.Вопрос же «зачем?» предполагает наличие самостоятельной воли, способной к свободному целеполаганию. Относительно некоторых действий некоторых людей вполне уместно будет спросить «зачем он (она/они) это делает?» Однако это не значит, что вопрос «зачем?» априорно правомерен касательно сферы человеческой жизни. Иные из людей, или точнее, многие люди в своем инерционно-пассивном существовании (социальном прозябании) сущностно ничем не отличаются от летящего камня. Их также толкает некая внешняя причина, будь то желания родителей, мода, культурные стереотипы, социальные обязательства и т. п.
Смерть Субъекта
Именно тотальное засилье «существования» и почти полную элиминацию «бытия» в XX веке Мамардашвили и называет «антропологической катастрофой». Сознание миллионов людей оказалось зомбировано идеологиями (в Европе – фашизмом, в СССР –социализмом), отнимающими у них право на самостоятельное экзистенциальное самоопределение. Надо отметить, что и в XXI веке ситуация не изменилась, если не стала хуже. Восторжествовала идеология либерализма. О ее неоспоримом господстве свидетельствуют процессы глобализации и ориентации многих стран на западный формат общества потребления.
Возвращаясь к определению понятия «антропологическая катастрофа», можно сказать, что оно синонимично смерти когитального картезианского субъекта. Собственно, сам Мамардашвили в своем докладе «Cознание и цивилизация» прямо указывает на то, что «антропологическая катастрофа» – это нарушение принципа первого «К» (Картезия). Принцип Картезия гласит, что в мире имеет место и случается некоторое простейшее и непосредственно очевидное положение, которое можно выразить короткой формулой «я есть». Это положение, подвергая все остальное сомнению, не только обнаруживает определенную зависимость всего происходящего в мире от собственных действий человека, но и является исходным пунктом абсолютной достоверности и очевидности для любого мыслимого знания. В этом смысле человек – существо, способное сказать «я мыслю, я существую, я могу». Проще говоря, все, что должно было быть сделано со стороны мира, уже сделано, дело теперь за тобой. И никакие противо-необходимости природы, стихийно-естественные понуждения и обстоятельства не в силах лишить человека его принципиального «я могу». Только он сам может добровольно отказаться от этой экзистенциальной привилегии, то есть стать рабом (своих привычек, общественного мнения, политического строя и т. д.).
Важно понимать, что реализовать принцип Картезия невозможно в отрыве от принципа второго «К» (Канта), который указывает на условия, при которых конечное в пространстве и времени существо (например, человек) может осмысленно совершать на опыте акты познания, морального действия, оценки, получать удовлетворение от поиска и т. п. Ведь иначе ничто не имело бы смысла – впереди (да и сзади) бесконечность.Другими словами, это означает, что в мире реализуются условия, при которых указанные акты вообще имеют смысл, т.е. допускается, что мир мог бы быть и таким, что они стали бы бессмысленными. Осуществление и моральных действий, и оценок, и ищущего желания имеет смысл лишь для конечного существа. Для бесконечного и всемогущего существа вопросы об их осмысленности сами собой отпадают и тем самым решаются.
Но и для конечного существа не всегда и не везде, даже при наличии соответствующих слов, можно говорить «хорошо» или «плохо», «прекрасно» или «безобразно», «истинно» или «ложно». Например, если одно животное съело другое, мы ведь не можем с абсолютной достоверностью сказать, благо это или зло, справедливо или нет. Как и в случае ритуального человеческого жертвоприношения. И когда современный человек пользуется оценками, нельзя забывать, что здесь уже скрыто предполагается как бы выполненность условий, придающих вообще смысл нашей претензии на то, чтобы совершать акты познания, моральной оценки и т. д. Поэтому принцип Канта и утверждает: осмысленно, поскольку есть особые «умопостигаемые объекты» в устройстве самого мира, гарантирующие это право и осмысленность.
Нетрудно опознать в вышеназванных принципах классический код европейской культуры, основанный на принципиальной свободе самосознательного индивидуума; свободе, с неизбежностью предполагающей ответственность за собственное мышление, слова и действия, как перед другими, так и перед собой. Эта «свобода-ответственность», собственно, и является системообразующим фактором всего тела культуры (Модерна) и социума (гражданского общества). «Антропологическая катастрофа» в этом ключе может трактоваться как переход к Постмодерну, в основе которого лежит забвение классических европейских ценностей. Сегодня когитальный субъект Декарта, трансцендентальный субъект Канта заменяются «одномерным человеком» Маркузе.
Мы рождены, чтоб Кафку сделать былью
В условиях невыполнения принципов первых двух «К», наступает господство принципа третьего «К» (Кафки), когда при тех же внешних знаках и предметных номинациях и наблюдаемости их натуральных референтов (предметных соответствий) не выполняется все то, что задается принципами Картезия и Канта. Реализация принципа Кафки означает наступление «зомби-ситуации», в которой все происходящее вполне человекоподобно, но в действительности лишено человечности (в смысле возможности быть свободным сознательным существом). Бодрийяр описывает эту ситуацию как отрыв означающего от означаемого. Пустое означающее превращается в симулякр. Человек, лишившийся своей субъектности (в декартовском смысле), также превращается в пустой знак, имитацию человека.
Альберт Швейцер писал, что «современный человек почти полностью находится во власти сил, стремящихся отнять у него доверие к собственному мышлению». «Антропологическая катастрофа» – это неспособность к собственному мышлению и все вытекающие из этой неспособности следствия. По всей видимости, это есть главное катастрофическое событие XX века, остающееся актуальным и сегодня.
Поэтому справедливо звучит замечание Мамардашвили:
«Когда я слышу об экологических бедствиях, возможных космических столкновениях, ядерной войне, лучевой болезни или СПИДе, все это кажется мне менее страшным и более далеким чем те вещи, которые я описал и которые есть в действительности самая страшная катастрофа, ибо касается она человека, от которого зависит все остальное». опубликовано
Автор: Алибек Шарипов
P.S. И помните, всего лишь изменяя свое потребление — мы вместе изменяем мир! ©
Источник: monocler.ru/antropologicheskaya-katastrofa-mamardashvili/
