«Всё то, что говорили о христианстве неоязычники, – враньё»

Священник Георгий Максимов встречается с людьми, обратившимися в Православие из разных неправославных конфессий и заблуждений. Сегодняшний собеседник отца Георгия – Иван Лисков, в отрочестве оказавшийся среди сатанистов, а затем поиск «исконной веры» привел его к неоязычникам, с которыми он был связан в течение многих лет.



Священник Георгий Максимов: Сегодня у нас в гостях человек, которому пришлось многое пройти в этой жизни – и через сатанизм, и через язычество. Иван, расскажите, пожалуйста, о начале вашего пути.

Иван Лисков: Благодарю, отец Георгий. Я думаю, начать стоит с самого детства, потому что предпосылки у моей истории еще оттуда. Я помню, мне было лет семь-восемь, когда мы с мамой ездили на кладбище к бабушке. Ездили на электричке, и в дороге хотелось чем-то заниматься, а не просто смотреть в окно. Я у мамы всё время просил купить мне какую-нибудь газету почитать. А это начало 1990-х, и газеты были самые разнообразные. Мое внимание привлекла «Очень страшная газета». Это был сборник каких-то оккультных, магических баек, всякие «страшные истории». Естественно, мне это было очень любопытно, если учесть, что там еще и картинки были соответствующие. Я регулярно читал эту газету и так постепенно начал входить в мир оккультизма.

Отец Георгий: То есть это стало нравиться?

Иван Лисков: Не то что нравилось – это сначала просто завораживало. Какая-то в этом была тайна, мистика, и это очень притягивало. Я начал свыкаться с тем, что это постепенно входит в мою жизнь – рассказы о ведьмах, магии, бесах. Это стало нормой, я перестал этого бояться. А поскольку это притягивало, я начал интересоваться всё больше. Тогда достаточно было просто перевести взгляд в сторону от этой газеты и увидеть рядом с ней лежащую другую – «Тайная власть». Там всё было более «профессионально». Печатались интервью магов, колдунов, экстрасенсов, целителей, контактеров. Ну и, соответственно, мои горизонты начали потихонечку расширяться. Я начал увлекаться конкретными направлениями в магии. Стал интересоваться, как это самому попробовать, как это начать. И уже лет c двенадцати мне было интересно читать всевозможные брошюрки типа «Практическая магия» Папюса и прочие похожие. Под их влиянием я пришел к пониманию того, что человек может впускать в свою жизнь некие силы, которые могут ему в чем-то помогать. В чем-то материальном – начиная с богатства, с причинения вреда врагам. И я начал этим сам заниматься, и скажу, что это действительно работает.

Тогда я пошел еще дальше. Я заинтересовался тем, откуда это всё проистекает: кто дает эту силу? И так органично пришел к миру духов. Причем для меня не было злых духов, не было добрых духов – как мне казалось, это просто такие существа, которые могут дать тебе то, что нужно. И я начал изучать это всё, и попалась книга каббалы, где описывались имена разных духов, описывались некоторые ритуалы, как их вызывать. Это были еврейские имена: Анаэль, Самаэль и прочие. И тогда, заинтересовавшись тем, почему, собственно, они еврейские, я начал искать больше информации и узнал из книг, что в мире духов есть строгая иерархия. И главный у них – это сатана.

И вот всей предшествующей оккультной литературой я был подготовлен к тому, чтобы воспринять сатану просто как начальника этой иерархии. Ни в коем случае не как плохого, злого. Просто как непонятого, трагического персонажа, который в то же время может дать человеку неограниченную власть. «А если так, то, наверное, он добр», – рассуждал я. Именно так я познакомился с сатанистами – с людьми, которые сознательно посвящают свою жизнь служению непосредственно дьяволу. На удивление, в моем собственном районе был далеко не один такой человек. Я подружился с одним из них. Он был старше меня и взял некое шефство надо мной. Я ему задавал вопросы, которые меня интересовали. И постепенно утверждался в этом. Он мне какие-то советы давал, отвечал на вопросы. Я пришел к тому, что есть определенная церковь сатаны, есть специальная музыка black metal – так называемый «черный металл», – где открыто прославляется князь тьмы, где человек вводится в мир духов и магии, где как бы оживают все легенды, сказки. И это казалось мне неким таинственным островком, куда можно уйти от бытовой реальности, спрятаться и чувствовать себя там полноценным жителем этой сказочной страны. И, в общем-то, достаточно властным человеком.

Отец Георгий: И все-таки, насколько у меня сложилось впечатление, у сатанистов, каким бы они себе ни представляли сатану, есть некоторая зацикленность на зле. И не только на темах богохульства и кощунства, но и убийств, суицида, например. Это не смущало вас?

Иван Лисков: Безусловно, это есть. Но сатанисты, как оказалось, тоже разные. Есть своего рода вульгарные оккультисты, такой попсовый сатанизм – это те, кто режет кошек, гримирует лицо и всячески внешне визуально выражает это. А есть люди, которые, в общем-то, на это не размениваются, но которые практикуют разнообразные ритуалы и выглядят более серьезно. Они внешне могут никак не выказывать своей принадлежности к сатанизму. И зло для них – это категория не абсолютная. Зло – это то, как мы его понимаем. Для них это не зло, это просто необходимость, например. В частности, в «сатанинской библии» Антона Шандора ЛаВея – известного основателя церкви сатаны – написано, что дьявол поощряет нарушение всех десяти заповедейпросто в силу того, что это естественно. То есть продвигается идея, что зло – это не абсолютное понятие. Для кого-то это зло, а для кого-то это добро. В частности, заповедь «не прелюбодействуй» воспринимается просто как проявление некоторых естественных начал человека, запрет которых считается ограничением свободы. Оправдание находится всему, что пожелаешь, в том числе и злу.

Отец Георгий: А как вы от сатанизма перешли к неоязычеству?

Иван Лисков: С этим же человеком, который меня привел в сатанизм, мы впоследствии пришли к выводу, что сатанизм – это просто такая оппозиция Богу, какие-то внутрииудейские разборки. Мол, есть иудейский Бог – Иегова, а есть дьявол, который Ему противостоит, – но мы же не евреи, не иудеи. Зачем нам этот еврейский эгрегор, эти еврейские слова, система? Мы же славяне, а значит, у нас есть свои славянские боги – Перун, Сварог, Даждьбог и прочие. И так я перетек из сатанизма в язычество. Потом, конечно, я пойму, что разница-то небольшая. Но тогда для меня это было откровением, поскольку мне казалось, что я от отрицания добра, от просто оппозиции христианству приходил к миру, который каким-то образом имеет отношение к реальности. Это был некий мостик между миром грез о колдунах из средневековых сказок и миром нашей русской деревни. То есть мне казалось: зачем далеко ходить, вот прабабушки и прадедушки, которые вполне себе были язычниками. Вернее, пра-пра-пра-дедушки какие-то там… Тысячу лет назад жившие.

Отец Георгий: За сорок поколений назад.

Иван Лисков: Да. И, соответственно, это очень вдохновляло. Идея «мы русские – у нас русские боги». Я начал интересоваться этнографией, историей славян. Искать было достаточно сложно, потому что в 15 лет читать серьезные труды историков и этнографов было неинтересно. Да и сложно, честно говоря. Поэтому моим вниманием завладели популярные книжки неоязыческих организаций, которые тогда начали распространяться как грибы после дождя. Я стал читать эти «труды». Там у них самый главный волхв, основатель этого движения, человек, которого называют «патриархом русского родноверия», – Илья Черкасов, известный в неоязыческих кругах как «волхв Велеслав». Это человек, который увлекался всевозможной мистикой. В интернете полно фотографий, где он сидит со всякими индуистскими тилаками на лбу и с трезубцами. Исповедует всякие тантрические культы левой руки. Человек по-своему интересный. Действительно, философ, не без этого. И лидер «Общины родолюбия». Я купил его книгу «Коло славим» и постепенно начал входить в практический мир неоязычества, стал участвовать в годичных праздниках – осеннего и весеннего равноденствия, зимнего и летнего солнцестояния. И я начал проникать в некую поэтику язычества. Дело в том, что язычество тесно связано с природой. И в этом некая привлекательность. Потому что природа – это всегда красиво, это что-то натуральное, естественное, к чему человек стремится.

Отец Георгий: И мне, и другим моим знакомым, которые общались с родноверами, не удается избавиться от ощущения, что на самом деле многие из них не верят в этих богов, о которых говорят, которых рисуют и которым вырезают все эти вертикальные чурки. (Смеется.) У вас было так?

Иван Лисков: Да. Более того, я задавал этот вопрос самому Илье Черкасову – «волхву Велеславу». И говорил ему: «Я читаю твои опусы в Живом Журнале. Они даже к язычеству мало отношения имеют». Многие язычники сейчас уходят от Велеслава, потому что его понесло во что-то тантрическое, что к славянскому язычеству уже мало отношения имеет. Я говорю ему: «Слушай, ты сам пишешь, что боги – это какие-то элементы сознания… Ты не веришь в духов, богов, которые реально присутствуют здесь и сейчас, которые являют собой силы природы и так далее… Ты не веришь в то, во что верили наши предки». Он говорит: «Я сам не знаю, во что я конкретно верю. В том смысле, что мне не важно, кто такие эти боги. Важно то, как мы к ним относимся, кем мы их считаем. А есть ли они или нет – это неважно». Так что человек, который вписан в этот мир современного неоязычества, может считать богами в принципе что угодно. И силы этого мира, и свои собственные психические силы. Вообще понимание язычества среди неоязычников настолько разнообразно, что я потом уже, в конце этого пути, пришел к такому выводу: сколько язычников, столько и язычеств. То есть у каждого оно свое.

Отец Георгий: Причем даже в таких вопросах, которые должны были бы относиться к самому важному, если бы речь шла о реальной, серьезной религии. А именно: во что или в кого мы верим? с кем мы хотим – если хотим – установить связь? Я видел, как некоторые родноверы жаловались, что у них нет по этому вопросу согласия. Кто-то верит в единого Бога, а славянские боги – это лишь его проявления; кто-то считает, что это отдельные реально существующие боги. Кто-то считает, что это какие-то манифестации сознания или просто олицетворения стихий. Да вы сначала договоритесь друг с другом, куда вы людей-то призываете! А ситуация такая: человеку говорят: «Чти родных богов!» Он: «А кто они такие?» А ему: «Да не важно, пойдем вокруг костра попляшем!»

Иван Лисков: И самое интересное, многие из язычников считают, что это нормально. Мол, мы свободные люди, во что хотим, в то и верим. Боги нас ни к чему не принуждают, и отсутствие догматики – это якобы некий плюс. Ситуация интересная, потому что неоязычники пеняют христианам: вот у вас столько конфессий, течений, вы между собой не можете прийти к общему знаменателю. Но если основных направлений христианства три (протестантизм, католичество и Православие), то язычеств – несколько сотен, если не тысяч. Даже внутри одной общины могут быть разнополярные мнения об одном и том же вопросе. Я уж не говорю о том, что в язычестве как таковом в принципе нету ни теогонии, ни космологии общей. Городит каждый кто во что горазд. Так что не им рассказывать христианам о каких-то разногласиях. В язычестве спроси: кто такой Перун? – и тебе одних только научных версий приведут несколько. Одни скажут, что это бог дружины, другие скажут, что это бог грозы, и так далее. А неоязычество современное состоит на 85–90% из людей молодых, возраста от 18 до 25 лет, которые мало что читали из научных трудов. В их среде принято мыслить лозунгами. И если кто-то крикнул что-то… Например, есть такой неоязыческий идеолог Азар Ворон (Лев Рудольфович Прозоров), он написал в своей книге, что во время Крещения Руси кровавые крестители вырезали две трети населения.

Отец Георгий: Обычно говорят про три четверти. Мол, 9 миллионов из 12 убили.

Иван Лисков: Да. И вот неокрепшее сознание молодого человека от такого лозунга не требует каких-то доказательств. Ему скажи: «Вырезали почти всех» – и он поверит. Он не будет спрашивать: «А что, правда, это было?» Он не полезет куда-то изучать этот вопрос. Он поверит. И это только один из тех мифов, которые есть в неоязычестве.

Отец Георгий: Хочу рассказать, что меня поразило, когда я соприкоснулся с темой неоязычества. Я вообще по своему образованию и по первой специальности религиовед, поэтому я изучал самые разные религии, и меня трудно удивить. Но мир неоязычества меня поразил тем, насколько люди доверчивы к тому, что им говорят. Наверное, это самые доверчивые люди на земле. Потому что им их авторитеты могут давать абсолютно непроверенные, выдуманные, взятые с потолка данные, и они их сразу принимают и начинают тиражировать… Например, нелепое утверждение о том, что якобы слово «православие» на самом деле происходит от «правь славить» и что его якобы только в XVI веке христиане на Руси заимствовали от язычников, чтобы называть свою веру этим словом. Но просто зайди – я даже не говорю про библиотеку – зайди в интернете в гугл-переводчик, слово «ορθοδοξία» забей и посмотри, как оно переводится. Посмотри, как называются сербские и болгарские Церкви. Почему они называются православными, если это у нас, на Руси, патриарх Никон украл это слово якобы у язычников? Люди не задают себе таких вопросов.

Иван Лисков: В интернете, если посмотреть родноверческие сайты, то практически весь контент будет состоять из плакатиков, картиночек, демотиваторов и тому подобного. Редко где можно найти серьезную научную статью. Я не говорю, что все неоязычники таковы. Я говорю о том, что крайне мало тех, кто действительно что-то там изучают, знают. А подавляющее большинство довольствуется вот этими мультфильмами о язычестве, какими-то мифами, байками и так далее. Любая идеология, которая ложится на их гордыню и отрицает при этом христианство, будет впитана ими. Ведь, по их мнению, христианство – плохо. А что тогда, если не христианство? На гордыньку-то что хорошо ляжет? На гордыню хорошо ляжет теория о том, что мы русские, и значит, вот наша арийская религия и так далее… Всё остальное – оно требует хоть какой-то работы мысли. Скажем, разобраться в буддизме не так-то просто. Как и в любых религиях с высокой богословской мыслью.

Отец Георгий: Я думаю, здесь еще такой момент: если становиться членом какой-то уже известной, реально существующей и имеющей свою традицию религии, то ты будешь там учеником, адептом. Ты должен смирять себя под то, что является учением и практикой этой религии. А неоязычество привлекательно именно потому, что не сохранилось никакой живой традиции, которая была бы непрерывной с древности до настоящего времени, – как сохранилось у некоторых аборигенов Африки или Австралии, например. У нас этого нет. Никто не знает, во что верили наши славянские предки. Поэтому каждый волен придумывать себе собственную религию и становиться в ней не учеником, а сразу учителем, хотя бы и для себя самого.

Иван Лисков: Плюс – у нас была бесписьменная традиция. И поэтому каждый может придумать свое «писание». Чем, в общем-то, и занимаются многие неоязычники. Мне довелось большую часть времени из тех десяти лет, что я был неоязычником, находиться в такой организации, как «инглиизм». И там как раз есть писание, которое они выдают за то, что дошло из глубокой древности…

Отец Георгий: Славяно-арийские веды?

Иван Лисков: Да. Это собирательное название. Там есть конкретно сантьи и веды Перуна, книга света, харатьи света. И вот инглинги апеллируют к тому, что писание у них есть. Точнее – его переводы на современный русский. Вопрос: а где можно с оригинальным текстом познакомиться? Основатель инглиизма Хиневич говорит, что он находится где-то в Сибири, спрятанный, на золотых пластинах записанный. На вопрос показать – «ни в коем случае не покажу, их украдут, их изымут». Даже фотографию боится показать, аргументируя это тем, что существуют экстрасенсы, которые по фото могут считать местонахождение золотых пластин. И так далее.

Отец Георгий: Это очень яркий пример невероятной доверчивости неоязычников. Потому что, допустим, если бы я или какой-либо другой человек пришел к вам и сказал: «Знаешь, я тебе сейчас расскажу всё про твоего прадеда. Тебе врали про него. Ты узнаешь правду. Мне в руки попал его дневник, и теперь я всё знаю про него. Там описано, как ты должен жить». Любой бы сказал: «А можно дневник посмотреть?» И в ответ: «Нет, дневник посмотреть нельзя. Ты, главное, слушай меня. Вот, покупай – у меня есть всякие приборчики, приспособления – вот они точь-в-точь, как у твоего прадеда были. Вот, еще книжечку про твоего прадеда, мною написанную, покупай. И, главное, слушай меня». Никто бы в это не поверил. Но когда кто-то делает так, говоря про наших предков, которые жили сорок поколений назад, то неоязычники принимают это за чистую монету и верят как дети.

Иван Лисков: Да. Причем вы правильно заметили, хоть они, неоязычники, отрицают это, но у них очень развит гуруизм. Они очень почтительно относятся к своим гуру. Конечно, они их называют по-другому – это всевозможные волхвы, ведуны, ведоманы, ведогоры всякие – названий они много выдумали. Вот этим авторитетным людям они очень доверяют. Хотя на словах они учат, что «у нас нет авторитетов, у нас каждый сам выражает, как он чувствует голос крови», и так далее.

Отец Георгий: Когда вы находились у инглингов, что привело вас к решению о том, что здесь все-таки не то, что вы ищете?

Иван Лисков: Что касается инглингов – там всё было достаточно просто. И решено сразу. Я – человек, который увлекается очень серьезно. И если я чем-то начинаю интересоваться, то стараюсь максимально глубоко вникнуть в предмет. И когда я был инглингом, то ездил в Омск, жил там в одном доме с Хиневичем, основателем инглиизма, непосредственно в соседней комнате, был у него в комнате, заходил. Первое, что меня зацепило: когда я вошел в его комнату, я увидел колоссальное количество книг по суггестивной психологии. То есть Хиневич – человек, у которого комната заставлена книжными шкафами. И добрая половина из них про внушение, ведение дискуссий, НЛП и тому подобные вещи. И, вспоминая то, как он ведет беседы, как выступает, читает лекции, действительно можно понять, что человек неплохо подготовлен. Он играет тембром голоса, паузами и так далее. В общем, я заинтересовался этим и начал копать, искать какие-то доказательства. Про пластины золотые я уж не стал спрашивать, потому что это, в общем-то, невозможно. Тогда я начал искать просто какие-то подтверждения каким-то банальностям хотя бы. В частности, «патер Дий», как себя называет Хиневич, утверждает, что во времена Российской империи знания о его учении были, в частности, у военных, и показывал книжку императорской военной библиотеки в Киеве. У меня дома есть скан этой книги. И, в частности, он доказывает этой книгой, что у славян в пантеоне существует скандинавский бог Один. Цитата из этой книги такова – цитирую по памяти, – что «на Марсе есть жизнь, и Бог Один дарует эту жизнь». Вот эту обрезанную цитату Хиневич показывает. Я эту книгу держал в руках и читал ее у него в комнате. Если посмотреть контекст, то есть написанное выше и ниже этих слов, то мы увидим, что там описывается жизнь на всех планетах. И, в частности, эта цитата говорит о том, что один Бог дает жизнь – там всё с большой буквы. То есть «один» – это не «бог Один», а уважительное утверждение, что Бог – один. Там везде упоминается Христос. То есть это никакого отношения к построениям Хиневича не имеет, если посмотреть в контексте. И вот так – всё. Вырывание цитат из контекста, передергивание, перевирание информации и прочее.

Отец Георгий: И прямая дезинформация.

Иван Лисков: Да. И когда пытаешься уличить его в этом – а не я один пытался, – он, будучи хорошим психологом, всячески уходит от ответа, как-то отшучивается, и ему на протяжении многих лет удается избегать прямых столкновений. Так вот, когда я начал копать это всё… У них же есть и «духовное училище», и «духовная семинария». Мне попались материалы этой «духовной семинарии». И как-то, разбирая их, я наткнулся на интересные текстовые файлы. Это было прямиком с компьютера Хиневича. И я обнаружил, что если сопоставить книгу света – «харатью света» – с тем, что было в этом файле, то можно видеть прямой плагиат. То есть Хиневич берет имя из того файла – отнюдь не славянское – и заменяет его именем какого-то славянского бога или существа из их мифологии. А остальной текст оставляет почти без изменений. И потом, когда я начал искать, я узнал, что это за текст был. Это так называемые «Легенды московских тамплиеров» – масонский текст о том, как «сатанаил» устроил бунт и так далее. Так вот он просто «сатанаила» переименовал в «чернобога» и всю эту масонскую историю просто переложил на славянский лад. Таким образом получилась «книга света». Остальное там один в один, только имена были изменены. Обнаружив это, я начал находить единомышленников, которые от Хиневича годами раньше уходили. Даже из его прямых сподвижников, которые так же, как он, ездили с лекциями об инглиизме, так же вели занятия в «училище», в «семинарии». Они от него уходили. Тогда я уже понял, что этот человек – лжец. И беззастенчиво играет на самом святом, что есть у человека, – на его религиозных чувствах. Ну а потом, когда у меня появилась некоторая информация из правоохранительных органов о его деятельности, я понял, что человек делает это абсолютно целенаправленно, сознательно.

У него на земельном участке в Омске стояло капище, которое сожгли. И было расследование. Многие материалы поднялись, их стали привлекать к уголовной ответственности, неоднократно суды были. Материалы действительно уголовные: там призывы к расовой, религиозной и прочей ненависти. Это известные факты.

Отец Георгий: Это действительно известная история. Но это, скажем так, было разочарование лично в человеке. А как оно перешло в разочарование в язычестве как таковом?

Иван Лисков: Сначала было разочарование лично в человеке. А поскольку он является основателем этого движения, то оно на всё его учение перешло. О чем я абсолютно не жалею. Потом, спустя месяцы и годы, общаясь с людьми, я всё больше и больше приходил к выводам о том, что уйти от инглингов – это был правильный шаг. Сейчас я уже просто смеюсь над этим, потому что открывается всё больше и больше сведений.

Отец Георгий: А не было со стороны других течений неоязычества к вам каких-то предложений или приглашений?

Иван Лисков: В то время, пока я был инглингом, – не было. Я был рьяным инглингом и отстаивал их убеждения. Я спорил с родноверами, доказывая, что они просто примитивны, они не понимают, что у них нет «всей информации». А потом, после ухода от инглингов, конечно, я стал искать. В 2003 году было проведено «вече» родноверов, куда съехались представители почти всех общин. И, как это водится, они при очной встрече друг другу улыбались, обнимались, клялись в вечной любви и дружбе, ну а потом за спиной друг друга обвиняли во всех возможных грехах. И вот, после инглиизма я ездил в Киев. Там есть такая неоязыческая организация «Родовое огнище». У них также есть писания, так называемые «коробы», «веданья». Я спрашиваю: «А у вас это откуда?» Они говорят: «Волхвы нам дали. Пришли те самые киевские волхвы, которые уходили в леса от этих вот христианских оккупантов, агрессоров». – «Ничего себе! И что, прям лично приходили?» Отвечает: «Не знаю, может, это видение было во сне, а может, на самом деле». Я говорю: «Понятно». Я так же начал проверять, искать. И оказалось, что эти люди просто строят такой религиозный толкинизм. Пришлось и с этой организацией также порвать. Потом с какими-то организованными кружками общаться надоело, потому что они все, по большому счету, одинаковые. В центре человек-основатель, который решил быть идеологом, вокруг него сплотились люди. Его спрашиваешь: «Откуда ты всё это взял, чему учишь? С чего ты взял, что боги – это так, как ты говоришь, а не так, как другие говорят?» И в ответ начинаются «старые песни о главном». О том, что «я так думаю, я так считаю». – «Ну а он считает так-то…» – «Ну да, он так считает». – Я говорю: «А кто прав-то?» – «Каждый прав по-своему. Понимаешь, тут такое дело… Тут такая область, которая…» И мне это просто надоело. И тогда я задумался: а есть ли возможность быть просто язычником без этих организаций? Я искренне пытался создать какую-то организацию – не в религиозном смысле, а в юридическом, – которая не была бы замешана в этих внутриобщинных делах, дележах и прочем. Просто такое «вече вольных славян». Вот просто язычники, без общин. Люди вокруг меня начали сплачиваться. И мы устраивали встречи, даже в Нижний Новгород ездили. И люди приезжали с Ростова, с Питера. Но потом я понял, что всё превращается в то же самое… И что рано или поздно я сам превращусь вот в такого же самозваного волхва-основателя…

Отец Георгий: У неоязычников это очень значимый пункт риторики: мол, «мы учим тому, чему верили наши предки, которые жили тысячи лет назад». То есть, выходит, сорок поколений наших предков, которые были христианами, мы должны объявить дураками, объявить, что они шли не туда, что они все были предатели, они были не правы… Сорок поколений, включая самых близких к нам. А вот вере тех, которые жили более тысячи лет назад, нас якобы учат неоязычники. Так вот это самый главный обман. Потому что в действительности сведений о верованиях древних славян не сохранилось, за исключением разрозненных отрывков. Поэтому все без исключения неоязыческие группы и их вера – это новодел. Это то, что придумали сами люди сейчас, наши современники.

Иван Лисков: Конечно. Поэтому у них и «волхвы» в кавычках, и «язычество» в кавычках и прочее. Неоязычество – термин, знакомый не всем. Но он точен, потому что сразу дает понять: то, что сейчас называется родноверием и язычеством, к тому историческому славянскому язычеству никакого отношения не имеет. Это религиозный новодел. Сколько «волхвов», столько и учений, столько и неоязычеств. И поэтому считать или отождествлять вот это вот современное неоязычество, родноверие с историческим язычеством славян – абсолютно неверно. Любой ученый поймет, что неоязычество – это отнюдь не язычество.

Отец Георгий: Не секрет, что у неоязычников, мягко говоря, сильное предубеждение в отношении христианства. Рискну предположить, что и у вас за те годы, которые вы там провели, оно было выработано. Тогда как же от разочарования в неоязычестве вы все-таки смогли прийти к тому, чтобы стать христианином?

Иван Лисков: Расскажу о том, что было первым самым ярким моим религиозным опытом в жизни… Я помню – мне было лет пять, – я стою в храме, идет служба, пахнет воском, горят свечи… Я ничего не понимал, никакого богословия. Мне просто было хорошо, тепло. Я чувствовал себя дома. И именно это ощущение того, что меня любят и я дома, – именно оно помогло мне опять вернуться в Церковь. Потому что разнообразные религиозные учения, которые я пробовал на своей собственной шкуре, дают целый калейдоскоп всевозможных состояний, в том числе и позитивных, но это какой-то холодный позитив. Какой-то холодный огонь. Экзальтация, экстаз какой-то. Но нет такого теплого, родного чего-то. Это как мать и мачеха. Мачеха тоже может заботиться, но материнской любви ты у нее не почувствуешь. Так и здесь. Не столько рациональные аргументы, сколько вот это вот личное ощущение помогло мне. А что касается рационального, то действительно, мифов о христианстве в неоязычестве больше, чем где бы то ни было. Это и упомянутое Крещение Руси кровавое, и многое другое. И вот, по слову одного богослова, все эти мифы можно, как бревнышки с дороги, растаскивать, и таким образом откроется дорога к храму. Потому что не было бы столько православных людей, если хотя бы часть из этих мифов была правдивой. Эти мифы – абсолютно лживые, неоязычники сознательно их распространяют в плане пропаганды. И молодое неокрепшее сознание подростковое, на которое в основном направлена неоязыческая агитация, готово впитывать именно эти штампы, эти мифы. А разбираться в них оно не хочет.

Отец Георгий: И всё же что заставило вас снова подумать о христианстве?

Иван Лисков: Начну с того, что о христианстве ни один язычник никогда и не забывает. Ненавистью к христианству пропитано всё неоязычество, и поэтому оно всегда у неоязычника в памяти. Что, собственно, и побуждает всегда интересоваться, искать и читать – чтобы найти, в чем бы еще уличить христианство и выявить какие-то несоответствия и противоречия.

И когда я начал отходить от неоязычества, я стал интересоваться, чем же его заменить. Для неоязычников важны такие понятия, как «предки», «традиция», «национальная культура», и, соответственно, возникает вопрос: какая религия способна дать связь с ними, кроме язычества? Такая религия одна – это православноехристианство. Многие поколения наших предков умирали с именем Христа на устах под стягом со Спасом Нерукотворным. Поняв это, я стал искать именно в этом направлении. Прослушанные лекции православных апологетов помогли разрушить многие мифы о христианстве. И дальше я начал уже сам изучать предмет: православное богословие, историю Церкви и т.д. Так и пришел к христианству – поняв, что всё то, что говорили о христианстве неоязычники, – враньё. При подробном изучении оказывается, что христианство попросту оболгали. После 70 лет антихристианской госпропаганды это самая оболганная религия. Если откинуть в сторону враньё и мифы о Православии, то для русского человека иной веры, традиции, культуры и не нужно. Как не нужно было многим и многим поколениям наших славных и героических предков.

Отец Георгий: Чувствовали ли вы что-то особенное, когда пошли в храм?

Иван Лисков: Ходить в храм я не переставал даже будучи язычником. Всегда был интерес, и в какой-то степени даже тянуло. Но в основном заходил, чтобы найти повод покритиковать: как там у этих «хрюсов» и попов всё плохо. Но, как я упоминал, самые первые воспоминания из детства, связанные с храмом, были очень теплыми и светлыми. И на протяжении многих лет своего неоязычества память об этом не исчезала, и я помнил, как тепло, светло и по-домашнему уютно было в храме. И всякий раз, приходя в храм, пусть и с ненавистью в душе, я всё равно ощущал, что в храме ЧТО-ТО есть. И это ЧТО-ТО вовсе не враждебное и злое, а скорее даже наоборот. Конечно, ни один язычник никогда не признается в этом, потому что он всегда ищет повод усомниться, а Бог никогда к Себе насильно не тащит. Если человек не хочет видеть в храме Бога, то насильно Бог его понуждать не станет. Бог не навязывает Своего общества. Но вот что интересно: в православном храме даже самый яростный язычник никогда не ощущал пустоты. Может, что-то чуждое, может, что-то не соответствующее его представлениям. Но ЧТО-ТО там есть точно – это мне говорили мои тогдашние единоверцы-неоязычники. Сейчас уже понятно, что в храме – Бог.

Отец Георгий: Кто-то из светских зрителей может задать вопрос: «А чего ради было менять одну веру на другую? мол, можно и вообще ведь ни во что не верить». Расскажите, что получили и ощутили в Церкви – чего не было в язычестве и чего не дал бы атеизм или агностицизм.

Иван Лисков: Любой неоязычник проецирует некоторые черты Православия на неоязычество, пускай и подсознательно. Ведь ощущение близости предков, любви к природе и чего-то родного – это ключевой момент, привязывающий человека к язычеству. Ощущение родной земли и тому подобное. Многие думают, что в христианстве этого нет. Именно ощущение того, что всё встало на свои места и естественным образом разложилось по полочкам, – вот то ощущение, которое возникло у меня, когда я вернулся в Церковь. Именно после возвращения мне многое стало понятно. Стало понятно, почему наши предки действительно не умирают и почему мы с ними никогда навсегда не прощаемся – наше общение через Церковь, через молитвы сохраняется. Стало понятно, как можно обосновать любовь к родной природе и Родине, история и жизнь которой сотканы из Православия. Но самое главное – это ощущение Благодати в храме, в церкви на Литургии и просто в святых местах. И это не обычное благоговение перед природой в язычестве – ведь природой можно восхищаться и в христианстве. Кроме этого было и что-то большее, было ощущение мира и покоя в душе – ощущение Благодати и Любви Божией. Этого в язычестве нет – в нем мыслят иными категориями и не поднимаются выше восторга перед природой и чувства родства с богами и предками. В христианстве же можно ощутить намного глубже, четче и больше. Самое главное: «Бог есть Любовь». В язычестве этого нет. Именно это ощущаешь в христианстве. Ощущаешь Любовь. Ощущаешь, что тебя любят и что твоя естественная потребность любить – востребована.

И, в отличие от вымышленных богов язычества, под которыми ты можешь понимать что хочешь, но которые тебе, по большому счету, не очень-то нужны, в отношениях с настоящим Богом ты чувствуешь отклик с Его стороны, Он помогает тебе. ОщущаетсяБожий Промысл. Буквально недавно это было очень явным образом для меня и моей семьи, случилось настоящее Чудо, и никто в этом не сомневается. Я не стану вдаваться в подробности, поскольку это личное. Но чудеса были и есть – и, дай Бог, будут.

Отец Георгий: А каково было идти на первую исповедь после трех лет сатанизма и десяти лет язычества? Не тяжело?

Иван Лисков: Первая исповедь после возвращения в Церковь была очень тяжелой. Это действительно был шок. Исповедь в дословном переводе с греческого – перемена ума. Очень многое она поменяла в моей жизни, очень многое благодаря ей я переосмыслил. Особенно хочется вспомнить и поблагодарить того батюшку, который меня исповедовал, отца Иоасафа. Он очень тепло и с любовью принял меня и отнесся по-отечески, с пониманием. Он не требовал больше необходимого, не был чрезмерно строг – то есть принял, как и подобает настоящему священнику, – как отец блудного сына. С любовью.

Исповедь – это очень сложный процесс, очень глубинные слои души затрагиваются в нем. Первая исповедь – это знаковое событие, через которое стоит пройти. Это как верстовые столбы – первый столбик на длинной дороге, без которого не примиришься с Богом. И – безотносительно неоязычества и прочих отклонений от Истины – любой человек без исповеди засыхает. Так что это важное событие – возвращение в Церковь, первая исповедь – прошло для меня очень по-домашнему. Меня встретили как дома. И эта память мне очень дорога.

Отец Георгий: А как отнеслись языческие знакомые, когда узнали, что вы стали христианином?

Иван Лисков: Отнеслись по-разному. Для большинства я стал предателем. Кто-то посчитал, что я работаю на спецслужбы и пытаюсь развалить неоязыческое движение. Некоторые поверили, что это искренне, и отнеслись с пониманием. Малая часть – а это мои самые близкие друзья – по прошествии нескольких лет тоже вернулись в Церковь. Мы много беседовали, у нас были жаркие диспуты, и не знаю, на моем ли примере или иными путями, но самые дорогие мне люди из языческого прошлого стали христианами.

У каждого свой путь, и выбор каждый делает сам. Я желаю оставшимся в язычестве моим друзьям просто поглубже и беспристрастно изучить вопрос – и этого вполне хватит для того, чтобы хотя бы умом понять несостоятельность неоязычества и, возможно, вернуться в Церковь. В язычестве людей держит только искаженное представление о христианстве. Ну и банальная гордыня: нельзя же столько лет потратить на всё это и сразу отказаться – инерция велика. А Бог есть, и Он действительно есть Любовь. Желаю всем неоязычникам ее узнать.опубликовано 

С Иваном Лисковым  беседовал священник Георгий Максимов

 

P.S. И помните, всего лишь изменяя свое сознание- мы вместе изменяем мир! ©

Источник: www.pravoslavie.ru/put/79270.htm