Мы переоцениваем значимость морали: как признание своего несовершенства сделает мир лучше

Мы принимаем как данность, что окружающие в своем поведении руководствуются принципами морали. Правда заключается в том, что врут не только политики, — все поступаются своими высокими принципами каждый день, прежде всего — обычные люди. Писатель Дэвид Кейн в своем блоге рассказывает, что мы еще очень далеки от собственных идеалов, и объясняет, почему сопереживание, благородство и прощение сделают мир лучше — прежде всего для нас самих.

Когда антропологи будущего станут нас изучать, они многое смогут понять из заголовков наших газет. Совсем мало новостей рассказывают о том, что мы на самом деле делаем нового: в газетах почти не пишут о научных открытиях, революционных технологихях, радикальных изменениях в законодательстве. Большинство популярных новостных — о людях, которым не удается быть добрыми, справедливыми и честными. Политика поймали на вранье! Жестокое нападение одной преступной группы на другую! Компания обманывала своих покупателей ради денег!

Если мы серьезно задумаемся о том, что же на самом деле важно для нас, то мы поймем, что это такие качества, как честность, доброта, ответственность, преданность и взаимное уважение. Кажется, что все проблемы в нашем мире связаны с тем, что несколько безответственных людей отравляют жизнь всем остальным ответственным людям, — таким, как мы с вами.

Так мы принимаем желаемое за действительное. Правда заключается в том, что все из нас — даже те, кто привык считать себя хорошим человеком, — до смешного далеки от этих качеств. Но мы ожидаем их от других людей и считаем — как должное, — что они будут соответствовать нашим высоким стандартам. Нас невероятно возмущает тот факт, что кто-то поступается общественными интересами в пользу собственных. Это означает, что мы искренне верим, будто бы любой из нас в любой момент времени мог бы отказаться от собственных интересов, чтобы сделать мир лучше.

Именно это и отличает нас от остальных животных, которыми управляют инстинкты, — мы можем думать не только о себе, мы умеем сопереживать, сдерживаться и планировать. Нас тоже могут одолевать инстинкты — но одновременно мы понимаем, что иногда эти побуждения могут не довести нас до добра. За относительно короткий период времени мы освоили совершенно новую для себя территорию и стали сильно ценить эти высшие качества. Поэтому нас так беспокоит поведение публичных людей, которым время от времени не удается этим качествам соответствовать. В конце концов, мы точно знаем, что дисциплина, честность, репутация и доброта сделают лучше жизнь каждого человека, помогут ему справиться с потерями и испытаниями суровой реальности, где ты — уязвим, где ты — по сути, мешок, набитый мясом. Мы отчаянно хотим, чтобы все остальные стали благородными и спасли нас от опасности, жестокости и страданий сурового мира. Но мы забываем, что по своей сути, эти качества — всего лишь навыки, которым наш вид пока еще не слишком хорошо научился.

Мораль — это прекрасно, но мы слишком переоцениваем ее значимость и свои возможности в этой области. Мы не можем сдержать собственные новогодние обещания, почему тогда мы ждем от других, что они будут стойкими и неподкупными? Почему нас так возмущает, что другие люди паркуют машины в неположенном месте, в то время как мы едва ли задумаемся о том, чтобы накормить нищего на те тридцать долларов, которые тратим на пиво?

Можно оправдывать себя сколько угодно: когнитивный диссонанс, экономика потребления, ощущение беспомощности (синдром капли в море) — но я думаю, что это едва ли будет честно. Правда заключается в том, что мы не очень развиты в области нравственности, — настолько, что даже думать об этом становится стыдно. Мы только-только начали признавать превосходство морали над нашим собственным благополучием, и пока нам трудно справляться с этим.

Во-первых, для начала нам нужно признать, что человеку трудно быть тем, чем он хочет быть

Почему нас так шокирует, что политик может обманывать? Что компания руководствуется доходом, а не состраданием к своим покупателям? Что нам невероятно трудно отложить достаточно денег себе на пенсию или пожертвовать значительную сумму на благотворительность, или лишний раз не переедать?

Понять, какое действие будет правильным, — намного проще, чем на самом деле совершить его. Когда мы оцениваем поступки других, мы на самом деле и делаем это. Что же до самих себя, мы каждый день иллюстрируем банальную истину: нам очень трудно жить по собственным стандартам.

Со стороны кажется, что бросить курить довольно просто: грубо говоря, нужно перестать засовывать себе в рот сигареты. Но каждый, кто сталкивался с этим сам, знает, что это не так-то просто. Трудно ли обращаться с другими так, как мы бы хотели, чтобы они обращались с нами? Это намного сложнее, мы тратим всю жизнь, чтобы этого добиться, — и нам не удается.

Я не предлагаю отрицать последствия ошибок политиков и человечества в целом — и наших собственных, в частности. Мне просто кажется, что мы слишком быстро начинаем обвинять людей, которые не соответствуют нашим высоким стандартам, — слишком высоким для существ, которые в своих инстинктах не ушли слишком далеко от рептилий.



Вы можете сказать мне: «Ну да, мне бы не помешало жертвовать больше на благотворительность, но я хотя бы свою жену не обманываю, так может поступать только чудовище!» В этом вы правы, но не забывайте, что все, что вам удалось, — это следовать одному стандарту и не следовать другому. Вы можете сказать, что одни стандарты важнее других, — а я могу ответить, что вам, возможно, просто повезло. То, что было так легко и очевидно для вас, может оказаться невозможным для кого-то другого. Нам нужно быть благодарным за представление о морали, которое у нас есть, но при этом не забывать, как легко иногда бывает забыть о своих принципах, — и как часто мы делаем это сами.

Эмпатия и благородство вместе дают прощение — еще одно высокое стремление человечества, в котором ни один из нас не может достичь успеха. Мы все вместе — как биологический вид — пытаемся бороться с нашим животным прошлым, но было бы странно ожидать, что все смогут быть в этом одинаково успешными. Это значит, что иногда вы знаете, как поступить правильно, а другие нет — но за это не нужно никого осуждать.

Нам нужно серьезно отнестись к работе над нашими добродетелями

У нас есть инстинктивное чувство эмпатии и немного уникальных для нашего вида побуждений, записанных где-то среди наших генов млекопитающих, но этого недостаточно, чтобы отвечать нашим собственным стандартам. Нам нужно учиться тому, как быть таким человеком, и эта работа должна идти всю жизнь. Посмотрите, как двухлетний ребенок не хочет делиться игрушкой с другим двухлетним, и подумайте, какой долгий путь вы прошли: научились контролировать свои импульсы, анализировать поведение других.

Это можно назвать мудростью, а исследование мудрости мы традиционно называем философией. В западной культуре часто шутят о бесполезности философского образования — отличный показатель недальновидности нашей культуры. Мы считаем образование полезным в той мере, в которой оно увеличивает наш достаток, и это кажется нам главном критерием личностного развития.

Но философия не бесполезна — и тем более не скучна. Она рассказывает нам о том, как долго мы учились быть лучше, или, если точнее, как мы пытались стать теми людьми, которыми хотели бы видеть окружающих. В течение нескольких тысяч лет люди учили друг друга, как быть хорошим другом, бороться с завистью и жадностью, быть внимательным к другому, несмотря на собственные проблемы, делать общество лучше, воспитывать детей, чтобы они стали лучше, чем мы сами.

Образование помогает нам использовать наши новые, эволюционно более высокие способности: разум, сострадание, эмпатию, — чтобы беречь нас от того вреда, который обществу могут нанести наши старые, не такие цивилизованные импульсы. Но нам нужно помнить, как недавно появились эти новые навыки, — и как легко наши первобытные страхи и тревоги могут их победить.

Религия тоже ставит своей целью достичь этого: помочь нам бороться с собственными инстинктами, эгоизмом, завистью, ленью, презрением. Философия предлагает более рациональные алгоритмы, чем священные тексты, но вместе с тем религия делает то, чего не делают научные институты: она предлагает нам принять как данность собственное несовершенство — по сравнению с тем, какими мы хотели бы быть.

Религиозные традиции могут многому научить даже неверующих. Скептики должны почитать гениальное сочинение Алена де Боттона «Религия для атеистов: гид для неверующих о пользе религии». Религия, в конце концов, — это просто раздел философии. Религия часто становится жертвой проблемы, которую пытается же и разрешить, но в этом я вижу пример величайшей иронии: мы можем стать лучше, только принимая, что мы не так уж хороши, как мы о себе думаем.

Если мы признаем этот факт, у нас будет меньше причин для жалости и больше причин для того, чтобы чувствовать себя благодарным.опубликовано 

Источник: theoryandpractice.ru