Где построить дом: мудрость наших предков

© Илья Репин. Абрамцево.

Наблюдения наших предков помогали им точно определить, где человеку будет жить легко и безопасно.

«Где собака легла, гласит одна из пословиц, — строй дом…
где сорока села – рой колодец»

Собака  реагируют на плохую зону ухудшением самочувствия. Даже в дикую стужу собака ни за что не будет лежать в конуре, если эта конура стоит над разломом.

С сорокой тоже всё легко объясняется: она ищет насекомых, а они предпочитают гепатогенные зоны, как правило, влажные.

Современные учёные на многочисленных примерах убедились, что эти наблюдения верны. Вот некоторые факты.

Коровы, живущие в стойлах, расположенных над гепатогенными зонами, чаще других заболевают лейкозом, у них находили злокачественные опухоли, они страдали нарушением работы внутренних органов и рождали нежизнеспособных телят.
Куры и утки над зонами теряли оперение, плохо неслись, потомство их страдало генетическими заболеваниями.

Люди, которые поселились в нехороших местах, тоже реагировали на зоны негативно: у них находили сердечно-сосудистые заболевания, рак, психические расстройства, врождённые пороки.

При обследовании больных в стационарах, расположенных над злосчастными участками земли, обнаруживали, что смертность в палатах, которые находятся над разломами, гораздо выше, чем в тех, где электромагнитное излучение имеет стабильную величину.
А процент онкологических заболеваний у живущих над разломами иногда в три-четыре раза выше, чем у живущих вдали от таковых.

Но ведь, скажите вы, люди в старину ничего не знали о неоднородности магнитного излучения Земли. Не знали, но видели, как отражается нечто (то есть наличие зоны) на жизни животных, человека.
Объясняли они это злыми духами, сглазом, проявлением тёмных сил.

Однако как ни назови явление, какую причину ни придумай, факты оставались фактами. А они как раз и показывали, что энергетика в местах разломов нарушена, жить там нельзя. Вот почему домов там не строили.

Крестьянин, затевавший строительство нового дома, внимательно осматривал местность: не водятся ли в большом количестве змеи, муравьи, шмели, нет ли на участке застойных вод с лягушками и пиявками, много ли стрекоз, насекомоядных птиц.

Насекомые и пресмыкающиеся великолепно переносят импульсное излучение, они выбирают зоны для размножения и зимовок, муравьи строят там муравейники.

Иногда проверяли место для будущего дома очень простым способом: переносили на него муравейник и смотрели, как поведут себя муравьи: если начнётся массовый исход – замечательно, если останутся – лучше жилища не возводить.
Иногда ставили улей с пчёлами. Те тоже чутко реагируют на зоны: если пчёлы почувствовали себя хорошо, то дома там не ставили.

Заметьте, что все пасеки расположены в стороне от жилых построек, обычно они находятся вне села, а всё потому, что пчёлы тоже очень любят зоны, и в нормальной деревне им не нравится жить.

Ещё крестьянин приглядывался, какие травы, цветы, деревья растут на участке. Липа, клён, сосна – хорошо. Дуб, ива, ольха – плохо.

В старину выводы делались на основе долголетних наблюдений, опыта нескольких поколений, только потом учёные объяснили, почему одним растениям благодатно жить в зоне, а другие в ней себя чувствуют плохо.

Дело в степени мощности корневой системы. Растениям для нормальной жизни нужна вода, одни из них влаголюбивы, другие – засухоустойчивы.

Влаголюбивым породам для жизни необходимо, чтобы обязательно существовал мощный подземный водоносный слой. Такой слой образуется в местах разломов или трещин, когда подземные пустоты заполняются грунтовыми водами.

Вот над дурными местами и растут влаголюбивые деревья – ива, осина, ольха, дуб, вяз, ясень.
Хвойные деревья, липа и берёза зоны избегают, либо они там быстро хиреют…

Точно так же определяли зону и по травам: все болотные травы предпочитают плохие для человека места. Осока, багульник, зверобой, полынь, например, избегают сухих почв.

В старину люди знали, какие растительность растет на сухих землях, а какая стремятся к влаге.

Они очень тщательно выбирали себе место, где строить Дом.

Этнографы зафиксировали множество магических обрядов и поверий, связанных с постройкой дома у восточных славян.
Заклинательные действия начинались уже при выборе места под будущее жилье. По сведениям этнографа В.В. Богданова, белорусы в середине XIX в. освящали выбранную для усальбы площадку таким образом: на всем предполагаемом месте усадьбы чертился на земле большой квадрат; его делили крестообразной фигурой на четыре части. Затем глава семьи отправлялся «во все четыре стороны» и приносил из четырех полей четыре камня, которые укладывались в центрах малых квадратов. В результате на месте будущей усадьбы появлялась идеограмма плодородия, которая известна со времен энеолита и вплоть до русских подвенечных вышивок начала XX в.

Для строительства избы выбирались в лесу особые деревья, не относящиеся к разряду «буйных» или «стоеросовых». Закладку строения следовало начинать, «когда наполняется месяц», то есть после новолуния.

Под углы первого венца бревен клали с магической целью: клочок шерсти, горсть зерна, ладан, воск. Археологические материалы свидетельствуют о том, что иногда под угол дома укладывали конскую голову. Возможно, что с этим древним обычаем связана русская сказка о девочке-семилетке, сиротке, обращавшейся за советом к «кобыльей голове». Впрочем, этот сюжет мог возникнуть и под влиянием веры в волшебную силу «коника» (от слова «кон» — «начало», «основа») — священного печного столба, которому нередко по созвучию с названием лошади придавалась форма конской головы.

Особыми обрядовыми действиями сопровождалось укрепление матицы (сволока), на которую настилался потолок («стель»): к ней привязывали вывороченный мехом наружу полушубок (отголосок культа медведя?) и каравай хлеба, пирог или горшок с кашей. В это же время с верхнего венца сруба со всякими добрыми пожеланиями разбрасывали хлебные зерна и хмель. На матице нередко вырезали «громовой знак» — колесо Юпитера с шестью спицами.

После завершения постройки устраивался пир; если же изба строилась «толокой», то есть с помощью родичей и соседей, то участников торжественно кормили после каждого этапа строительства. Вселение семьи в новопостроенную избу сопровождалось обрядом перенесения огня из старого жилья и переселения домового из старого подпечья в новое. Домового зазывали и приглашали: «Домовой, домовой! Пойдем со мной!» Или же хозяин, стоя в воротах и кланяясь на три стороны, возглашал: «Батюшка домовой и матушка домовая, батюшка дворовой и матушка дворовая со всем семейством, пойдемте к нам на новое жилище с нами жить!» Домового переносили в горшке с жаром из старой печи на хлебной лопате.

Внутри дома проводился целый ряд языческих празднеств.Речь идет не только об узкосемейных делах вроде сватовства, свадьбы, похорон. Почти все общесельские и общеплеменные многолюдные «соборы» и «события» проводились в двух планах: какая-то часть обряда совершалась на площадях, в святилищах и требищах, а какая-то — каждой семьей в своей хоромине, у своей печи, у своего коника.

Новогодние гадания и заклинания будущего урожая, колядки и щедровки, маскарады, медвежьи комоедицы, масленичные разгульные пиры с блинами, обряды, связанные с первым выгоном скота, поминание умерших предков, празднование урожая и многое другое — все это начиналось в каждой семье, внутри дома, где глава семьи («князь» по свадебной терминологии) выполнял функции жреца и руководил всем праздничным церемониалом.

Вторым этапом после домашних обрядов было вынесение празднества вовне, в места общего «мирского схода»; дом же оставался тем пунктом, где начиналось и где кончалось каждое языческое священнодействие, какой бы масштаб оно ни принимало в момент кульминации. Недаром словосочетание «домашний очаг» приобрело устойчивый социальный смысл. Средневековые еретики-стригольники, отвергавшие монополию церкви на культовую деятельность, опирались на древнюю и устойчивую славянскую традицию, утверждая, что «дом мой — храм мой». опубликовано 

P.S. И помните, всего лишь изменяя свое потребление — мы вместе изменяем мир! ©

Источник: vk.com/vselo