994
0.3
2015-07-03
Деревенская жизнь по-фински
Отшельник Исмо Суйкки вместе со своей женой вот уже более полувека живет на отдаленном финском хуторе. Дети уже давно выросли и разъехались, а вхождение Финляндии в Евросоюз почти полностью уничтожило мелкое фермерство, однако фермер не сдался и неплохо обустроил своё хозяйство.
Все в этой Финляндии не так, как у нас. Отличные дороги, быстрые поезда, дорогие, но качественные продукты питания, высочайшая социальная защищенность граждан. Одна беда — граждан этих мало. На территории сравнимой с площадью Германии населения почти в 14 раз меньше — всего 5,5 млн душ. Потому, наверное, финны привыкли расселяться вольготно, с размахом: например, рядом расположенный город Лаппеэнранта по площади в 6 раз больше Минска, однако живет в нем только 70 тыс. человек.
Нет в Финляндии и деревень. Все местные селения, будь то городок или хутор, называются «кюля», но похожих на наши белорусские деревни не встречается.
«Улица, площадь, стоящие плотно друг к другу дома? — уточняет Хеммо, брат Исмо, согласившийся познакомить нас с родственником и показать хутор отшельника. — Нет, такого в Финляндии нет. Есть земля, дом и лес вокруг него, а ближайший сосед может жить в 300 метрах или километре».
Кюля покрупнее — по-нашему это что-то вроде поселка городского типа. Обычно в таком найдутся автостанция, заправка, почта, магазины, сауна и несколько каменных домов с квартирами. По периметру (но обязательно на большом удалении!) — ряды частных домов с большими участками.
«Землю эту моим предкам подарил шведский король, — буднично, словно это в порядке вещей, рассказывает Хеммо, пока мы едем на внедорожнике по заснеженным лесам к границе России. — Было это пятьсот лет назад, и с тех пор все поколения нашего рода живут здесь. Тот предок, что добился августейшей милости, разводил лошадей, помогал ратному делу шведов, за что и был награжден земельным наделом».
Земля для финна — основная жизненная ценность. Право пожизненного владения закреплено законодательно, у каждого участка есть свое документально подтвержденное назначение: этот кусок — под строительство дома или фермы, здесь можно выращивать овощи, тут — пасти скот. Лес добавляет к участку значительную стоимость. Разумеется, с личным участком можно делать что угодно: продавать, закладывать в банке, обменивать.
Хеммо искренне удивляется вопросу, почему дома и земля людей в Финляндии не огорожены заборами, как это принято в Беларуси. Проезжая несколько кюлей по дороге к Исмо, мы рассматриваем частные владения селян, и ни одно из них не огорожено.
«Я даже не знаю как ответить… — морщит лоб финн. — Зачем нужны заборы? Чтобы показать, где заканчивается ваш надел? Так его периметр можно сверить в земельном регистре. Да и посмотрите: соседи живут далеко, хутора стоят одиноко».
Еще одна интересная особенность финского уклада крестьянской жизни — кооперативное владение. Так, несколько хуторян могут объединить свои финансовые усилия, чтобы купить озеро, участок леса, построить мельницу, зерносушилку и даже открыть банк. Таким образом снижаются затраты на ведение хозяйства: всегда есть возможность воспользоваться общим имуществом или получить ссуду в банке от своих же компаньонов. Экономические отношения внутри кооперации могут быть самые разные: оплата живыми деньгами или услугой за услугу — это решается ее участниками.
«Насколько я знаю, с некоторых пор в Финляндии запрещено покупать землю иностранцам, — продолжает Хеммо. — Но если вас интересуют цены, то сразу скажу, что все зависит от назначения земли, которую предлагают на продажу власти. Так, в Иматре, где я проживаю, участок площадью до 1000 квадратных метров, предназначенный для строительства частного дома, станет вашим за €30 тыс. Бывают наделы по €10 за гектар, например, если власти какого-то поселения хотят привлечь жителей, остановить отрицательный прирост, оздоровить демографию. 70% земель в Финляндии находятся в частных руках».
Новый интересный факт: крупные предприятия в «тучные» времена скупают землю как объект долгосрочных инвестиций, а в тяжелые годы выставляют их на продажу. Любопытно, что подобным промышляют многие компании, независимо от производимой продукции. В регионе, где мы находимся, в лидерах бумажные фабрики. Их тут много: пять крупных производств обеспечивают Европу «глянцем» из российского леса.
«Сейчас мы уже едем по частному лесу, — показывает нам заснеженные деревья Хеммо. — Но дорога через него — во владении муниципалитета. В Финляндии есть закон, разрешающий вам ходить по частным лесам, собирать грибы и ягоды. Запрещены охота и вырубка. По всей стране запрещено разводить костры, но если такая необходимость есть, следует предупредить пожарную службу».
Вырубленный участок подстегивает Хеммо рассказать еще немного об особенностях жизни в Финляндии: «Вырубать свои деревья вы можете без спроса, в том числе у экологов. Однако закон обязывает вас связаться с поставщиком саженцев и высадить ровно то же количество леса, что был уничтожен».
Наконец мы приезжаем к дому Исмо. Он уже встречает нас около дороги. После советско-финской войны 12 гектаров, принадлежавших его предкам, перешли на сторону СССР — он показывает нам на дальний лес, где начинается нынешняя Россия. Там его земля. Но после передвижения границы вглубь Финляндии переселилось очень много людей, и те места, где мы сейчас находимся, значительно «уплотнились»: власти раздавали свободную землю прибывшим с «той» стороны.
Исмо всю жизнь был крупным фермером. Как уже говорилось выше, вхождение Финляндии в состав Евросоюза поставило крест на коммерческом ведении сельского хозяйства: ранее хуторяне получали компенсации за произведенную продукцию, по нынешним нормам ЕС таковая им не положена: климат не тот, невыгодно ни при каких обстоятельствах. Единственный выход — держать стадо коров, заниматься мясо-молочной промышленностью. Однако у Исмо к коровам сердце не лежит. Землю он продал соседу под пастбища (у того как раз подобный бизнес идет хорошо), оставив себе лишь лес.
Добротный деревянный дом. На ближайшей ко входу березе — табличка с числом «1970».
«Мое хозяйство было признано лучшим в округе, — не без гордости говорит Исмо. — И потом еще несколько раз получало это звание».
Приусадебный участок финна «накрыт» сетью Wi-Fi. Интернет «летает» шустро, видно, что Исмо не считает себя затворником, интересуется жизнью за пределами своей кюли. Правда, Foursquare не находит ни одной точки для чекина: глушь даже по финским меркам невероятная.
Исмо дома один. Четверо детей давно уехали в города, жена — в поселке на работе, компанию сельчанину составляют только два кота и портреты предков на стене. Отец с матерью, дед с бабкой, прапрадед. И вот — фотография родительского дома, который был разрушен прямым попаданием снаряда во время войны. Новый стоит с 1952 года.
Хозяйство у Исмо простое, как и сам уклад жизни. После того как закрылся бизнес, остается следить за лесом, делать санитарные вырубки, протапливать дровами дом, ездить в поселок за продуктами, латать ветшающий дом да плотничать у соседей, зарабатывая на этом копейку-другую. В снежные зимы в обязанности кооператива входит уборка дорог. В помощниках — старенький трактор в отдельном сарае.
«Вы не удивляйтесь множеству машин, — улыбается Исмо, провожая нас на огромный склад, использовавшийся раньше для хранения сельскохозяйственной продукции. — Покупают их мои дети, ничего особо дорогого тут нет. Зачем покупают? Тут в километре есть озеро, по льду которого зимой хорошо кататься. Чисто финское развлечение!»
Прохаживаемся между рядов авто. Старенькие «Пассаты» и «Мерседесы», «Вольво» и даже ВАЗ, неведомо как попавший по эту сторону границы. А еще — «Кадиллак-Малибу», доступная американская роскошь из прошлого. Куда актуальнее смотрятся тракторы и снегоход — Исмо заводит его мотор, чтобы прогреть. Хуторянин жалуется, что зима в этом году выдалась никакая, машина простояла почти весь сезон без дела.
«У меня когда-то было желание покинуть хутор и переехать в поселок, — признается Исмо. — Даже квартира имеется неподалеку, ее я сейчас сдаю в аренду. Да как-то не срослось, планирую уехать только к смерти, когда уже не смогу себя обслуживать. Еще есть дача на острове на озере, за ней тоже смотреть надо».
Исмо не кажется, что его жизнь похожа на жизнь отшельника. Говорит, с машиной расстояния не кажутся такими большими, а снегопады не останавливают жизнь на хуторе: выручает трактор. Более того, за свою жизнь, хоть и проведенную полностью здесь, в невообразимой глуши, доводилось ему бывать в Испании и Германии: сначала в Барселоне, а затем в Берлине жила его дочь. Есть родственники в Шотландии, Эмиратах и даже Америке.
«Финская деревня тоже умирает, — продолжает нашу мысль о сложной ситуации в деревне белорусской Исмо. — Все изменилось с вхождением Финляндии в ЕС. Жалко, конечно, что так вышло, ведь жилось фермерам лучше. Доходы упали очень сильно, земли приходят в упадок, люди уезжают в города».
У дома Исмо Суйкки вкопан флагшток. На каждый государственный праздник он поднимает в небо голубой крест на белом полотне. И будет делать так еще столько, на сколько хватит сил. Затем закроет дом и уедет в город доживать свой век, а с карты, возможно, исчезнет еще одна кюля на и без того малонаселенной финской земле.
Источник: realt.onliner.by
Все в этой Финляндии не так, как у нас. Отличные дороги, быстрые поезда, дорогие, но качественные продукты питания, высочайшая социальная защищенность граждан. Одна беда — граждан этих мало. На территории сравнимой с площадью Германии населения почти в 14 раз меньше — всего 5,5 млн душ. Потому, наверное, финны привыкли расселяться вольготно, с размахом: например, рядом расположенный город Лаппеэнранта по площади в 6 раз больше Минска, однако живет в нем только 70 тыс. человек.
Нет в Финляндии и деревень. Все местные селения, будь то городок или хутор, называются «кюля», но похожих на наши белорусские деревни не встречается.
«Улица, площадь, стоящие плотно друг к другу дома? — уточняет Хеммо, брат Исмо, согласившийся познакомить нас с родственником и показать хутор отшельника. — Нет, такого в Финляндии нет. Есть земля, дом и лес вокруг него, а ближайший сосед может жить в 300 метрах или километре».
Кюля покрупнее — по-нашему это что-то вроде поселка городского типа. Обычно в таком найдутся автостанция, заправка, почта, магазины, сауна и несколько каменных домов с квартирами. По периметру (но обязательно на большом удалении!) — ряды частных домов с большими участками.
«Землю эту моим предкам подарил шведский король, — буднично, словно это в порядке вещей, рассказывает Хеммо, пока мы едем на внедорожнике по заснеженным лесам к границе России. — Было это пятьсот лет назад, и с тех пор все поколения нашего рода живут здесь. Тот предок, что добился августейшей милости, разводил лошадей, помогал ратному делу шведов, за что и был награжден земельным наделом».
Земля для финна — основная жизненная ценность. Право пожизненного владения закреплено законодательно, у каждого участка есть свое документально подтвержденное назначение: этот кусок — под строительство дома или фермы, здесь можно выращивать овощи, тут — пасти скот. Лес добавляет к участку значительную стоимость. Разумеется, с личным участком можно делать что угодно: продавать, закладывать в банке, обменивать.
Хеммо искренне удивляется вопросу, почему дома и земля людей в Финляндии не огорожены заборами, как это принято в Беларуси. Проезжая несколько кюлей по дороге к Исмо, мы рассматриваем частные владения селян, и ни одно из них не огорожено.
«Я даже не знаю как ответить… — морщит лоб финн. — Зачем нужны заборы? Чтобы показать, где заканчивается ваш надел? Так его периметр можно сверить в земельном регистре. Да и посмотрите: соседи живут далеко, хутора стоят одиноко».
Еще одна интересная особенность финского уклада крестьянской жизни — кооперативное владение. Так, несколько хуторян могут объединить свои финансовые усилия, чтобы купить озеро, участок леса, построить мельницу, зерносушилку и даже открыть банк. Таким образом снижаются затраты на ведение хозяйства: всегда есть возможность воспользоваться общим имуществом или получить ссуду в банке от своих же компаньонов. Экономические отношения внутри кооперации могут быть самые разные: оплата живыми деньгами или услугой за услугу — это решается ее участниками.
«Насколько я знаю, с некоторых пор в Финляндии запрещено покупать землю иностранцам, — продолжает Хеммо. — Но если вас интересуют цены, то сразу скажу, что все зависит от назначения земли, которую предлагают на продажу власти. Так, в Иматре, где я проживаю, участок площадью до 1000 квадратных метров, предназначенный для строительства частного дома, станет вашим за €30 тыс. Бывают наделы по €10 за гектар, например, если власти какого-то поселения хотят привлечь жителей, остановить отрицательный прирост, оздоровить демографию. 70% земель в Финляндии находятся в частных руках».
Новый интересный факт: крупные предприятия в «тучные» времена скупают землю как объект долгосрочных инвестиций, а в тяжелые годы выставляют их на продажу. Любопытно, что подобным промышляют многие компании, независимо от производимой продукции. В регионе, где мы находимся, в лидерах бумажные фабрики. Их тут много: пять крупных производств обеспечивают Европу «глянцем» из российского леса.
«Сейчас мы уже едем по частному лесу, — показывает нам заснеженные деревья Хеммо. — Но дорога через него — во владении муниципалитета. В Финляндии есть закон, разрешающий вам ходить по частным лесам, собирать грибы и ягоды. Запрещены охота и вырубка. По всей стране запрещено разводить костры, но если такая необходимость есть, следует предупредить пожарную службу».
Вырубленный участок подстегивает Хеммо рассказать еще немного об особенностях жизни в Финляндии: «Вырубать свои деревья вы можете без спроса, в том числе у экологов. Однако закон обязывает вас связаться с поставщиком саженцев и высадить ровно то же количество леса, что был уничтожен».
Наконец мы приезжаем к дому Исмо. Он уже встречает нас около дороги. После советско-финской войны 12 гектаров, принадлежавших его предкам, перешли на сторону СССР — он показывает нам на дальний лес, где начинается нынешняя Россия. Там его земля. Но после передвижения границы вглубь Финляндии переселилось очень много людей, и те места, где мы сейчас находимся, значительно «уплотнились»: власти раздавали свободную землю прибывшим с «той» стороны.
Исмо всю жизнь был крупным фермером. Как уже говорилось выше, вхождение Финляндии в состав Евросоюза поставило крест на коммерческом ведении сельского хозяйства: ранее хуторяне получали компенсации за произведенную продукцию, по нынешним нормам ЕС таковая им не положена: климат не тот, невыгодно ни при каких обстоятельствах. Единственный выход — держать стадо коров, заниматься мясо-молочной промышленностью. Однако у Исмо к коровам сердце не лежит. Землю он продал соседу под пастбища (у того как раз подобный бизнес идет хорошо), оставив себе лишь лес.
Добротный деревянный дом. На ближайшей ко входу березе — табличка с числом «1970».
«Мое хозяйство было признано лучшим в округе, — не без гордости говорит Исмо. — И потом еще несколько раз получало это звание».
Приусадебный участок финна «накрыт» сетью Wi-Fi. Интернет «летает» шустро, видно, что Исмо не считает себя затворником, интересуется жизнью за пределами своей кюли. Правда, Foursquare не находит ни одной точки для чекина: глушь даже по финским меркам невероятная.
Исмо дома один. Четверо детей давно уехали в города, жена — в поселке на работе, компанию сельчанину составляют только два кота и портреты предков на стене. Отец с матерью, дед с бабкой, прапрадед. И вот — фотография родительского дома, который был разрушен прямым попаданием снаряда во время войны. Новый стоит с 1952 года.
Хозяйство у Исмо простое, как и сам уклад жизни. После того как закрылся бизнес, остается следить за лесом, делать санитарные вырубки, протапливать дровами дом, ездить в поселок за продуктами, латать ветшающий дом да плотничать у соседей, зарабатывая на этом копейку-другую. В снежные зимы в обязанности кооператива входит уборка дорог. В помощниках — старенький трактор в отдельном сарае.
«Вы не удивляйтесь множеству машин, — улыбается Исмо, провожая нас на огромный склад, использовавшийся раньше для хранения сельскохозяйственной продукции. — Покупают их мои дети, ничего особо дорогого тут нет. Зачем покупают? Тут в километре есть озеро, по льду которого зимой хорошо кататься. Чисто финское развлечение!»
Прохаживаемся между рядов авто. Старенькие «Пассаты» и «Мерседесы», «Вольво» и даже ВАЗ, неведомо как попавший по эту сторону границы. А еще — «Кадиллак-Малибу», доступная американская роскошь из прошлого. Куда актуальнее смотрятся тракторы и снегоход — Исмо заводит его мотор, чтобы прогреть. Хуторянин жалуется, что зима в этом году выдалась никакая, машина простояла почти весь сезон без дела.
«У меня когда-то было желание покинуть хутор и переехать в поселок, — признается Исмо. — Даже квартира имеется неподалеку, ее я сейчас сдаю в аренду. Да как-то не срослось, планирую уехать только к смерти, когда уже не смогу себя обслуживать. Еще есть дача на острове на озере, за ней тоже смотреть надо».
Исмо не кажется, что его жизнь похожа на жизнь отшельника. Говорит, с машиной расстояния не кажутся такими большими, а снегопады не останавливают жизнь на хуторе: выручает трактор. Более того, за свою жизнь, хоть и проведенную полностью здесь, в невообразимой глуши, доводилось ему бывать в Испании и Германии: сначала в Барселоне, а затем в Берлине жила его дочь. Есть родственники в Шотландии, Эмиратах и даже Америке.
«Финская деревня тоже умирает, — продолжает нашу мысль о сложной ситуации в деревне белорусской Исмо. — Все изменилось с вхождением Финляндии в ЕС. Жалко, конечно, что так вышло, ведь жилось фермерам лучше. Доходы упали очень сильно, земли приходят в упадок, люди уезжают в города».
У дома Исмо Суйкки вкопан флагшток. На каждый государственный праздник он поднимает в небо голубой крест на белом полотне. И будет делать так еще столько, на сколько хватит сил. Затем закроет дом и уедет в город доживать свой век, а с карты, возможно, исчезнет еще одна кюля на и без того малонаселенной финской земле.
Источник: realt.onliner.by
Bashny.Net. Перепечатка возможна при указании активной ссылки на данную страницу.
