452
0,1
2015-07-03
В гостях у немецкого фермера: гибель стереотипа
Официальные СМИ почему-то очень редко поднимают тему о том, как живут и работают за рубежом тамошние жители, например, те же фермеры. Если же пишут, то, как правило, о том, что заграничные аграрии трудятся исключительно на основе последних достижений науки и техники, а благодаря этому — ведут зажиточную жизнь, совершенствуют свой богатый внутренний мир и так далее. Автор этих строк до недавнего времени тоже так считал. Пока не побывал в одной немецкой ферме на севере Германии…
Мой друг Герхард живет во Фрисландии, в окрестностях маленького городка поблизости от Северного моря. Не так давно я побывал у него. За рюмкой шнапса хозяин рассказывал о своих соседях — где работают, как проводят вместе свободное время.
— Неподалеку живет семья М., у них большая ферма: четыреста коров, двести овец.
— Давно мечтал посмотреть типичную немецкую ферму, — сразу загорелся я. – Нельзя ли попросить твоих знакомых показать, как ведется их хозяйство?
— Я попробую, — уклончиво ответил Герхард. – Вообще-то они не очень любят праздных посетителей…
Через несколько дней мой друг сообщил, что М. приглашают нас в гости. В обговоренное время мы уже подъезжали к месту назначения. День был жаркий и, чтобы не включать кондиционер, Герхард открыл окно своего Ауди.
До живописной группы кирпичных зданий оставалось проехать еще несколько сот метров, когда в салоне стал, как говорится, набирать силу специфический запах. На месте довелось убедиться: навозом воняло сильно. В центре хоздвора высилась пятиметровая куча этого эффективного органического удобрения. Забегая вперед, отмечу: все строения, в том числе и жилой дом, накрепко пропитались запахом навоза. Стереотип о чистенькой и аккуратной немецкой ферме дал первую трещину.
Познакомились. Семья М. состояла из главы предприятия, его супруги, и трех детей: взрослого старшего, ученика 8 класса младшего сыновей и дочери лет восемнадцати. Сразу спросил, сколько человек работает на предприятии.
— Мы работаем, — с некоторым недоумением ответил глава семьи. – Только дочь не участвует в деле, она в городе устроилась.
— Понятно, ну а наемные рабочие, сколько их здесь?
— Никого, только мы…
Стереотип трещал по швам. Но подумалось: наверное, несколько человек могут обиходить такое неподъемное количество крупного и мелкого рогатого скота, только благодаря современным технологиям. Автоматика, компьютерные программы, умные машины и т.п.
Действительность, что называется, убила наповал. Кроме доильного аппарата, а также вил и лопат, никакого другого оборудования не было и в помине. Только ручной труд, и никаких помощников со стороны.
— Дойных коров у нас двести, — рассказал М. – Питаются все постоянно в течение дня, кормушки всегда должны быть полными. Дойка — два раза в день. Каждую корову нужно вывести из ее сектора, поставить в специальную яму, после дойки отвести на место. За это время нужно успеть выгрести навоз, шлангом вымыть пол. Этим занимаемся я и сыновья. Жена ухаживает за овцами.
Для того, чтобы успеть сделать все это, члены семьи встают в 6 часов утра, а последнюю корову заканчивают доить в 10 вечера.
Огромный хлев был перегорожен на сектора старыми полугнилыми досками, густо измазанными навозом, как и древние полы под несколькими сотнями коров. Я смотрел на все это и спрашивал себя: где эти люди берут столько сил и нервов для этой безумной ежедневной работы? Да и правда ли, что эта ферма типична для Германии, не исключение ли она из общих правил?
— В принципе, все коллеги, с кем я знаком, ведут дела примерно одинаково. Ну, у кого-то нет овец или только бычков на мясо откармливают, молоком не занимаются. Мы еще раньше держали несколько сотен кур, но потом отказались от этого, когда дочь стала работать в городе. Но, чтобы не потерять старых клиентов, продаем им яйца, которые закупаем у соседей-фермеров.
В общем, так. Кое-что, по-мелочи, М. продают местным жителям, с этого налоги не платятся, а остальное молоко и мясо сдают оптовикам. Приходит машина, все загружают и увозят на переработку. Не нужно искать, кому сбыть товар, этим занимается руководство объединения фермеров. Оно же доставляет гранулированный корм – единственную еду животных, которых всю жизнь держат в хлеву и никогда не выводят попастись на травку. Руководство определяет, кому из фермеров каких животных держать, сколько голов, и устанавливает нормы сдачи товара. Не нужно ни о чем этом беспокоиться. Только работать, работать и еще раз работать.
Так, может быть, это приносит семье кучу денег? Нет, их доходы соизмеримы со средней зарплатой в Германии. То есть, фермер получает примерно столько, сколько, например, парикмахер, продавец или кто-нибудь еще в соседнем городке за восьмичасовый рабочий день. Но М. не может сменить специальность, у него ничего нет, даже квартиры, кроме этой фермы, построенной предками лет двести назад, и кредитов, которые нужно все время выплачивать, иначе можно потерять и ферму. А продать ее нельзя без разрешения совета объединения фермеров, да и некому ее выкупить. Нет здесь желающих приобрести предприятие для того, чтобы вкалывать на нем от зари до зари без выходных и отпусков…
— Еще несколько лет назад мы зарабатывали неплохо, — рассказывает М. — Молоко и мясо были в цене. А потом, когда в Евросоюз приняли новые восточные страны, те вышли на рынок и сбили цены ниже нижнего предела. Их предприятиям проще: можно легко уклоняться от налогов и принимать на работу без оформления. У нас это невозможно, если берешь работника, надо назначить ему оплату среднюю по отрасли, платить за него налоги, страховку.
Простившись с М., мы возвращались в уютный, аккуратный, красивый дом, в котором пахло цветами, кофе и ванильными булочками, накануне испеченными супругой Герхарда. А там, на ферме, продолжалась вечная борьба за выживание, ставкой в которой была если не жизнь, то уж точно материальное благополучие всех членов семьи. По-моему, это можно назвать своего рода подвигом, но никак не работой, о которой мечтают.
Кстати, у нас в России пятиметровую многотонную кучу навоза можно продать за хорошие деньги, те же дачники разберут в мгновение ока. В Германии же это удобрение совершенно не востребовано, с ферм его попросту вывозят на специальные свалки, причем принимают туда не бесплатно. Такое вот небольшое уточнение по поводу особенностей выращивания немецкими производителями тех фруктов и овощей, которыми усыпаны в том числе и российские прилавки.
отсюда
От себя могу добавить, что, не смотря на частную собственность на землю, продать её можно только государству либо фермерскому союзу. Заложить под кредит очень ограниченному числу банков и выкупит эту землю у банка, при не возврате кредита, опять таки фермерский союз или государство. Перевести земли сельхозназначения под застройку тоже крайне тяжело. Где то на ЯПе есть пост о том, как не могли провести дорогу к городку в немецкой глубинке коротким путем только потому, что она должна была проходить по сельскохозяйственной земле и лесу.
Источник: www.yaplakal.com/
Мой друг Герхард живет во Фрисландии, в окрестностях маленького городка поблизости от Северного моря. Не так давно я побывал у него. За рюмкой шнапса хозяин рассказывал о своих соседях — где работают, как проводят вместе свободное время.
— Неподалеку живет семья М., у них большая ферма: четыреста коров, двести овец.
— Давно мечтал посмотреть типичную немецкую ферму, — сразу загорелся я. – Нельзя ли попросить твоих знакомых показать, как ведется их хозяйство?
— Я попробую, — уклончиво ответил Герхард. – Вообще-то они не очень любят праздных посетителей…
Через несколько дней мой друг сообщил, что М. приглашают нас в гости. В обговоренное время мы уже подъезжали к месту назначения. День был жаркий и, чтобы не включать кондиционер, Герхард открыл окно своего Ауди.
До живописной группы кирпичных зданий оставалось проехать еще несколько сот метров, когда в салоне стал, как говорится, набирать силу специфический запах. На месте довелось убедиться: навозом воняло сильно. В центре хоздвора высилась пятиметровая куча этого эффективного органического удобрения. Забегая вперед, отмечу: все строения, в том числе и жилой дом, накрепко пропитались запахом навоза. Стереотип о чистенькой и аккуратной немецкой ферме дал первую трещину.
Познакомились. Семья М. состояла из главы предприятия, его супруги, и трех детей: взрослого старшего, ученика 8 класса младшего сыновей и дочери лет восемнадцати. Сразу спросил, сколько человек работает на предприятии.
— Мы работаем, — с некоторым недоумением ответил глава семьи. – Только дочь не участвует в деле, она в городе устроилась.
— Понятно, ну а наемные рабочие, сколько их здесь?
— Никого, только мы…
Стереотип трещал по швам. Но подумалось: наверное, несколько человек могут обиходить такое неподъемное количество крупного и мелкого рогатого скота, только благодаря современным технологиям. Автоматика, компьютерные программы, умные машины и т.п.
Действительность, что называется, убила наповал. Кроме доильного аппарата, а также вил и лопат, никакого другого оборудования не было и в помине. Только ручной труд, и никаких помощников со стороны.
— Дойных коров у нас двести, — рассказал М. – Питаются все постоянно в течение дня, кормушки всегда должны быть полными. Дойка — два раза в день. Каждую корову нужно вывести из ее сектора, поставить в специальную яму, после дойки отвести на место. За это время нужно успеть выгрести навоз, шлангом вымыть пол. Этим занимаемся я и сыновья. Жена ухаживает за овцами.
Для того, чтобы успеть сделать все это, члены семьи встают в 6 часов утра, а последнюю корову заканчивают доить в 10 вечера.
Огромный хлев был перегорожен на сектора старыми полугнилыми досками, густо измазанными навозом, как и древние полы под несколькими сотнями коров. Я смотрел на все это и спрашивал себя: где эти люди берут столько сил и нервов для этой безумной ежедневной работы? Да и правда ли, что эта ферма типична для Германии, не исключение ли она из общих правил?
— В принципе, все коллеги, с кем я знаком, ведут дела примерно одинаково. Ну, у кого-то нет овец или только бычков на мясо откармливают, молоком не занимаются. Мы еще раньше держали несколько сотен кур, но потом отказались от этого, когда дочь стала работать в городе. Но, чтобы не потерять старых клиентов, продаем им яйца, которые закупаем у соседей-фермеров.
В общем, так. Кое-что, по-мелочи, М. продают местным жителям, с этого налоги не платятся, а остальное молоко и мясо сдают оптовикам. Приходит машина, все загружают и увозят на переработку. Не нужно искать, кому сбыть товар, этим занимается руководство объединения фермеров. Оно же доставляет гранулированный корм – единственную еду животных, которых всю жизнь держат в хлеву и никогда не выводят попастись на травку. Руководство определяет, кому из фермеров каких животных держать, сколько голов, и устанавливает нормы сдачи товара. Не нужно ни о чем этом беспокоиться. Только работать, работать и еще раз работать.
Так, может быть, это приносит семье кучу денег? Нет, их доходы соизмеримы со средней зарплатой в Германии. То есть, фермер получает примерно столько, сколько, например, парикмахер, продавец или кто-нибудь еще в соседнем городке за восьмичасовый рабочий день. Но М. не может сменить специальность, у него ничего нет, даже квартиры, кроме этой фермы, построенной предками лет двести назад, и кредитов, которые нужно все время выплачивать, иначе можно потерять и ферму. А продать ее нельзя без разрешения совета объединения фермеров, да и некому ее выкупить. Нет здесь желающих приобрести предприятие для того, чтобы вкалывать на нем от зари до зари без выходных и отпусков…
— Еще несколько лет назад мы зарабатывали неплохо, — рассказывает М. — Молоко и мясо были в цене. А потом, когда в Евросоюз приняли новые восточные страны, те вышли на рынок и сбили цены ниже нижнего предела. Их предприятиям проще: можно легко уклоняться от налогов и принимать на работу без оформления. У нас это невозможно, если берешь работника, надо назначить ему оплату среднюю по отрасли, платить за него налоги, страховку.
Простившись с М., мы возвращались в уютный, аккуратный, красивый дом, в котором пахло цветами, кофе и ванильными булочками, накануне испеченными супругой Герхарда. А там, на ферме, продолжалась вечная борьба за выживание, ставкой в которой была если не жизнь, то уж точно материальное благополучие всех членов семьи. По-моему, это можно назвать своего рода подвигом, но никак не работой, о которой мечтают.
Кстати, у нас в России пятиметровую многотонную кучу навоза можно продать за хорошие деньги, те же дачники разберут в мгновение ока. В Германии же это удобрение совершенно не востребовано, с ферм его попросту вывозят на специальные свалки, причем принимают туда не бесплатно. Такое вот небольшое уточнение по поводу особенностей выращивания немецкими производителями тех фруктов и овощей, которыми усыпаны в том числе и российские прилавки.
отсюда
От себя могу добавить, что, не смотря на частную собственность на землю, продать её можно только государству либо фермерскому союзу. Заложить под кредит очень ограниченному числу банков и выкупит эту землю у банка, при не возврате кредита, опять таки фермерский союз или государство. Перевести земли сельхозназначения под застройку тоже крайне тяжело. Где то на ЯПе есть пост о том, как не могли провести дорогу к городку в немецкой глубинке коротким путем только потому, что она должна была проходить по сельскохозяйственной земле и лесу.
Источник: www.yaplakal.com/
