Это было в прошлом году в Париже.

Наша гостиница находилась в Латинском квартале. Встав с женой пораньше, решили пройтиться через весь город к Большим магазинам на Больших Бульварах.
КТО решил, думаю, понятно.

Сойдя с моста Менял, немножечко устали, решили устроить второй завтрак. Присели в кафешке в самом начале улицы Сен-Дени. Попили, поели ( я рюмец
проглотил, невзирая на протесты. «… С утра!!!… С утра!!». Подумаешь – «с утра!» Если жрать можно, то и выпить – не грех.)

Кофе, счёт, деньги. Вытаскиваю бумажку пятьсот евро. (Так получилось, что карты не было, менял деньги сверхспешно перед вылетом и всё по 500 евро.
Долго объяснять.). Официант вылупился, что-то залепетал. Я по-французски знаю слов пятьдесят, понял, что с бумажкой не слава Богу. Вытащил другую.
Лепечет дальше. Вышел хозяин. После длинных разбирательств выяснилось, что были случаи подделок крупных купюр и маленькие кафе и магазинчики купюры по 200 и 500 евро не принимают.

Ну и чего?! Да ничего. Стоят впятером, даже повар вышел. Лепечут.

— Идите, меняйте, — говорю.
— Сам, рюс, иди меняй, — отвечают.
Нифуясе… французский сервис…

Бегал, бегал по улицам – всё или закрыто (воскресенье), или отказываются менять. Решил схитрить — купить «Колы», мороженого, пачку сигарет в «Табаках». Эффект тот же.

Вернулся через полчаса, злой как черт, начал было скандалить с хозяином. Тот, видно, тоже подустал от этой херни.
— Ладно, рюс, — говорит (недовольно так), — иди. Потом занесешь сороковник.

— Благородно, — говорю, — мля. Мерси. Занесу. Оревуар.
Это всё присказка. Сказка – это поход по Большим магазинам, потом бульвары, потом музей Гревин… Короче, разуваясь в номере, я вскрикнул:

— Про деньги-то отдать забыли!!!
— Ну, ладно, завтра…
— Нет уж. Мне в падлу. Если бы ещё не признал бы в нас «рюс» — туда-сюда, а так начнёт полоскать по знакомым: « русские дешёвки, мол, понтятся с
большими бумажками, чтобы не платить и линяют». Как у Марка Твена, прям.
Сейчас я на такси быстренько. — Ну, давай…
Конечно – «давай». Барахло из пакетов выкладывает, прикладывает …Муж – по херу.

Через шесть минут я в кафе. Крику! Шуму! Снова хозяин выбежал, повар и т.д. Шумят, шумят, понимаю только «русский» и «деньги».
Решил выяснить, о чём такой бурный базар: русского лохом считают, что деньги принёс, или наоборот, приятно удивлены?
Оказалось – второе. Очень многие интуристы (итальянцы, например) в такой ситуации исчезают. Я расправил плечи и раскланялся.
Хозяин самолично взял бутылку, налил мне рюмку. Выпил. Фуйня типа яблочной самогонки ( Она и была. Кальвадос пресловутый). Ладно, господин хороший, мерси, вот денежки за кальвадос.

Хозяин замахал руками: «Нет! Нет! Рюс! Сувенир! Из уважения! Рюс!»
— Фуясе, — сказал я про себя.
Показал на бутылку водки, сиротливо ютившуюся в углу настенной полки.

— Налей от меня всем по рюмцу.
Народу в баре было человек шесть, да четверо обслуги. Выпили. Оживление в зале.

Хозяин разговорился, я понимал его всё лучше и лучше, распорядился ещё всем по стопарику. Оживление усилилось.

Пошёл в туалет, меня в переходе притёр один из посетителей, залепетал на ломаном английском, что, мол, фули здесь хозяина баловать, в баре дорого,
а здесь неподалёку у него «флэт» и там «мьюзик», «гёрлс», и ваще «бьютифл». А бухла, типа, по дороге можно взять.

Скажете: «Зачем повёлся, дурак?». А вы бы не повелись? Ну и молодцы. А я вот повёлся.
Шли с пакетами по переулочкам. Недалеко, но по помойкам. Я в Москве таких и не видел. «Флэтом» оказался выселенный дом, то ли на снос, то ли на
реконструкцию. На-ароду-у!…Человек двадцать пять. Девчонок симпатичных, правда, много. Одна, большеротая с пепельными волосами, пронзила мне
сердце сразу же. Оживление в ширинке.

Посидели, попили, всё хорошо, но как-то вяловато. Да ещё мобильник постоянно трендит в кармане – жена названивает. Всё уже перемеряла, про мужа вспомнила.

Поступил как Тарас Бульба: « На чёрта козаку горшки! На чёрта козаку вся эта утварь?! Козак не баба! Бей всё! Круши!» Отключил к чёрту мобильник, дал Жорику денег, велел принести ещё спиртного. Оживление в зале.

Но с новой порцией спиртного изменений коренных не произошло. Сидят, флудят, входят-выходят, мне улыбаются, не более того. Я вне разговора. Да оно и понятно – языковой барьер. Большеротая тоже как-то стала отдаляться.
А выпили уже порядочно.

Думал-думал, решил анекдот рассказать. Такой – чтоб интернациональный и без языкового барьера.

Придумал рассказать про китайцев: «Почему у них глаза такие узкие? Потому что рису нажрутся, а потом тужатся на стульчаке, кряхтят: а-ах-мм-м… глазки и суживаются…» Практически всё можно показать. Если, думаю, не оценят, вежливо раскланяюсь и уйду. Фули высиживать. Да и жена волнуется.
Мля-а…Анекдот имел такой успех!!! Повторил на бис, а в третий раз разошёлся так, что посадил на скотч веки, чтобы глаза сузить и имитировал приспускание штанов. Вот что такое въяви «ПАТЦТУЛОМ!» Один чернявенький хохотал так, что немножко обмочился. Когда это обнаружили, я думал, потолок рухнет, нах…

Решил не выпускать внимание аудитории, рассказал про наркоманов:
« — Ма-а-а, где Па-а?
Ма-а-а, где Па-а??
Ну, Ма-а, где Па-а?
— Да вот он, вот он!
-… Па-а-а, а где Ма-а?»
Анекдот – ровесник Лужкову, наверно.
Стены рухнули. Течение времени остановилось. Когда рассказал в пятый раз и вынесли задохнувшихся от смеха ( вот, думаю, где Петросяну-то раздолье!), разговор плавно перешёл на траву, а языковой барьер утончился до условного.

Рассказал им про заготовку «пластилина», как голышом бегают по метровым зарослям конопли, как потом аккуратно скатывают с тел пыльцу, как пробивают и протрясывают на простынях саму траву, как готовят в тазах «химку», как…

Народу набилось — человек шестьдесят. Из коридора головы торчат и требуют:
«Громче! Громче!» Большеротенькая уже у меня на коленках сидит, потихонечку так петтингуемся с ней.

Ну что вам сказать, Братья-Храбрецы? Чувствовал себя как посланник Ленинской партии где-нибудь в Гонделупе. Слушают, открыв рты, про далёкую Россию, где канабис растёт на огромных полях «Километрес ан, де, труа, катр…(…«мадмазель Журоватр»), где по этим полям бегают голые мужчины и женщины, где в свободной продаже специальные папиросы-заготовочные
«Беломор-канал», где…
Петтинг перешёл в открытую форму, ведущий задал деликатный вопрос: « А как мсье смотрит, если сбегают травы подогнать?…Ну, так просто, ради общего развития…»

Офуевший от активного петтинга мсье не возражал. Он бы и сам бы уже сбегал с большеротой Люси на пАру. Голышом, как по пластилиновому полю…
… За окном замяукала полицейская сирена. Никакого внимания на неё мои
новые друзья не обратили.

О! О!!! О!!!

Меня осенило.
Быстро набрал номер жены, отставляя трубку в сторону, чтобы сирена была получше слышна:
— …Митинг антиглобалистов…, меня по ошибке в полицию замели…, нет-нет, ни в коем случае…, лучше потерпеть…, могут сгоряча в базу внести, потомШенгенской визы лишат…, держусь, конечно! Всё, больше говорить не могу, уже пришёл…!

А пришёл, собственно, местный наркодилер и принёс какое-то «мерд»( причём уже заранее разогнанное на тощие самокрутки). Вдохновлённый успехом у аудитории, я раскритиковал качество и расфасовку, и погнал его за «бон».
«Кароший люблю, плёхой – нет!»
Он начал было упираться, но все так разорались! Бедняга, наверно, подумал, что приехал «рюс наркобарон» лично проверить дистрибуцию в регионах.
Дилер исчез, вернулся и заменил первоначальное мерд на «харёщий, жирний-жирний».
И вот, в самый разгар обучения французов правильному кручению «козьих ножек» и оптимальному соотношению «курнул-бухнул», по системе « хапок – глоток – выпуск», припёрлись два пОляка, опрокинули по паре стаканчиков и стали ни с того ни с сего говняться.

Я как-то и внимания не обратил сначала, но агрессия из них пёрла вовсю. Распшекались так, что слюна летела по всей комнате.
Может, у них были какие-то свои счёты с русскими, может, неделя (или вообще — вся жизнь) не сложилась, ХЗ…
Как Болек и Лёлек из старого мультфильма, плотномордые, с блеклыми голубыми глазками, напёрли на меня с двух сторон.
…Русские военные загадили нам всю природу! В особенности около бывшей воинской части в Зялезной Гуре (или в Бялой Подляске, или в Курвячей Болячке – не помню)!
… Русские уничтожили польскую самобытность!
…Исказили структуру польской экономики!…
… Запрудили своими бандитами всю Польшу…

Эти потоки слюны и гноя излагаю конспективно, не останавливаясь на совсем дурных обвинениях ( типа – русские проститутки ВСЕГДА(!) были распространителями венерических болезней в Польше), а было их раз в десять больше.

Сижу, слушаю, пыхаю и пытаюсь отделаться шуточками, уж больно я удачно пристроился за пазуху к Люси.
Грудь у неё небольшая, грушевидная такая, с крупным плотненьким сосочком – в общем, моя любимая. Хотя, блин, я за собой с четырнадцати лет и по сю пору замечаю удивительное свойство: абсолютно каждая грудь, попадающая мне в руки, оказывается «моей любимой».

— …В России нех култура, нех европейска менталност, только въезжаешь в Россию, во всшщих сортирах срач, гАвно, не можече даже срач как люди!
Народ притих, слушает. Меня, наконец, торкнуло. У меня и в молодости была замедленная реакция на дурь, а после такого длинного перерыва и подавно. А пробивает меня всегда
сначала на слёзы, а потом уже на «ха-ха». В данном случае это мне на руку сыграло.
«Ни гуя себе, — возбух я, — так Россию гАвном поливать! Да для этого нужно, сучонок дешёвый, русским родиться!»
С большой душевной болью вытащил из-за Люськиной пазухи пригретую руку, ощущая себя Чрезвычайным и Полномочным Послом Союза Советских Социалисти…ну, или эРэФ, гуй с ним.
Дымному сознанию представились за спиной кремлёвские башни и «Макдональдс» на Пушкинской, леса и проталинки, берёзки и отцовская будённовка, расхищенные нефтепромыслы на Ямале и пробки у гипермаркетов за Окружной….И все сто семьдесят миллионов сограждан – хлеборобы, банкиры, дизелисты и пекари, риэлторы и гаишники, генералы, адмиралы, старшины и сержанты… — смотрят на меня с надеждой.

— Ты что же гонишь, сучара затруханная, пидор гуммозный?!
И ты, Лёлек, не п.зди ни гуя, г… дон штопаный, залупа конская!!! С… ных поляков уже бы и не было, если бы мы от Гитлера вас не освободили! Твари неблагодарные, е.ать мой сизый нос, мои стальные зубы!!!

Но так говорить было нельзя. Я должен интеллектом их, б… дей, задушить!… не может Чрезвычайный и Полномочный опускаться на их убогий подзалупный уровень.
— Где это Вы, полупочтенные, в российских сортирах срач видели? – издалека начал подманивать я. – Может, случайно, в одном каком месте?!
— Да вдоль всей дороги «Брест – Москва», где ни остановишься! Мы эту трассу всю проездили! А во многих местах вообще нет квалитетных сортиров, будка в поле стоит с засранной дыркой!!!
— А чего Вы по этой трассе ползаете всё время? Чего вам в вашей Польске дорогой не сидится?! Дали Вам независимость, войска вывели, гули к нам лазаете?! А-а?!

Под одобрительные смешки аудитории, не давая им опомниться, бросил резкое:- Так это вы, пОлаки, и засрали все придорожные сортиры! Из-за вас и не делают нормальных клозетов! Знают, что пОляки с крживыми дупами ёрзают туда-сюда, наделали им будок, как для собак, пся крев…

Развонялись, разорались! Что приятно: ругань у поляков от нашей почти не отличается. «Х.й, е.ач, п.зда, срач, за.бонец, пердОльни дЕбил, члонек…», — всё родное, понятное…Только ударения на предпоследний слог. — Тяга и интерес пОлаков к дерьму всем известна и традиционна, — рассчитывая на понимание французской аудитории, наносил я фланговые удары.

…Кто в основном работает во Франции сантехниками ( «клозетворкерс энд мердклинерс» — на ходу изобрёл я блистательный, на мой взгляд, эквивалент «сантехника»)? ПОлакс?
Оживление в зале.
Оказывается, один из Болеков действительно работал раньше сантехником, и даже хитро наладил водопровод в этой руине, а Лёлек «имашь» и «бизнесует» какие-то дела с вывозом мусора.

Ну, дальше надо было выманить противника из укрытий.- Ну, ладно. Вы пришли, по паре стаканов( — я тонко напомнил аудитории, кто финансирует сегодняшний проект) дерябнули, х… с вами.
Обвиняете («клэйм» — слова всплывали из одурманенного сознания сами собой) русских в некультурности и дикой («барбар») ментальности. Хорошо.
Вы сами живёте во Франции уже… — сколько? – демагогически обратился я к аудитории, -…три года. Бьен. Добже, панове. А я вот только приехал, даже про еврокупюры ничего не знаю, какие валидные, какие нонвалидные. – Оживление в зале.

Пора было делать рассекающий танковый прорыв, крушить гнойные польские позиции.

— Давайте мне, дикарю, докажите, что я – дикарь. Пускай Вас двое, а я — один.( Здесь вдруг мой обкуренный «члонек» самопроизвольно эрегировал, запоздало отозвавшись на Люськину грушевидность. Я продолжал гораздо смелей, ободрённый нежданной поддержкой).
Зная французскую страсть к публичным дебатам на интеллектуальные темы, я попал в точку.

Одобрительные возгласы, оживление в зале. Народу подвалило столько, что пришлось перейти в помещение с обрушенными перекрытиями, где уместились все. Человек сто с лишним — точно. Позжеприбывшие спрашивали у старожилов, о чём базар, рассаживались кто где.

Живописнейшая картина угнездившейся на руинах, обломках плит, раздрызганных стульях, обрушенных перекрытиях разномастной толпы ( кого
там только не было – чёрные, жёлтые, смугло-пегие…) взвинтила меня до умоисступления.
Оливер Стоун, где ты?!

Рефери вызвался быть щупленький парнишка-негритос в очочках. — Называем по очереди французских писателей! – прогремел я с импровизированной кафедры.
Болеки спеклись на четвёртом по счёту. — Что – и всё?! А Морис Дрюон, а Барбюс, а Вольтер и Монтескье, а Ромен Роллан и Андре Жид, а Робер Мерль, а…
Толпа ревела. Негритянские очочки кивали и уважительно поблескивали.

— Переходим к французским художникам. Я один называю сразу двух, вы вдвоём – одного! Клод Моне и Эдуард Мане! Ваш ход, заебанцы! Время пошло,
пердОльни дебилы!!! Гоу, гоу!!! Оле, оле, оле!!!
Меня несло. Толпа орала.

Братья-Храбрецы, это было незабываемо! Я думаю, что именно такие моменты называются «момент истины». Из меня непрерывным громовым потоком сыпались художники, короли и герои,
Кресси и Пуатье мешались с Ватерлоо, маршал Ней запрягал осла Панурга, адреналиновые канабисные слёзы текли по моим щекам. Беспесды, я плакаль… и не стесняюсь.

Негрилка в очочках вскинул мою руку, толпа ликовала. ПОлаки самоликвидировались. — Можече свои члонеки всодич соби в пердольни дупы! – громыхнул я им напоследок.
— Шщ.., цсшщь… псщшч.., — было мне ответом.
Война была окончена за полным истреблением неприятеля.

Я нащупал в кармане последнюю пятихатку и сказал Жорику: — Я требую продолжения банкета!
Как ни странно, он всё понял.
Когда этих надоедал сплавили, веселье забило огуительным ключом. Ямайканец с дрэддами принялся наигрывать на гитаре хипхоповскую муть.

— Что он за лажу играет? – спросил я. (Почти по «Брату» — «А музыка ваша — гавно…»)
— А это по обкурке мы всегда слушаем.
— А ну дай сюда инструмент! Ни гуя себе песни по обкурке! И ещё нас дикарями считают! Ща я вам спою!

…Эх, только будь пожалуйста со мною, товарищ Память!
Память была ко мне милостива, не подвела. Подстроив( для понта ) гитару, я извлёк из глубин Леты древнюю обкурочную песню:

— Пас-с-лушай, друг –
Давай за-бьём, потом кур-нём
Пас-с-лушай, друг –
Давай кур-нём, потом спо-ём.
«Я расска-ажу тебе про дурь, про чуваков», —
— Сказал Сергей, —
— «Ты видишь, я уже готов».
Сказал Сергей, взорвал косяк,
И мы ушли!
Под облака… и нам ништяк –
Сними прикол!
Прикол сними!
Тот, кто не курит канабис,
Тот не поймёт –
А ну-ка, Серый, поклянись!

После недолгого обучения терминологии(«Чувак» — «бон ом», «Козёл» — «мове ом», «мерд»; «косяк» — «джойнт», «Бухарь» – « э лот оф дринк мен» и т.д.),
толпень избранных Жориком чуваков исполняла хором (и как исполняла!)
припев:
— Стоп,
стоп,
бухари!!!
А ну, скажите хором так –
Что вместо водки, мол,
Давай взорвём лучше косяк!
…Скажи, Сергей,
Нам хорошо с тобой летать…
Сними прикол!
Вот бухарь падает опять!
…Припев – 2р.

За эту песню у меня автоматом подцепилась другая, наша батальонная:

— Бе-лая ар-мия,
Чёр-ный ба-рон
Сно-ва готовят
Нам царс-кий трон…

Эта песня настоятельно потребовала одновременной маршировки. Вся кодла высыпала в длиннющий, полукилометровый коридор, где Чрезвычайный и Полномочный провёл курс молодого бойца.

— Ногу выше!!! Выше ногу, б… ть! Носочек тяни!!! Тяни, ё… ный твой рот!!!
Колено не сгибать, с-сука! Выше ногу!!! Всей подошвой!…
… Эх вы, бляди нестроевые…

Пришлось показать французским нестроевым блядям, что есть парадный шаг советского солдата. Эх, жалко, пОлаков уже не было!
Прогуячил по всему коридору парадным шагом, чётко попадая в ритм грозных слов батальонной строевой песни:

— Так пусть же Крас-ная!
Сжимает властно!
Свой штык мо-зо-лис-то-ой руко-ой!
И все должны мы!
Не-у-дер-жи- мо!
Идти в пос-лед-ний смертный бой!

В советских ВС гуйне не учили: впечатал подошву в пол в двадцати сантиметрах от конца коридора, проорав в третий раз про необходимость идти в «последний смертный…». Я опять плакаль…

Потом ещё попили, ещё пыхнули.
Дреддогитарист стал показывать вудуистские обряды – ломало его за всю гуйню!, филиппинский паренёк что-то про хилерство прогнал, Дикки-бой

показал та-акое «уро-малаши»!…, а ко мне подсел смуглый Мумин-араб с просьбой перевести про «последний смертный бой».

Перевёл. Мумин чуть на стену не полез.

— Бьен! Манифиг! Перфект! Эс илевен септембер! Нью-Йорк!
— Йес, — говорю. — Эс илевен септембер! Дэднесс финишинг баттл! Йес-с!!!

Мумин паренёк конкретный такой. Глаза как угли. Куда-то сбегал, приволок майку с Че Геварой ( ношеную).
«Фор мемори! Май респект!» А глаза горят. Обменялись, как чемпионы, майками.

Да, думаю, узнаю я о тебе из газет в скором времени…
Потом ещё были песни. Девки заторчали от «Надежды» и « Звёздочка моя ясная». А когда рассказал подноготную песни — про Надю Курченко, девки разрыдались до соплей.

Но особенно всем понравилась, даже слова разучили:
«…И Ленин та-кой мо-ло-дой
И юный Октябрь впереди!»,

Танцевали танцы народов мира ( здесь, безусловно, Дредд всех обул), я, пребывая в полном огуении начал показывать приёмы САКОНБа ( старый, конечно, стал, опозорился только. Но публика и так осталась в восторге ) Потом ещё решили всей гопой походить парадным шагом. Когда Люси потащила вверх длинную ножку с прямой коленкой, завиднелись её трусики. Мир рухнул.

— Отставить! – скомандовал я. – Отбой! Люси, кам тугезе! Люси он зе скай виз даймондс…!

Под звуки одобрения поднял Люську на руки ( по-нашему, по-гусарски!) и понёс в предназначенный нам апартман.
На разбитом, видевшем ещё мушкетёров короля, диване всё и свершилось. За перегородочками из фруктовых лубяных лотков тоже сопели и ахали, но мы ахали лучше всех!!!

Правда при подходе к попке Люся закудахтала « Джаст э момент!!! Лубрикант! Лубрикант!…». Гели-шмели, типа…
— Нам растираться ни к чему, — к месту вспомнил я слова гробовых дел мастера Безенчука и пресёк эти ненужности.
Заначенный (- как чувствовал!) полтешок вкупе с нежностью и точностью действий, присущих советскому солдату, стократно превзошли эффект действия смазки.

— А что ты дурака валяла?! – спросил я, когда она явно финишировала по-анальному. – Всё ведь получилось – перфект?!
— Перфект, — согласилась она. – Это потому что ты – манифиг деликэйси чувак…
— МерсИ, ЛюсИ, — поцеловал её я в брезжущем свете восхода.… Ты тоже клёвая чувиха, — и провалился в короткий сон.

Чрезвычайный и Полномочный проснулся в пол-шестого. Ощущения после бурной алкогольно-травяной ночи всем знакомы, опустим.
Выпив литров пятнадцать воды из-под крана – спасибо Болеку! – потащился на выход. Ноги после строевых упражнений и ямайканских танцев не слушались, будто меня самого поимели без лубриканта. Глаза закрывались.

Депрессия…
Натужно, с перебоями бьющееся сердце, раскалывающийся черепок… — куда ж ты, мля, старый дурак, в твои-то годы…

Ребят! – я прям прослезился! Е.ать мой сизый нос, мои стальные зубы! Активисты вчерашнего коллектива – Жорик, Грегуар, Дикки-бой, Дредд-гитарист, Биби-хилер, Карри, Мумин,
Рефери- в-очочках, Люська с подружками, все, все!… — пошли меня провожать!
Довели меня до самой Сены, и на набережной, напоследок, практически на падонкаффском языке мы зафуячили:

— Иф ноф прадальджаецца бой!
И серццу трефоджно ф пути!
И Льеньин! Такой молёдёй!
Ийуни Октобр вперьеди

Думаете, всё – конец?! Гуй там…
С другого конца к мосту шли россияне: региональные дядькИ в необмятых костюмчиках с пляс Вандом по паре тысяч евро, тоже после бурной ночи.
Услышали боевой мотив, знакомый с детства, увидели исполнителей — их как столбняк хватил.
А вас не хватил бы?

Поскольку они после бурной ночи были полностью офуевшие, я им всё быстренько объяснив, втянул в хоровое пение. А фули!!!
И на мосту мы резанули ещё раз, все вместе:

— И вновь продолжается бой!
И сердцу — тревожно в пути!
И Ленин – такой молодой!
И юный Октябрь впереди!!!

Блин, еле распростился со всеми. Сто раз обнялись, поцеловались ( с Люськой так вообще – взасос!… как в чёрно-белом кино – на мосту!)

Ну, сейчас-то, думаете – всё, уж точно конец?!
А жена, ждущая в гостинице?!

Собрал морду в печальную усталость, вошёл в номер.

Рассказ про антиглобалистов: «…разбор с задержанными…, французская жандармерская бюрократия…, запросы в российское консульство…» — да что вам объяснять, таких объясняльщиков среди вас – 99%.

— Ну, всё обошлось?
— Да-а, слава Богу…
— Ну, хорошо…Иди в ванную, а то разит от тебя…
— Да там, знаешь как — в участке! – набили в обезьянник пятьдесят человек!
Не попить, ни поесть, в туалет еле вывели…
— А почему перегаром пахнет?!
( Фуйня вопрос – есть домашняя заготовка!)
— Да там у ребят с собой было – все ж скорешились за ночь! Общие неприятности объединяют…
— Да ты с каким только сбродом не объединишься, чтоб выпить!
( Вот тут в точку попала!)
Не стыдно?! Солидный человек… Бу-бу-бу… Ды-ды-ды… Где только находишь!…
…- Ну, ладно, иди мойся…

Снимаю свитер. Майка с товарисЧЕм Че. Мля-а-а…- Это откуда?!

— …Это…? Это?…Да что ж ты! – ( — повысив голос -) – меня и не слушаешь
совсем?! Это же ж антиглобалисты! А Эрнесто Че Гевара – один из вечных кумиров всех таких борцов!!! Скорешились там … с одним арабом… Махнулисьмайками с ним…Видишь, размер одинаковый?

( Ай, как в тему маечка пришлась!)
— Ну, ладно, иди мойся. За нами машина приедет в девять часов, на экскурсию поедем…
— Да-да, конечно, я помню,…конечно, дорогая…
Стягиваю джинсы, обнаруживается отсутствие трусов и многочисленные пятна косметики вокруг гениталий.

Конец. Занавес опускается.

П.С. Тем не менее считаю, что честь российского флага засрать не дал, а также внёс ощутимый вклад в укрепление франко-российской дружбы.

П.П.С. Вместо эпиграфа: всё это вспомнил, когда слушал на первомайские

Высоцкого:
« Распахнуты двери
Больниц, жандармерий,
Предельно натянута нить…

Вот это совсем конец.

© базука