Нет, ну бывают же люди светлые и простые Башни.Нет

Анна Танцюра





Нет, ну бывают же люди светлые и простые, рядом с которыми ты кажешься себе грязной, постылой и злой. Они настолько полные, что все твои действия странные и пустые, а у них на ресницах ночью ложиться и засыпает Бог.
Люди эти чувствуют тоньше, глаже, в них пунктуальность, лёгкость и яркий свет. Они говорят тише, смеются жарче, в них ни пустот, ни провалов. Их просто нет.
Ты же скребешься, бегаешь, что-то ищешь. Метче проделаешь – сразу возьмут в узды, а люди другие внутренне, внешне чище, нет в них ни игр со смертью, ни суеты.
Встречаются они редко, но знаешь, бывает. В мужчинах такого склада лишь тишь да блажь. Ты видишь его, и, детка, тебя накрывает. Ты ради такого душу чертям отдашь.
А он просто смотрит, смотрит в тебя, смеётся. И ты понимаешь – тебе его не постичь. Он просто обжиг, просто горячий обжиг, в нём Амстердам, Рим, Берлин, Париж.
У барных стоек, как панацея, сидит часами и виски пьёт, ты же натянута, ты в прицеле. Хотя заведомо – не попрет.
Целует гулко, прощает жёстко, уходит – враз все горят мосты. И километры, вокзалы, вёрсты, он ними вскормлен, а ты – в кусты…
Такие мальчики так ломают, что тебе век себя собирать. Остались сутки. Он уезжает. Ты хочешь многое рассказать.
Но не подействует. Всё пустотно. Такие в рубриках «дай покой!». И ты ревешь, умоляешь слёзно, останься, просто ещё постой…
Но он уходит. Однообразно, стирая все за собой следы. Так лучше, даже почти прекрасно. Но в это больше не веришь ты.
Вот потому же всё так тут сложно, единокадрово, глубоко. Но это тоже проходит. Можно стереть из памяти грубый ком, менять столицы занятья, страны, искать спасенья в сотнях других. И быть чуть-чуть сумасшедшей, странной, но не клеймить себя словом «псих».
Проходит всё, ты сама же знаешь, с твоим-то вирусом от беды. Дыши. Сама себя сочиняешь. Пусть не горят под тобой мосты.