Жизнь, которую прожил Лев (21 фотография)

В национальном парке Серенгети, что на востоке Африки, темногривый лев по кличке Си-бой ведет отважную борьбу за свое место под солнцем.



Говорят, у кошки девять жизней, но в отношении львов Серенгети пословица точно не работает. Условия в этом регионе Восточной Африки суровы, и погибнуть здесь куда проще, чем сохранить жизнь – одну-единственную. Взрослый лев-самец, если он удачлив и силен, доживает в дикой природе до преклонного возраста – двенадцати лет. Самки могут прожить дольше – 19 лет. Но средняя продолжительность жизни львов гораздо меньше – в первую очередь из-за высокой смертности среди львят, половина которых погибает до двух лет. И даже если лев достигает зрелого возраста, это не гарантирует ему мирной кончины. Что касается одного молодого сильного самца с темной гривой, которому ученые дали кличку Си-бой, то казалось, что его жизнь окончилась утром 17 августа 2009 года.



Львы убивают друг друга. Отстаивая свои интересы, Си-бой сталкивается с опасностью каждый день и каждую ночь.



Подросшие детеныши из прайда Вумби и взрослая самка (пятая слева) пируют у туши антилопы гну. Самые темные, безлунные часы – лучшее время для охоты, потому что кошки видят в темноте лучше, чем их жертвы. Эти черно-белые фотографии были сделаны в инфракрасном свете, чтобы как можно меньше тревожить львов.

Шведка Ингела Янссон, работавшая в качестве ассистента в долгосрочном проекте изучения жизни львов, присутствовала на месте событий. Она уже была знакома с Си-боем – собственно говоря, именно благодаря ей он получил это имя. По словам Янссон, она дала трем новым львятам «скучные» клички по алфавиту: Эй-бой, Би-бой и Си-бой. Теперь Си-бою было пять лет, и он входил в пору зрелости. Из машины Янссон видела, как три самца набросились на Си-боя. Казалось, борьба льва за жизнь в таком положении обречена на провал. Наблюдая за поединком, Ингела впервые поняла жизненные устои местных львов: именно постоянная угроза смерти определяет социальное поведение этих свирепых хищников.

«Трое Убийц кружили вокруг Си-боя и по очереди набрасывались на него сзади, вцеплялись в ляжки, кусали за спину, а он крутился, вертелся и огрызался, отчаянно пытаясь спастись.»

В тот день Янссон приехала к высохшему руслу реки Серонера, чтобы понаблюдать за прайдом Джуа-Кали. Кроме того, ее интересовали взрослые самцы, в том числе те, что жили вместе с прайдом. (Самцы не принадлежат к какому-либо прайду, а образуют небольшие группы, контролирующие один или несколько прайдов. «Резиденты», как называют таких львов ученые, обеспечивают прайд не только потомством и защитой, но и пищей.) Самцами-резидентами в прайде Джуа-Кали, как было известно Янссон, были Си-бой и его единственный товарищ, златогривый ловелас по кличке Хильдур. Подъехав к реке, Ингела заметила в отдалении одного самца, преследуемого другим. Львом, спасавшимся бегством, был Хильдур. А от кого он бежал и почему, Янссон сначала не поняла.



Си-бой спаривается с самкой из прайда Кибумбу. Став отцом, самец-резидент может быть изгнан другими самцами. Его детеныши в таком случае будут убиты или брошены – на верную гибель.

Потом она увидела еще четырех самцов. Они расположились каре, примерно в пяти львиных шагах друг от друга. Янссон узнала их – это были члены другого союза, группы молодых самоуверенных самцов, которая в ее полевом дневнике получила условное название «Убийцы». Репутация у них была скверная. У одного из львов на нижнем правом клыке алела кровь – значит, недавно была схватка. Другой припал к земле и непрерывно рычал. Подъехав поближе, Янссон разглядела его темную гриву и поняла, что это был Си-бой – раненый, брошенный товарищем и окруженный тремя из Убийц.



Прайд Вумби отдыхает на копье – небольшом каменном холме, вблизи своего любимого водопоя. Копье для львов – место отдыха и наблюдательный пункт. В сезон дождей, когда появляется зеленая трава, сюда приходят стада антилоп гну.

Кроме того, неподалеку в траве Янссон заметила лактирующую самку – носящую ошейник с радиомаяком львицу из прайда Джуа-Кали. Лактация означала, что где-то поблизости в убежище прятались львята, отцом которых был Си-бой или Хильдур. Противостояние между Си-боем и Убийцами не было бессмысленной стычкой. Это был бой за право контролировать прайд. Если новые самцы победят, они убьют детенышей своих соперников, и у самок в ближайшее время снова начнется течка.



Львята из прайда Симба еще слишком малы, чтобы убивать, но достаточно взрослые, чтобы хотеть мяса. Охотятся самки и иногда самцы. В сезон дождей самая лучшая добыча — зебры и антилопы гну.

Через несколько мгновений схватка возобновилась. Убийцы кружили вокруг Си-боя и по очереди набрасывались на него сзади, вцеплялись в ляжки, кусали за спину, а он крутился, вертелся и огрызался, отчаянно пытаясь спастись. Подобравшись так близко, что до нее чуть ли не долетали брызги слюны и запах агрессии, Янссон завороженно смотрела в окно машины и фотографировала. Вздымалась пыль, Си-бой кружился на месте и рычал, а Убийцы отпрыгивали, уклоняясь от его клыков, снова набрасывались на него сзади, кусали и наносили удары клыками, пока его шкура не стала походить на старую дырявую тряпку. Янссон подумала, что наблюдает последние минуты жизни льва. Даже если он не умрет от ран сразу, решила она, ему грозит бактериальное заражение.



Си-бой (впереди) и Хильдур лежат бок о бок под струями послеполуденного ливня в Национальном парке Серенгети. Взрослые львы формируют коалиции с другими самцами, часто со своими братьями. Си-бой и Хильдур родственниками не являются, но их дуэту уже два года.

А потом все закончилось – так же внезапно, как началось. Схватка продолжалась, может быть, всего минуту. Львы разделились. Убийцы отошли в сторону и расположились на вершине термитника, откуда открывался вид на реку, а Си-бой убегал прочь. Он был – пока – жив, но побежден.



Хильдур стряхивает с гривы дождевые капли. Вместе с Си-боем они контролируют два прайда — Вумби и Симба Восточный — в каждом из которых живет по пять взрослых львиц.

Янссон не видела его два месяца. Возможно, думала она, лев умер или находится на грани смерти от истощения. Тем временем Убийцы пристроились к прайду Джуа-Кали. Маленькие львята, детеныши Си-боя или Хильдура, исчезли. Скорее всего, они были убиты взрослыми самцами или же просто умерли от голода, забытые матерью и брошенные на произвол судьбы. Скоро у самок снова началась течка, и отцами их новых детенышей стали Убийцы. Си-бой остался в прошлом – отрезанный ломоть. Такова суровая истина львиной жизни.

Тигры – одиночки. Пумы – одиночки. Ни один леопард не пожелает проводить время с группой других леопардов. Из всех представителей семейства кошачьих только львы – по-настоящему общественные животные, образующие союзы самцов и прайды.

Но почему социальное поведение, отсутствующее у других кошачьих, приобрело столь большое значение для львов? Может быть, это эволюционное приспособление было необходимо, чтобы охотиться на крупную дичь вроде антилопы гну? Или дело в том, что оно облегчает защиту потомства? Или же оно возникло из-за необходимости бороться за территорию? Детали общественной жизни львов стали выясняться в последние сорок лет, и многие важнейшие открытия в этой области были сделаны в ходе исследований в рамках одной-единственной экосистемы – Серенгети.



Игривая львица 20 месяцев от роду перемахивает через спину Хильдура в дождливой саванне. Эта девочка — дочь Хильдура или Си-боя. Львы уделяют время семье, терпеливо снося шалости малышей, но их основная задача — защищать территорию от других самцов.



В 2009 году банда львов, прозванная Убийцами, напала на Си-боя. Ингела Янссон, тогдашняя научная сотрудница Львиного проекта Серенгети, фотографировала битву. Си-бой выжил, но Убийцы отогнали его от прайда Джуа-Кали, где он главенствовал вместе с Хильдуром.



Инфракрасные лучи освещают Хильдура и львицу из прайда Вумби, отдыхающих после спаривания. Иногда самки одного прайда приносят потомство одновременно. Тогда группа может вместе защищать и кормить своих малышей.



Львицы из прайда Вумби устроили сиесту у излюбленного водоема. Снимок с низкого ракурса был сделан роботом, которого фотограф Ник Николс вместе с командой разработал, чтобы снимать кошек крупным планом.

Национальный парк Серенгети – это около 14750 квадратных километров поросших травами и лесом равнин вблизи северной границы Танзании. Помимо мигрирующих стад копытных, здесь обитают популяции и менее склонных к блужданиям травоядных: антилопы бубалы, топи, канны и импалы, тростниковые и водяные козлы, буйволы, бородавочники. Нигде больше в Африке нет такого изобилия копытных, да еще и на открытой местности. Поэтому Серенгети – идеальное место как для хищников, так и для тех, кто их изучает.

Зоолог Джордж Шаллер прибыл сюда в 1966 году по приглашению директора национальных парков Танзании, чтобы изучить воздействие львов на численность популяций копытных – и попутно узнать как можно больше о структуре всей экосистемы. Со временем на смену Шаллеру приехал молодой англичанин Брайан Бертрам, задержавшийся в Серенгети на четыре года – достаточный срок, чтобы начать выяснять, какие социальные факторы влияют на репродуктивный успех и каковы причины такого важного явления, как убийство самцами маленьких львят.



В сумерках прайд Вумби оживляется. С восходом луны львицы пробуждаются от дневного сна, устраивают потасовки в траве и отправляются на вечернюю охоту. Николс сделал эту фотографию при естественном освещении; вскоре ему пришлось переключиться на инфракрасную съемку.



Убийцы, группа из четырех самцов, получили свое прозвище после жестокой расправы с несколькими самками. Кроме того, они едва не убили своего соперника Си-боя. Хорошая территория – драгоценный ресурс, так что схватки с конкурентами и их изгнание – часть естественной борьбы за существование.



Львица присматривает за детенышами. В первые несколько недель новорожденные еще слишком малы, чтобы участвовать в общей возне с подросшими львятами прайда, и слишком беззащитны перед хищниками, так что мать прячет их в укромном логове. Но эти малыши скоро уже присоединятся к старшим.

Затем, в 1978 году, эстафету приняли Крейг Пэкер и Энн Пьюси, до того работавшие в исследовательском центре Гомбе-Стрим (тоже в Танзании). Пьюси наблюдала за львами больше десяти лет и стала соавтором многих научных работ, а Пэкер до сих пор возглавляет проект «Лев Серенгети», в котором участвует и Ингела Янссон. На сегодня Пэкер – самый авторитетный в мире специалист по африканским львам, их поведению и среде обитания. Если тридцать пять лет работы Пэкера прибавить к годам, которые провели здесь Шаллер и остальные, то получится, что проект «Лев Серенгети» – самое продолжительное в истории непрерывное изучение какого-либо вида в полевых условиях. Долгий проект позволяет ученым рассматривать события в широком контексте и отличать временное от постоянного. «Если у тебя есть данные за долгий промежуток времени, – сказал мне Шаллер, – ты можешь понять, что происходит и случается на самом деле».

А случается в том числе и смерть. Но в тот раз Си-бой выжил. После драматической встречи с Убийцами он отказался от претензий на прайд Джуа-Кали и отправился на восток. Хильдур, его товарищ, оказавшийся бесполезным в трудную минуту, пошел с ним.

Через три года, то есть к тому времени, когда Си-боя увидел я, он и Хильдур установили контроль над двумя другими прайдами, Симба Восточный и Вумби, чьи территории находятся на открытых равнинах и копье – так в Африке называются выходы каменной породы на поверхность земли – к югу от реки Нгаре-Наньюки. Это не самая лучшая часть Серенгети как для львов, так и для их добычи – во время сухого сезона здесь может быть трудно и голодно, – но здесь у Си-боя и Хильдура появилась возможность начать жизнь заново.



Подросшие детеныши, как эти львята из прайда Вумби, живут все вместе в «яслях»: самки одного прайда, объединенные целью вырастить новое поколение, ухаживают и присматривают и за своими, и за чужими отпрысками.



Львицы из прайда Вумби (на суахили это слово означает «пыль») убивают бородавочника, которого вытащили из норы. Такие небольшие перекусы помогают пережить трудный сухой сезон, когда детеныши могут умереть от голода.



В сухой сезон нелегко приходится всем. Нервы у львиц из прайда Вумби на пределе, они готовы защищать своих львят от кого угодно и огрызаются даже на Си-боя, хотя он один из отцов-резидентов.

Я путешествовал по этим местам в компании Даниэля Розенгрена – еще одного любителя приключений из Швеции, сменившего Ингелу Янссон на посту наблюдателя за львами. Копье, каменные глыбы, украшенные деревьями и кустами, высятся над равнинами, предлагая уставшим изгнанным львам безопасность, тень и убежище с хорошим наблюдательным пунктом. В этом уголке парка можно ездить несколько дней и не встретить ни одной машины с туристами. Кроме нас и фотогруппы Майкла Николса, на несколько месяцев расположившейся в лагере у русла реки, здесь никого не было.

В тот день радиосигнал, раздавшийся в наушниках Розенгрена, позвал нас в копье Зебры. Там, в тени растительности мы обнаружили носящую ошейник с радиомаяком самку из прайда Вумби. Рядом с ней был великолепный самец с густой гривой, ниспадавшей на плечи и шею, словно бархатная пелерина. Это оказался Си-бой.



Самцы редко отказываются от своих привилегий. Си-бой пирует над тушей зебры, а самки и детеныши ждут поодаль – их останавливает низкое предупреждающее порыкивание. Их черед наступит позже.



Хильдур, товарищ Си-боя, часто совершает долгие визиты на территорию прайда Симба Восточный. Союз самцов, контролирующий два прайда, должен бдительно присматривать за обоими.

С расстояния всего лишь 12 метров, к тому же глядя в бинокль, я не мог рассмотреть никаких следов ран на его боках и ляжках. Все зажило. «У львов, – сказал мне Розенгрен, – большинство шрамов через некоторое время исчезает, кроме тех, что рядом с носом или пастью». Си-бой начал новую жизнь на новом месте с новыми львицами и выглядел вполне благоденствующим. Он и Хильдур стали отцами нескольких пометов львят. Всего лишь прошлой ночью – так нам рассказал Николс, который сам видел это – самки из прайда Вумби убили антилопу канну. Это очень крупная добыча, и Си-бой наложил на нее царственную лапу, заявляя свое право есть первым. Ел он в одиночку, выбирая лучшие куски, но не много, а затем позволил подойти к туше львицам и детенышам. Хильдур отсутствовал – по-видимому, составлял компанию другой течной самке. Так что эти двое неплохо устроились, наслаждаясь всеми привилегиями самцов-резидентов. Однако всего через 12 часов мы поняли, что неприятности последовали за ними и на восток.

На следующий день ранним утром Розенгрен повез нас из лагеря Николса к реке, на поиски прайда Кибумбу. Несколько месяцев назад тамошние самцы исчезли – ушли в неизвестном направлении по неизвестным причинам, – и Розенгрену было интересно, не занял ли кто-нибудь их место. Это была его часть общей работы в рамках исследований Пэкера: вести хронику появлений и исчезновений, рождений и смертей, союзов и изгнаний, влияющих на размеры прайдов и их территорий. Если у Кибумбу появились новые самцы, то кто они? У Розенгрена было подозрение на этот счет, и оно подтвердилось, когда в высокой траве на берегу реки мы повстречались с Убийцами.

Они были красивы, эти черти, – четыре восьмилетних самца, отдыхающие в дружелюбной компании товарищей. Выглядели они грозно и самодовольно. Розенгрен сказал мне, что они, возможно, две пары братьев, родившихся в 2004 году с промежутком в несколько месяцев. Первым Убийцами их назвал в 2008 году другой полевой исследователь после того, как пришел к выводу, что они убили трех самок с радиомаяками – одну за другой – в водотоке немного западнее реки Серонера. Такая агрессия самцов по отношению к самкам не является чем-то совсем уж аномальным, и в некоторых случаях может способствовать выживанию, поскольку освобождает пространство для контролируемых ими прайдов, избавляя от необходимости конкурировать с самками, живущими по соседству. Но все же тот случай принес Убийцам дурную славу.

«Даже если побежденный лев не погибнет в свирепой схватке, он будет вынужден уйти прочь, истекая кровью, изувеченный и, возможно, обреченный на медленную смерть от инфекции или голода.»

Хотя Розенгрен и назвал мне их клички, сам он предпочитал называть этих самцов по номерам: 99, 98, 94 и 93. И правда, числительные, казалось, больше соответствуют тому ощущению темной угрозы, которая исходила от этих зверей. У самца 99, который лежал, повернувшись к нам в профиль, был нос римского сенатора и темная (хотя и не такая темная, как у Си-боя) грива. Разглядывая 99-ого в бинокль, я заметил несколько небольших ран на левой стороне его морды. Розенгрен подъехал чуть ближе, и двое львов, 93-й и 94-й, повернули головы в нашу сторону.

В золотистых лучах восходящего солнца мы увидели, что у них на мордах тоже остались следы боя: царапина на носу, вздутость, рана под правым ухом. «Свежие», – заметил Розенгрен. Ночью что-то случилось. И это была не стычка из-за еды: товарищи по союзу не причиняют друг другу такого вреда. Наверняка они столкнулись с другими львами. Когда день стал клониться к вечеру, мы поняли, что Си-бой исчез.

«Львы по большей части умирают из-за того, что их убивают сородичи, – сказал мне Крейг Пэкер в ответ на вопрос о смертности. – В нетронутой среде обитания причина смерти номер один – другие львы».

По меньшей мере 25 процентов смертей маленьких львят происходит потому, что их убивают новые самцы, только что взявшие прайд под контроль. Самки также при случае могут загрызть детенышей из соседних прайдов. Могут убить и взрослую самку, если та ненароком забредет на их землю: ресурсы ограничены, прайды строго блюдут свою территорию.

Союзы самцов – это настоящие банды, и, если чужой самец попытается заигрывать с их самками, его убьют. Даже если побежденный лев не погибнет в свирепой схватке, он будет вынужден уйти прочь, истекая кровью, изувеченный и, возможно, обреченный на медленную смерть от инфекции или голода. «Так что враг номер один для льва – это другой лев, – повторил Крейг Пэкер. – Именно поэтому они живут группами». Удержать территорию – жизненно важно, и стремление владеть самыми лучшими местами, которые Пэкер называет «горячими точками» – например, у слияния рек, где обычно бывает много дичи, – заставляет львов объединяться. «Единственный способ монополизировать одну из этих весьма ценных «горячих точек», – говорит Крейг. – Это собрать банду, где все действуют заодно».

Полученные Пэкером данные свидетельствуют о том, что, хотя численность прайдов и варьируется довольно широко – от одной взрослой самки до восемнадцати, – прайды средней численности более успешны в том, что касается защиты львят и охраны своей территории. Слишком маленькие прайды нередко теряют детенышей. Периоды течки у взрослых самок часто синхронизируются – в особенности в случае убийства всех детенышей, когда стрелки их внутренних часов сдвигаются, – так что потомство у разных матерей появляется на свет примерно в одно и то же время. Это позволяет создавать так называемые ясли – группы, в которых самки кормят молоком и охраняют не только своих собственных, но и чужих львят. Такая совместная материнская забота, эффективная сама по себе, объясняется еще и тем фактом, что самки в прайде связаны родственными узами и, таким образом, генетически заинтересованы в репродуктивном успехе друг друга. Однако слишком большие прайды тоже не особенно процветают – из-за чрезмерной внутрипрайдовой конкуренции. Оптимальное количество взрослых самок для прайда, по всей видимости, от двух до шести.

Союзы самцов подчиняются той же логике. Они образуются, как правило, из молодых львов, ставших слишком большими, чтобы оставаться в своем родном прайде, и вместе ушедших справляться с трудностями взрослой жизни. Одна пара братьев может объединиться с другой парой, своими сводными или двоюродными братьями, или даже с совершенно чужими львами-одиночками, которые попадаются им на пути. Если таких самцов, жадных до еды и ищущих возможность спариваться, соберется вместе слишком много, ничего хорошего не выйдет. Однако положение одинокого самца или слишком маленькой группы, скажем из двух львов, также незавидно.

В этом и заключалась проблема Си-боя: в отсутствие других товарищей, кроме Хильдура, красивого самца, охочего до амурных дел, но вовсе не до драк, он должен был в одиночку противостоять Убийцам, становящимся все более агрессивными. И, какой бы роскошной не была его черная грива, она не могла свести на нет троекратное численное преимущество врагов. Может быть, сейчас он был уже мертв.

Той ночью Убийцы совершили еще один бросок на новую территорию. Весь день они отдыхали на речном берегу, и солнце сушило раны на их мордах. Часа через два после заката они начали рычать. Затем поднялись с места, все трое, и с целеустремленным видом отправились в путь. Узнав об этом по рации от Николса, который следил за ними, мы с Розенгреном запрыгнули в его «лендровер» и бросились следом. Так началась ночь, которую я позже назвал Ночью погони.

Догнав машину Николса, мы пересели в нее и впятером – за рулем была Реба Пек, жена Николса – осторожно, с притушенными фарами, двинулись вслед за львами. У Николса были очки ночного видения и инфракрасная камера. Его ассистент и видеооператор Натан Уильямсон был готов в любой момент начать записывать звук или включить инфракрасный прожектор камеры. Наш «лендровер» напоминал боевой корабль, начиненный журналистским вооружением, медленно плывущий вслед за львами. А те не обращали на нас ни малейшего внимания – их мысли были заняты чем-то другим.

Мы следовали за львами по старой буйволиной тропе, потом по густым зарослям акаций. Пек терпеливо вела машину между норами трубкозубов, по хрупким веткам колючих кустарников, через топкое речное русло. «Только не увязни!» – думали мы все: в такой опасной близости от Убийц никому не хотелось вылезать из машины, чтобы толкать ее. И мы не увязли. Львы шли, выстроившись в колонну, не меняя скорости и не торопясь. Мы следили за ними в свете притушенных фар, а когда его не хватало, пользовались монокулярным тепловизором. Сидя на раскачивающейся крыше «лендровера» и глядя в тепловизор, я видел четыре львиных тела, светящихся, как свечи в темной пещере.

Внезапно рядом с нами появилась еще одна крупная фигура. В луче моего налобного фонаря сверкнули чьи-то оранжевые глаза. Это была львица, решившая сообщить Убийцам о своем присутствии. Розенгрен не смог разглядеть ее за то мгновение, что она была освещена, но, по всей видимости, самка была течная. Подчиняясь половому влечению, она шла на безумный риск. Когда Убийцы, заметив львицу, свернули в ее сторону, она игриво бросилась прочь. Все четверо устремились за ней, и на какое-то мгновение мы подумали, что упустили их. Однако преследование продолжил лишь один самец – больше той ночью мы его не видели. Остальные трое, едва отвлекшись на флирт, снова построились в колонну и продолжили свой марш-бросок.

Они пересекли колеи, выбитые в земле колесами автомобилей, – это была главная «дорога» с запада на восток, которой мы пользовались, когда выезжали из лагеря. Время от времени львы останавливались, чтобы оставить пахучие метки: терлись лбами о кусты, царапали землю и метили ее. Это не была тайная вылазка – они громко заявляли о своем присутствии. Жаль, заметил Розенгрен, что у нас нет какого-нибудь прибора, считывающего эти запахи. Львы тем временем свернули и теперь направлялись в сторону лагеря Николса. Натан Уильямсон связался с кухонной командой и предупредил, что из палаток лучше не выходить. Однако три льва на наш маленький палаточный лагерь, источающий запахи попкорна, жареной курицы и кофе, обратили не больше внимания, чем на нас самих; не дойдя до него около четырех сотен метров, они остановились и легли поспать. Мы с Розенгреном, приведя назад другую машину, остались следить за Убийцами. Розенгрен лег спать первым и вскоре уже похрапывал на заднем сидении, а я остался на страже. Через полчаса львы встали и снова пустились в путь; я разбудил Розенгрена, и мы последовали за ними. Так все и продолжалось до самого утра: какое-то время львы шли, потом недолго спали, а мы с Розенгреном менялись ролями. Иногда, во время остановки, они снова начинали хором рычать. Рык трех львов, когда его слышишь вблизи, производит сильное впечатление: громкий, но хриплый и грубый, он полон первобытной мощи, уверенности и угрозы. Никто не отвечал на этот вызов. В предрассветные часы трио повстречалось с одинокой газелью Томсона; бедняжка, должно быть, испугалась до жути, но львы лишь обозначили попытку ее поймать, и она ускакала прочь, живая и невредимая. Когда рассвело, они снова вернулись на дорогу после большой петли по территории Вумби и направились на запад, к знакомому копье, где можно было спрятаться от солнца в тени. На этом мы с Розенгреном их и оставили. Объяснений ранам на мордах Убийц, равно как и отсутствию Си-боя, мы так и не нашли.

В тот же день после полудня, мы обнаружили прайд Вумби на копье Зебры, в паре километров к югу от того места, где Убийцы совершили вторжение на его территорию. Возможно, прайд привело сюда угрожающее рычание чужаков, а может быть, они забрели сюда по случайности. Мы насчитали трех самок, с благодушным видом отдыхающих в тени среди гранитных выступов, и восьмерых львят. Еще одна самка, как нам было известно, была в отлучке с любвеобильным Хильдуром. Си-боя не было. Его отсутствие казалось зловещим знаком.

На следующий день мы вернулись к копье Зебры. Хильдур и его пассия присоединились к прайду, но Си-боя по-прежнему не было. Розенгрен предложил съездить к копье Гол. Если повезет, найдем там прайд Симба Восточный – возможно, он с ними. «Да, – сказал я, – судьба Си-боя интересует меня в первую очередь, я хочу отыскать его, живым или мертвым». И мы поехали на юго-запад, Розенгрен надел наушники и прислушивался к радиосигналам из прайда Симба Восточный. Мы нашли их у небольшого копье вблизи главного копье Гол: три самки и три львенка расположились среди блестящих на солнце камней. И снова – никаких следов Си-боя.

Розенгрен признался, что тоже беспокоится. Разумеется, его работа заключалась не в том, чтобы переживать за любимчиков, а в том, чтобы наблюдать за всем, что происходит; и все же – у него были свои любимчики. «Кажется, – грустно сказал он, – Си-бой стал жертвой Убийц».

Когда закат окрашивал горизонт за нашими спинами в лиловый цвет, мы снова подъехали к копье Зебры. Николс и Пек по-прежнему были там, вместе с Вумби, которые тесно сбились в траве и принялись рычать.

Николс и Пек уехали в лагерь. Розенгрен подвел наш автомобиль по широкой дуге поближе к лежащим Вумби. Теперь к самкам присоединился и Хильдур, его глубокий бас скрежетал и гремел, едва не раскачивая машину. Когда львы замолчали, мы снова стали напряженно вслушиваться. И снова – ничего. Я был готов уехать. Что касается статьи, то я собирался закончить ее словами: «Си-бой пропал без вести, возможно, мертв».

«Подождите-ка!» – шепнул Розенгрен. В окружавшей нас темноте послышался какой-то шорох. Проведя лучом фонаря слева направо, через Хильдура и остальных, Розенгрен остановил его на новой крупной фигуре с очень темной гривой. Си-бой. Он вернулся. Он прибежал на зов.

Его морда была гладкой, на боках и ляжках – ни царапины. Две ночи назад Убийцы сцепились явно не с ним. Си-бой удобно устроился рядом с самкой в радиоошейнике. Скоро он снова будет спариваться. Это был восьмилетний лев, здоровый и грозный.