Прага-68: за вашу и нашу цензуру

40 лет назад войска Варшавского Договора оказали народу Чехословакии «братскую помощь», о которой он не просил. Как явствует из опубликованных в наши дни документов, главной причиной этого шага стала отмена в «братской стране» цензуры. Ничего другого пражские реформаторы сделать не успели.

Помощник Горбачева Анатолий Черняев, долго работавший в международном отделе ЦК КПСС, приводит в своих воспоминаниях слова Брежнева, сказанные после поездки в Прагу в декабре 1967 года:

«Первый секретарь Новотный жалуется на членов президиума, те норовят отозвать меня в сторонку, кроют первого секретаря. Зачем мне это? Не хватало в их внутреннюю склоку лезть. Пусть сами разбираются».



Прага 1968: из архивов Би-би-си

Через девять месяцев Брежнев не просто «влез» во внутренние дела Чехословакии, а направил туда войска. Что же случилось?

«Демократизация — это контрреволюция»

Реформаторские замыслы экономического гуру «пражской весны» вице-премьера Оты Шика не шли дальше «рыночного социализма» и полного хозрасчета, да и те не начали осуществляться.

Возникшие ближе к лету разговоры о возможной легализации социал-демократической партии Чехословакии и проведении альтернативных выборов так и остались разговорами.

В отличие от Венгрии 1956 года, в Чехословакии никогда не ставился вопрос о выходе из Варшавского Договора.

Одним из первых деяний Александра Дубчека, возглавившего правящую компартию 5 января 1968 года, стала отмена цензуры и указание партийным органам информировать общество о своей деятельности. В СССР впоследствии это назовут «гласностью».

Весной 1968 года чехословацкое общество еще не столкнулось с проблемами, которые влекут за собой любые реформы, не успело разочароваться и расколоться, а просто наслаждалось полузабытой и желанной свободой.

Реакция Москвы последовала незамедлительно.

Если мы потеряем Чехословакию — я уйду с поста генерального секретаря
Леонид Брежнев
Уже в конце февраля первый секретарь ЦК компартии Украины Петр Шелест, сопровождавший Брежнева на торжества по случаю 20-летия ЧССР, записал в дневнике: «Действуют скрытные силы, завладевшие всеми средствами массовой информации, всякие клубы и общества».

На заседании политбюро 23 мая, где обсуждался доклад министра обороны Гречко о визите в Чехословакию, Брежнев подытожил: «Либерализация и демократизация — это, по сути, контрреволюция».

5 апреля пленум ЦК компартии Чехословакии принял «Программу действий КПЧ», в текст которой вошла придуманная публицистом Радованом Рихтой формулировка: «социализм с человеческим лицом». В Москве это восприняли как вызов: а у нас, по-вашему, какое?

26 апреля секретариат ЦК КПСС снял будущего «прораба перестройки» Егора Яковлева с должности главного редактора журнала «Журналист». Его вина состояла в том, что он опубликовал в профессиональном издании текст нового чехословацкого закона о печати.

С 17 по 25 мая в Карловых Варах отдыхал советский премьер Алексей Косыгин. На заседании политбюро 27 мая он выразил крайнее возмущение: попросившие его об интервью местные тележурналисты задавали неудобные вопросы, а потом передали запись в эфир без купюр!

27 июня в чехословацких газетах появился манифест интеллигенции «Две тысячи слов», подготовленный писателем Людвиком Вацуликом. Документ не содержал ничего особенного, кроме обращения к руководству страны продолжать реформы, и моральных призывов говорить правду.

Тем не менее, судя по дальнейшему ходу событий, именно он переполнил чашу терпения советского руководства.

2 июля Гречко предложил «создать сильную группировку на границе и держать ее в полной готовности».

Решение «помочь чехословацкому народу навести порядок в стране» было принято на заседании политбюро 5 июля.

Даже членам ЦК КПСС, собравшимся 17 июля на пленум, об этом не сообщили. Большинство из них узнало о вторжении из газет.

Не исключено, что советские лидеры беспокоились за «порядок» не только в Чехословакии, но и у себя дома. По мнению ряда историков и публицистов, мысль о возможности альтернативного социализма была для них невыносимее, чем откровенная контрреволюция.

В советском самиздате тогда появилось стихотворение:

«Знаю я, что будет лучше,
Потому что по земле
Ходит наш, советский Дубчек,
Скоро будет он в Кремле».

Ждать своего Дубчека СССР предстояло еще 17 лет.

Чья рука?

«Весь ход действий, чувствовалось, направляли опытная рука ЦРУ и разведорганы ФРГ, — писал Шелест. — К сожалению, наша разведка была слабо внедрена».

Между тем в Чехословакии открыто действовало представительство КГБ с обширным штатом сотрудников и большим количеством полуофициальных и негласных «друзей» во всех эшелонах местной власти. Сотрудничество с Лубянкой не только не влекло обвинения в измене, но зачастую становилось залогом успешной карьеры. Западные разведки и мечтать не могли о таких возможностях.

По имеющимся данным, накануне вторжения советские разведчики и их коллеги из стран Варшавского пакта активно занималась «спецоперациями» для оправдания будущих силовых действий.

В мае в газете «Берлинер цайтунг» появилась сенсационная информация: в Праге видели восемь американских танков!

Решение о вводе войск будет осуществлено, даже если это поведет к третьей мировой войне
Маршал Андрей Гречко
Оказалось, снимался исторический фильм, никаких танков не было, а была толпа статистов в американской военной форме.

В середине июля по анонимному письму недалеко от западной границы полиция обнаружила пять ящиков с американскими автоматами времен Второй мировой войны.

Советские газеты написали: США уже снабжают контрреволюционеров оружием.

Однако сотрудники чехословацкого МВД установили, что автоматы ранее хранились на складе Группы советских войск в ГДР.

Такой же конфуз случился с сообщением о найденных в тайниках радиостанциях, якобы тайно доставленных из ФРГ. Оказалось, что тайники давным-давно заложила чехословацкая госбезопасность на случай войны.

Когда в стране начался сбор подписей под требованием разогнать милицию, министр внутренних дел Йожеф Павел выяснил, что занимаются этим чехословацкие чекисты по распоряжению его же собственного заместителя Вилиама Шалговича, известного связями с КГБ.

Советские агенты, выдававшие себя за западных туристов, расклеивали в Праге подстрекательские листовки.

«Правда» опубликовала «план идеологических диверсий против Чехословакии», якобы разработанный ЦРУ. После 1991 года выяснилось, что документ подготовила служба «А» КГБ СССР.

Кодовое название подразделения представляло собой первую букву фразы: «активные действия». Так на профессиональном жаргоне именовались мероприятия по дезинформации.

Даже ценой мировой войны

В 9 утра 18 августа в зале на втором этаже здания министерства обороны СССР, где собрался высший генералитет, появился маршал Андрей Гречко.

О ходе совещания рассказал в своей книге «Вторжение. Чехословакия. 1968» генерал Александр Майоров — бывший командующий 38-й общевойсковой армией, одной из трех, которым предстояло осуществить оккупацию.

Запретив присутствующим делать какие-либо записи, Гречко объявил: «Я только что вернулся с заседания политбюро. Принято решение на ввод войск стран Варшавского Договора в Чехословакию. Это решение будет осуществлено, даже если оно приведет к третьей мировой войне».

Вы что, правда не понимаете, с кем имеете дело?
Янош Кадар в разговоре с Александром Дубчеком
Действительно, обсуждалась не только чехословацкая операция, но и готовность вооруженных сил к ядерному конфликту.

Командующий десантными войсками Василий Маргелов отрапортовал: «Товарищ министр, все семь дивизий [ВДВ], готовы разнести в клочья любого противника!».

«Спокойно, генерал», — остудил его Гречко.

После вторжения на полузакрытых лекциях о международном положении представители партийных комитетов «доверительно» сообщали слушателям, что советские войска якобы на считанные дни опередили американцев и западных немцев, уже изготовившихся к прыжку в Чехословакию.

Сложно сказать, насколько советские власти занимались пропагандой, а насколько сами находились в плену антизападной паранойи.

Виктор Суворов, в 1968 году еще не автор «Ледокола», и даже не сотрудник ГРУ, а командир танкового взвода в Прикарпатском военном округе, в книге «Освободитель» сообщал, что советским командирам перед началом операции ставили задачу быть готовыми к встрече с танками НАТО, огня не открывать, но стараться продвинуться как можно дальше, поскольку не исключено, что придется делить Чехословакию на «западную» и «восточную».

Между тем, по воспоминаниям советского посла в Вашингтоне Анатолия Добрынина, который 21 августа попросил Линдона Джонсона срочно принять его, президент США в первые минуты, похоже, мучительно вспоминал, что это за страна — Чехословакия, и где находится.

Ограниченный суверенитет

Весной 1968 года советский посол в Праге Степан Червоненко на заседании политбюро доложил о неизбежных политических издержках в случае силового решения.

В перерыве, вспоминает Червоненко, Брежнев подсел к нему и доверительно сказал: «Если мы потеряем Чехословакию, я уйду с поста генерального секретаря!».

Бывшего партийного работника, ставшего дипломатом, не удивило, что генеральный секретарь говорил о суверенном государстве как о советской собственности.

На встрече с членами чехословацкого руководства в Москве, состоявшейся уже после вторжения, Брежневу пришлось аргументировать свою позицию.

«Во внутренней политике вы делаете то, что вам заблагорассудится, не обращая внимания на то, нравится нам это или нет, — заявил он. — Чехословакия находится в пределах тех территорий, которые в годы войны освободил советский солдат. Границы этих территорий — это наши границы. И так будет всегда».

Когда на Западе нарекли эту концепцию «доктриной ограниченного суверенитета», в Москве возмутились и назвали сам термин антисоветской клеветой.

«Братья по классу»

Лидеры других стран Варшавского пакта не могли быть главными виновниками оккупации соседней страны, но стали активными соучастниками.

Оснований опасаться чехословацкого примера у них было больше, чем у вождей СССР.

Александр Дубчек (фото Хорста Майерхофера)
Александр Дубчек не соответствовал образу коммунистического функционера
Особое усердие проявили Владислав Гомулка и Вальтер Ульбрихт.

Гомулка на встрече 13 июля едва ли не кричал на Брежнева, обвиняя его в бездействии.

Чтобы не вызывать воспоминаний о немецкой оккупации Чехословакии, советское руководство до последнего момента не хотело привлекать к участию в операции армию ГДР, но Ульбрихт настоял: «Мы тоже входим в Варшавский Договор!».

Только Янош Кадар, за плечами которого был опыт Будапешта 1956 года, попытался по-дружески предостеречь Дубчека.

За четыре дня до вторжения он попросил о срочной встрече и предупредил, что если Дубчек немедленно не начнет сам «наводить порядок», то оккупация неминуема.

Чехословацкий лидер не поверил. Тогда, как вспоминал Дубчек, Кадар «с нотками отчаяния в голосе» спросил: «Вы правда не понимаете, с кем имеете дело?».

news.bbc.co.uk/hi/russian/international/newsid_7557000/7557036.stm