387
0,1
2016-07-25
Исповедь мамы: раз ты сидишь дома, ты скучная клуша
«Чегоооо?» – пренебрежительно фыркнула она перед дверью в туалет: красивая, подкрашенная, на каблучках – на мою просьбу, и отвернулась. А я уговаривала Алису потерпеть, всего две девушки впереди, а потом сразу ты, но кабинка одна.
Это нормально, это стандарт. Они никогда не помогут.
Ладно, это слишком громко сказано про «они никогда». Несправедливо и обидно. Я неправа. Но, знаете, когда едешь с ребенком куда-то, места уступают мужчины всех возрастов и женщины – только взрослые женщины. Только взрослые.
Однажды, когда Алиса была маленькая, я выскребалась с коляской из магазина, и никак не могла победить дверь. Попросила помочь идущую по тротуару девушку, а она шарахнулась от меня с возмущением. Как если бы она коснулась коляски, то заразилась бы. А другая, постарше, молча подошла и помогла. И сказала – только не переживайте, я-то уже знаю, каково это, а она – еще нет.
Это отчетливое и мгновенное разграничение до сих пор поражает мое воображение. Как только ребенок оказывается снаружи, хоп – и ты во вражеском стане «мамаш». Потому что у тебя нет прежней легкости и мобильности, ты медленная и зависимая, потому что ребенок твой не ходит бесшумно по тротуару, опустив голову и ставя ножки в первую позицию, как только останавливается, а еще он вопит и визжит, и ложится спать в девять, и не спит днем. И ты, черт возьми, нуждаешься в помощи. Ладно, даже не в помощи. В человеческом отношении. Тебе хочется, чтобы бездетные подруги с тобой разговаривали хотя бы иногда и хоть изредка спрашивали, как у тебя дела. Но – раз ты сидишь дома, ты скучная клуша. Зачем тратить время на клушу, действительно?
Или вот – кормление. Сколько возмущенных молодых женских лиц в Москве я огребла, пока успокоением для ребенка было только молоко. «Фууу, ну как можно выставляться, тошнит», – сказала одна такая своей подружке, проходя по скверу мимо. Однажды, затащив синего от ора младенца в какой-то церковный сад, и, наконец, дав желаемое, я увидела приближающегося человека в рясе. Все, думаю, хана. А он только усмехнулся и преувеличенно тихо прошелестел мимо. Да, он же не молодая свободная женщина.
А вот еще страшное слово: самолет. Вопящих детей в самолете мне было очень жалко и раньше, но теперь мне, ехидне, больше жалко родителей, потому что я хорошо знаю, как это. Как прилипает к спине одежда, потому что по ней, по спине, течет холодный пот – ведь тебе кажется, что твой ребенок кричит громче всех, и вооон та девушка смотрит на тебя как на врага, ведь ей очень мешает вопль твоего ребенка, у которого уши заложило.
Эскалатор. О, это отдельная песня. В одной руке – коляска/самокат, в другой – ребенок. А знаете, как страшно не держаться за поручень, когда надо еще и ребенка удержать, если что? О, я стала умная. Раньше я просила девушек. Теперь прошу только мужчин.
Молодым женщинам ты, «размножившаяся самка», мешаешь везде. Мешаешь в ресторане, даже если ребенок не бегает и не кидается под ноги официантам, просто одним своим присутствием. Вспомните «Секс в большом городе»: как одна из подружек, кажется, Саманта, стала кричать на маму, сын которой ел спагетти. Неэстетично ел, и Саманте это очень мешало жить. Ну, некрасиво потому что. Фу.
Ты мешаешь им на пешеходном переходе, потому что слишком медленно твой «спиногрыз» перебегает дорогу перед ее «Бентли». И они иногда даже коротко и раздраженно сигналят: биби, иди уже, курица. А иногда – мамы, заклинаю, будьте внимательны!!! – они просто не останавливаются. Они едут, а потом еще матерят тебя из окошка: мол, куда лезешь, не видишь, я тороплюсь, а ты свое уже отторопилась. Так, я переходила Каретный ряд по пешеходному переходу, дочери был месяц, и она была в коляске-люльке. Остановились все ряды, кроме крайнего правого. Лицо девушки за рулем того белого «Мерседеса» я запомню навсегда.
Мешаешь им на тротуаре, ведь посторониться и пропустить коляску – это труд и раздражение, это почти всегда поджатые губы. Мешаешь в очереди в супермаркете, когда они каменеют затылком, лишь бы не пропустить вперед женщину с ноющим ребенком. Действительно, с какой стати? У них же обеденный перерыв.
Мне кажется, причина тут биологическая, зашифрованная в спинном мозгу, – ведь самка с детенышем съедает больше еды.
И еще – бесконечное словосочетание «молодая и успешная» похоже на фашистский лозунг. Потому что как только ты «мама», ты перестаешь быть «молодой» (еще поправилась килограммов на пять, да?!) а «декрет» не подразумевает «успешность» (во всяком случае, личную). Не вписывающиеся в лозунг достойны презрения.
Ты, уставшая, не выспавшаяся, изо всех сил старающаяся, чтоб было хорошо, чтоб никто не кричал, не плакал, запомни! Ты почти всегда (заметьте, я говорю – «почти всегда», я не говорю «все», но – «многие»), так вот – ты почти всегда априори враг тем, кому раньше могла бы быть подругой. И да, они считают, что ты бездельница и лентяйка, ты же не р а б о т а е ш ь. Понятно, да? Ты варишь борщ, а не совершаешь трудовые подвиги. Когда я уходила в декрет, одна прекрасная дама фыркнула и сказала: «Одной курицей стало больше!» О, как я боялась стать курицей, когда ходила беременная. Больше всего на свете. Я вопила, что выйду на работу в два ребенкиных месяца и буду таскать ее с собой в люльке. Но да, мне хватило мозгов. Или инстинктов.
И, кроме того, они отлично знают, в чем ты неправа и как на самом деле надо. Какой должен быть сад и когда туда отдавать, когда учить язык и как приучать к горшку. Но самое главное – не помогут. Нигде. Ни на эскалаторе, ни в дверях, ни в длинной очереди паспортного контроля. Забудьте. Утешайтесь тем, что почти всех их ждет то же, что и вас. Точнее, нас. Некоторых, правда, не ждет – но это совсем другой разговор.
Автор: Анастасия Томская
Это нормально, это стандарт. Они никогда не помогут.
Ладно, это слишком громко сказано про «они никогда». Несправедливо и обидно. Я неправа. Но, знаете, когда едешь с ребенком куда-то, места уступают мужчины всех возрастов и женщины – только взрослые женщины. Только взрослые.
Однажды, когда Алиса была маленькая, я выскребалась с коляской из магазина, и никак не могла победить дверь. Попросила помочь идущую по тротуару девушку, а она шарахнулась от меня с возмущением. Как если бы она коснулась коляски, то заразилась бы. А другая, постарше, молча подошла и помогла. И сказала – только не переживайте, я-то уже знаю, каково это, а она – еще нет.
Это отчетливое и мгновенное разграничение до сих пор поражает мое воображение. Как только ребенок оказывается снаружи, хоп – и ты во вражеском стане «мамаш». Потому что у тебя нет прежней легкости и мобильности, ты медленная и зависимая, потому что ребенок твой не ходит бесшумно по тротуару, опустив голову и ставя ножки в первую позицию, как только останавливается, а еще он вопит и визжит, и ложится спать в девять, и не спит днем. И ты, черт возьми, нуждаешься в помощи. Ладно, даже не в помощи. В человеческом отношении. Тебе хочется, чтобы бездетные подруги с тобой разговаривали хотя бы иногда и хоть изредка спрашивали, как у тебя дела. Но – раз ты сидишь дома, ты скучная клуша. Зачем тратить время на клушу, действительно?
Или вот – кормление. Сколько возмущенных молодых женских лиц в Москве я огребла, пока успокоением для ребенка было только молоко. «Фууу, ну как можно выставляться, тошнит», – сказала одна такая своей подружке, проходя по скверу мимо. Однажды, затащив синего от ора младенца в какой-то церковный сад, и, наконец, дав желаемое, я увидела приближающегося человека в рясе. Все, думаю, хана. А он только усмехнулся и преувеличенно тихо прошелестел мимо. Да, он же не молодая свободная женщина.
А вот еще страшное слово: самолет. Вопящих детей в самолете мне было очень жалко и раньше, но теперь мне, ехидне, больше жалко родителей, потому что я хорошо знаю, как это. Как прилипает к спине одежда, потому что по ней, по спине, течет холодный пот – ведь тебе кажется, что твой ребенок кричит громче всех, и вооон та девушка смотрит на тебя как на врага, ведь ей очень мешает вопль твоего ребенка, у которого уши заложило.
Эскалатор. О, это отдельная песня. В одной руке – коляска/самокат, в другой – ребенок. А знаете, как страшно не держаться за поручень, когда надо еще и ребенка удержать, если что? О, я стала умная. Раньше я просила девушек. Теперь прошу только мужчин.
Молодым женщинам ты, «размножившаяся самка», мешаешь везде. Мешаешь в ресторане, даже если ребенок не бегает и не кидается под ноги официантам, просто одним своим присутствием. Вспомните «Секс в большом городе»: как одна из подружек, кажется, Саманта, стала кричать на маму, сын которой ел спагетти. Неэстетично ел, и Саманте это очень мешало жить. Ну, некрасиво потому что. Фу.
Ты мешаешь им на пешеходном переходе, потому что слишком медленно твой «спиногрыз» перебегает дорогу перед ее «Бентли». И они иногда даже коротко и раздраженно сигналят: биби, иди уже, курица. А иногда – мамы, заклинаю, будьте внимательны!!! – они просто не останавливаются. Они едут, а потом еще матерят тебя из окошка: мол, куда лезешь, не видишь, я тороплюсь, а ты свое уже отторопилась. Так, я переходила Каретный ряд по пешеходному переходу, дочери был месяц, и она была в коляске-люльке. Остановились все ряды, кроме крайнего правого. Лицо девушки за рулем того белого «Мерседеса» я запомню навсегда.
Мешаешь им на тротуаре, ведь посторониться и пропустить коляску – это труд и раздражение, это почти всегда поджатые губы. Мешаешь в очереди в супермаркете, когда они каменеют затылком, лишь бы не пропустить вперед женщину с ноющим ребенком. Действительно, с какой стати? У них же обеденный перерыв.
Мне кажется, причина тут биологическая, зашифрованная в спинном мозгу, – ведь самка с детенышем съедает больше еды.
И еще – бесконечное словосочетание «молодая и успешная» похоже на фашистский лозунг. Потому что как только ты «мама», ты перестаешь быть «молодой» (еще поправилась килограммов на пять, да?!) а «декрет» не подразумевает «успешность» (во всяком случае, личную). Не вписывающиеся в лозунг достойны презрения.
Ты, уставшая, не выспавшаяся, изо всех сил старающаяся, чтоб было хорошо, чтоб никто не кричал, не плакал, запомни! Ты почти всегда (заметьте, я говорю – «почти всегда», я не говорю «все», но – «многие»), так вот – ты почти всегда априори враг тем, кому раньше могла бы быть подругой. И да, они считают, что ты бездельница и лентяйка, ты же не р а б о т а е ш ь. Понятно, да? Ты варишь борщ, а не совершаешь трудовые подвиги. Когда я уходила в декрет, одна прекрасная дама фыркнула и сказала: «Одной курицей стало больше!» О, как я боялась стать курицей, когда ходила беременная. Больше всего на свете. Я вопила, что выйду на работу в два ребенкиных месяца и буду таскать ее с собой в люльке. Но да, мне хватило мозгов. Или инстинктов.
И, кроме того, они отлично знают, в чем ты неправа и как на самом деле надо. Какой должен быть сад и когда туда отдавать, когда учить язык и как приучать к горшку. Но самое главное – не помогут. Нигде. Ни на эскалаторе, ни в дверях, ни в длинной очереди паспортного контроля. Забудьте. Утешайтесь тем, что почти всех их ждет то же, что и вас. Точнее, нас. Некоторых, правда, не ждет – но это совсем другой разговор.
Автор: Анастасия Томская
