Джеймс Роудс: Найди то, что ты любишь, и позволь этому убить тебя

Моя жизнь концертирующего пианиста может быть разочаровывающей, одинокой, деморализующей и выматывающей. Но стоит ли она этого? Да, без тени сомнения.

После неизбежного «Сколько часов в день вы практикуетесь?» и «Покажите ваши руки», то, что чаще всего люди говорят мне, когда слышат, что я пианист, это «Я играл на пианино в детстве. Я, правда, сожалею, что бросил». Я представляю писателей, которые потеряли счет людям, которые говорят им о «книге внутри них».

Кажется, мы превратились в общество, оплакивающее и потерявшее творчество. Мир, где люди просто сдались (или в которых были вбиты представления) лунатическому хождению на работу, домашним делам, выплатам по ипотеке, мусорной еде, мусорному ТВ, мусорному всему, разозленным бывшим женам, детям с синдромом дефицита внимания и гиперактивностью, и соблазну съесть фастфудного цыпленка в ходе переписки с клиентами в 8 часов вечера в выходной день.





Посчитайте. Мы можем функционировать – иногда весьма блестяще – при шести часах сна в сутки. Восемь часов на работу было более чем достаточно на протяжении столетий (о, отчаянная ирония в том, что мы на самом деле работаем больше с тех пор, как изобрели Интернет и смартфоны). Четыре часа вполне достаточно, чтобы позаботиться о детях, убрать квартиру, поесть, помыться и разнообразное прочее.

И нам остается шесть часов. 360 минут на то, чтобы заняться тем, что мы хотим. И все, что мы хотим, это застыть и дать еще больше денег Саймону Коуэллу (популярный британский ТВ-ведущий)? Прокрутить ленту Твиттера и Фейсбука в поисках романтики, бромансов, кошек, прогнозов погоды, некрологов и сплетен? Испытать ностальгию, болезненно напившись в пабе, где вы даже не можете закурить?

Что, если бы вы могли знать все, что необходимо об игре на пианино, в течение часа (что-то подобное утверждал покойный великий Гленн Гульд, что я считаю, правда)? Основы того, как практиковаться и читать музыку, физическую механику движения и положения пальцев, все инструменты, необходимые, чтобы и правда сыграть произведение – они могут быть написаны и распространяться как инструкция по самостоятельной сборке мебели; это упадет на вас, чтобы заставить вас кричать, и рыдать, и вбивать ногти в пальцы в надежде расшифровать нечто невыразимо чужеродное пока; и если вам очень повезет, в конце концов, вы получите нечто напоминающее конечный продукт.

Что, если за пару сотен фунтов, вы могли бы получить старое пианино на Ибей? И тогда вам бы сказали, что с хорошим учителем и 40 минутами практики в день, вы можете выучить пьесу, которую вы всегда хотели уметь играть, за несколько коротких недель? Это стоило бы учебы?

Что, если бы вместо читательского клуба, вы присоединились к писательскому клубу? Где каждую неделю вы должны были бы (правда должны) приносить три страницы вашего романа, повести, пьесы и читать им вслух?

Что, если вместо того, чтобы платить 70 фунтов в месяц за членство в фитнесс-клубе, который наслаждается, заставляя вас чувствовать жирным, виноватым и бесконечно далеким от человека, за которого вышла замуж ваша жена, вы купили бы несколько пустых холстов и немного краски, и проводили каждый день, рисуя вашу версию «я тебя люблю», пока вы не поймете, что любая женщина, стоящая этого, прыгнула бы за вами (как Джек за Роуз в «Титанике") просто за это, несмотря на отсутствие кубиков у вас на животе?

Я не играл на пианино 10 лет. Десятилетие медленной смерти на алчной работе в Сити, в погоне за тем, что никогда не было на первом месте (безопасность, самуважение, Дон Дрейпер, хотя и на несколько сантиметров ниже, и на несколько женщин меньше).

И только когда боль неделания стала сильнее, чем воображаемая боль делания этого, я как-то нашел в себе силы заняться тем, чего я на самом деле хотел и чем был одержим с 7 лет – быть концертирующим пианистом.

По общему мнению, я двинулся несколько экстремальным путем – отсутствие дохода в течение пяти лет, шесть часов в день интенсивной практики, ежемесячно четыре занятия на полный день у потрясающего и безумного педагога в Вероне, жажда того, что было так необходимо; это стоило мне моего брака, девяти месяцев в психиатрической больнице, большей части моего достоинства и потери около 16 кг веса.

И этот горшочек с золотом на другом конце радуги, возможно, не тот диснеевский хэппи-энд, каким я его представлял, лежа 10-летним в постели и слушая Горовица, исполняющего Рахманинова в Карнеги-Холле.

Моя жизнь наполнена бесконечными часами повторяющейся и расстраивающей практики, одинокими номерами отелей, изворотливыми фортепьяно, агрессивно-злобными отзывами, изоляцией, запутанными поощрительными программами авиакомпаний, психотерапией, растягивающейся нервной скукой (подсчитываю потолочные плитки за кулисами, пока заполняется зал), перемежаемой короткими моментами крайнего напряжения (сыграть 120 тысяч знаков по памяти в правильном порядке правильными пальцами, правильным звуком, с правильным нажиманием на педали, параллельно рассказывая о композиторах и их произведениях, и зная, что в зале находятся критики, записывающие устройства, моя мама, призраки из прошлого, и они все смотрят) и возможно, самым сокрушительным – пониманием, что я никогда, никогда не дам идеальный концерт. И только может быть когда-нибудь, с удачей, тяжелым трудом и здоровенной дозой само-прощения, он будет «довольно хорошим».

И еще. Неописуемая награда взять стопку исписанной чернилами бумаги с полки в музыкальном магазине Chappell на Бонд стрит. Приехать на метро домой, положить партитуру, карандаш, кофе и пепельницу на пианино и спустя несколько дней, недель или месяцев быть способным исполнить нечто, что безумный, гениальный, слабоумный композитор 300 лет назад услышал в своей голове, в то время как его разум исчезал от горя, или любви, или сифилиса.

Музыкальное произведение, которое всегда будет сбивать с толку величайшие умы мира, которой просто не может иметь смысла, оно все еще живет и плывет в эфире и будет это делать еще многие столетия. Это невероятно. И сделал это я. Я делаю это, к моему продолжающемуся удивлению, все время.



Правительство урезает музыкальные программы в школе и сокращает субсидии на искусство с таким же ликованием, как ведет себя патологически американский ребенок в Баскин Роббинс. Так если это касается человека, разве не стоит бороться своим маленьким способом?

Так что, напишите свою чертову книгу. Выучите прелюдию Шопена, сходите на выставку Джейсона Поллока с детьми, проведите несколько часов в написании хайку. Сделайте это, потому что это имеет значение даже без фанфар, денег, славы и фотосессии в журнале Heat, что все наши дети теперь думают, что и они теперь вправе, потому что Гарри Стайлз (участник музыкальной группы One Direction) сделал это.

 



Как выйти из творческого тупика: 3 СЕКРЕТА Вуди Аллена

10 самых красивых голливудских актрис старше 50

Чарльз Буковски, герой экзистенциально-тревожных подростков всего мира, учит нас «Найди то, что ты любишь, и позволь этому убить тебя». Самоубийство с помощью творчества – это то, чего, возможно, жаждешь в эпоху, когда больше людей знают Кэти Прайс, нежели бетховенский концерт «Император».опубликовано 

Перевод колонки Джеймса Роудса в газете «Гардиан».

 

 



Источник: iva2012.livejournal.com/2506.html