372
0,1
2016-08-10
Не могу
Инна Яровая
Есть время веры, а есть сомнений,
есть время чуда, а есть – тоски…
От посвященья стихотворений
до боли той, что сожмет виски.
Игрушки детства – мой черный список
тому, чей фатум – небытие,
Не грешен он и не свят, но близок
пока на этой еще земле.
Перезагрузка… на вдохе – утро,
в нем бесконечность белей всего…
Он так хотел, чтоб я стала мудрой,
и знал, конечно, что без него.
Он – кровь по венам и воздух мая,
он – та любовь, что потом в стихах…
Мессия? Миссия? – След стираю
и жить пытаюсь на риск и страх.
Огонь в камине закаты плавит,
не Гамлет что уж… пожалуй, быть!
Рифмую строчки, точнее, память.
И все никак не могу забыть.
Есть время веры, а есть сомнений,
есть время чуда, а есть – тоски…
От посвященья стихотворений
до боли той, что сожмет виски.
Игрушки детства – мой черный список
тому, чей фатум – небытие,
Не грешен он и не свят, но близок
пока на этой еще земле.
Перезагрузка… на вдохе – утро,
в нем бесконечность белей всего…
Он так хотел, чтоб я стала мудрой,
и знал, конечно, что без него.
Он – кровь по венам и воздух мая,
он – та любовь, что потом в стихах…
Мессия? Миссия? – След стираю
и жить пытаюсь на риск и страх.
Огонь в камине закаты плавит,
не Гамлет что уж… пожалуй, быть!
Рифмую строчки, точнее, память.
И все никак не могу забыть.