Перечница.

А еще случаются иногда истории с этаким налетом мистицизма, что ли, если не знать всей информации.
На дворе начало нынешнего века, молодой лейтенант приезжает в гости к родителям в Киев. Родители на даче. Но кушать все равно хочется. Откапывает он в холодильнике пельмешки, благополучно их варит. И, с мыслью, «А поперчить», берет новенькую перечницу «Berghoff» и приступает к процессу. Здесь надобно заметить, что эта посуда тогда только начала здесь появляться и стоила, по тем временам, денег достаточно серьезных. Для молодого лейтенанта – уж во всяком случае.
И вот крутит он этот чудный прибор и вдруг – бац. Видит трещину. Большую. А в семье у него была добрая традиция.
Если что-то ломалось, то было связано, как правило, с ним. А если не с ним, то это что-то не ломалось.
Поэтому, совершенно естественно, первая мысль – «Попал». Потому как наборчик такой тянул примерно на треть лейтенантской получки. Денег за весь набор откровенно жалко. И два дня, как беговой осел, мечется он по стольному граду в поисках отдельно взятой перечницы. И, все-таки, находит. Ставит на место потерпевшей и, никому о происшествии не сказав, отбывает к себе в часть.
В следующий его приезд в родные пенаты, после вступительно-приветственной части, происходит следующий разговор с мамой (видать, у той наболело и спать не давало):
— Слушай, а перечницы могут затягиваться?
— Ну, как тебе сказать, мама. Нанотехнологии – штука, конечно, хорошая. Но, сомнительно, чтобы их внедрили в процесс изготовления кухонной посуды. А в чем, собственно, дело.
— Ну тут, понимаешь, я месяца полтора назад уронила перечницу. Она треснула. Приезжаем с дачи – целая. Мистика какая-то.
Вот и думай, что лучше – сказать: «Мама, я тут перечницу разбил» и услышать спокойное: «Ладно, сынок. Ближайшие три года домой не приходи». Или вот так. Вроде как правильнее, по сути. Но с мистикой.