+10702.74
Рейтинг
29237.12
Сила

Anatoliy

Je t'aime

Дмитрий Черашний
г. Киев




… последний, смятый лист календаря
подвёл итог победам и потерям:
короче дни, закрыты плотно двери,
мечты сгорают, новых не даря.
Неискренни улыбки и слова,
обыденны желания, обряды
набившего оскомину уклада:
«Привет!» «Ага...» — в ответ поцеловал.
Привычки — не подруги, не любовь.
Они — как галстук, как «Шанель» на теле:
удавкой, ароматом одолели
до ужаса! До выходки любой.
За окнами растаял первый снег -
надежда или долгожданный повод
«крест Анны» заменить на «крестик» новый,
изящный, лёгкий. Мучает во сне
коварный бес, толкает под ребро,
нашёптывая хитро так, с ухмылкой:
«Не бойся, на арене есть опилки -
сомнения и прочее отбрось...»

Антре!
Вы гаер!
Рыжий ли, шатен
в манеже жизни, вотчине абсурда.
Вам зрители завидуют, вас судят
в репризе под названием «je t'aime»…

Пантун расставания

Елена Уразова
г.Воронеж




Как ты там, далеко без меня?
Расставание было ошибкой.
Жизнь ползёт тихоходной улиткой
По листу бесконечного дня.

Жизнь ползёт тихоходной улиткой.
Ночи в мире по-прежнему звёздны.
Пониманье пришло слишком поздно.
Расставание было ошибкой.

Пониманье пришло слишком поздно,
Что слова — суть великого дара.
Мы речами достигли Тартара.
Ночи в мире по-прежнему звёздны.

Мы речами достигли Тартара,
Они ядом сочились, пьяня.
А в душе, словно след от огня,
Что слова — суть великого дара.

А в душе, словно след от огня,
Он горит, наполняя жизнь болью.
Приглашаю на праздники я
Одиночество нынче к застолью -
Ты, увы, далеко от меня.

Городская история

Наталья Сидорова
г. Подольск,




Не отвернуться от действительности сложной,
хотя, бывает, жутко хочется. Ну что ж
поделать, если нестерпимо, невозможно
и больно видеть, как живёт на свете бомж.

Ещё больнее то людское безраличье,
с каким столкнуться можно запросто сейчас.
Хотя, по сути, что нормально, что прилично
решать здесь каждому приходится из нас.

Но вот однажды по-другому, как ни странно,
я посмотрела, чем обычно, на бомжа:
старик в оборванных лохмотьях у фонтана
для птиц отламывал кусочки от коржа.

Бросал их стае голубиной прилетевшей,
ловили крошки воробьишки на лету.
А вы представьте, что небритый, поседевший,
с вихрами путанными — он являл мечту!

В его глазах светилось радужное счастье,
какого хочется любому пожелать!
Я поняла тогда — не всё здесь в нашей власти,
дана не каждому такая благодать.

Мне не забыть ту бородатую улыбку
и мудрый взгляд, который обожает мир.
Пускай бродяга — социальная ошибка,
но отдыхает рядом с ней духовный клир.

Иллюзорность

Елена Уразова
г.Воронеж




«Грядущего, теснящего меня,
не ведаю, а старого не помню.»
/Бахыт Кенжеев/

Грядущее в мечтаньях представляя,
Ему надежды посвящают люди,
В удачу верят, будучи у края.
И полон мир надуманных иллюзий,
Чей свет умело жизни грязь скрывает.

Привычна тяга к театральным маскам,
Продуманны или бездумны пьесы,
На декорациях облупленные краски —
Сквозь крылья ангелов фигуры бесов.

И повторяясь в каждом поколенье —
Летя на крыльях, шествуя по водам,
Напоминаньем о грехопаденье
Приходят беды под мечтаний своды.

Что прошлое? Грядущее в тумане.
А мы блуждаем в собственном обмане.

Судьба...

Дмитрий Черашний



Взять, забросить тетради, гусиные перья
на неделю. На год. Повезёт — навсегда.
И уйти налегке, оставляя за дверью
надоевших друзей и наскучивших дам,
о которых не раз в полумраке, в подвале,
увлечённо мечтал день и ночь напролёт.
И писал. Но прочтут эти письма едва ли — не поднимется ввысь из листка самолёт.
Сотни мёртвых лежат — не одна эскадрилья
оригами из мыслей — у каждой стены.
Здесь истлеют они. Жаль. А раньше бодрили
и казался придуманным «бал Сатаны».
Как жестока судьба! Из её лабиринта
не вернуться назад — жизнь почти прожита.
Тонет плотик мечты. Сердце гулко, как рында,
бьётся, стонет в груди: как же так, как же так…
Нечем выразить мысли — изломаны перья.
В полумраке подвала застыли года.
Отступился. Ушёл, оставляя за дверью
неизвестных друзей и придуманных дам…

12.04



1242 — Ледовое побоище. А было ли побоище-то и каковы его масштабы. Затруднительно с уверенностью утверждать что-либо по прошествии семи с половиной веков. И не только по той причине, что основную картинку для сегодняшнего восприятия создал Эйзенштейн знаменитым фильмом «Александр Невский». Понятно, с точки зрения воспитания народа в духе патриотизма и ощущения непреходящего превосходства перед иноземцами — это шедевр. Однако, с точки зрения исторической — лажа полная. Начиная с того, что благодаря фильму пошло гулять «псы-рыцари», что совершенно дико. Да, Reitershunde созвучно корнем с Hund, но это рыцари-монахи, а не собаки. Экипировка рыцарей — тоже та еще. А предатель Твердило облачен вообще в какой-то дикий микс из турецкой шапочки и кирасы, которой еще и в поекте не было.
Ну, да Бог с ним, фильмом, хотя он свое дело таки сделал. Вопрос в том, что об этой битве можно сказать только одно — она была. Все. Остальное — полет фантазии. Даже битва на Неве, за что Александр и получил погоняло, описана гораздо подробней. Ибо описания «самовидцев» сильно смахивают на поток сознания во время шаманского транса. Здесь и «божий полк», который помог Александру, и чего не найдешь. Авторы просто целые блоки из Библии вставляли в описание битвы.
А вот западные источники называют это событие иначе: «Сражение на озере Пейпус». Ну, по-эстонски так Чудское называется. Так вот, в Ливонской рифмованной хронике о упоминается, что: «Там было убито двадцать братьев-рыцарей, а шесть было взято в плен. Таков был ход боя. Князь Александр был рад, что он одержал победу».
Забавно? Так я вам скажу: гарнизон Пскова, освобожденного Александром незадолго до этого (а немцы заняли его в сентябре 1241), состоял из 2 (!) рыцарей. ДВУХ, блин!!! Понятно, при них были слуги и прочие воины, но этих двух вполне хватало, чтобы держать город.
Так сколько могло быть рыцарей? Можно и посчитать. Каждым рыцарским замком владел один рыцарь. Был у него помощник-кастелян, вооруженный немного похуже, чем он сам. За период с 1230 по 1290 гг. Орден построил в Прибалтике 90 замков. Допустим, что все они уже существовали в 1242 году. Что мы имеем? Больше этого количества рыцарей в битве просто не могло быть, хотя, челяди, слуг и наемников на каждого приходилось по 20 и более человек… Несметное, блин, полчище
И вишенка на тортик. За год этого, в апреле 1241 года, Бату-хан разнес вдребезги пополам христианское войско в битве при Легнице. Там были и поляки, и и тевтонцы, и много еще кого. То есть, осмелились они поднять руки нечистые на потомка Чингиза. А по закону Яссы — за такое смерть. Вскоре, однако, Бату пришлось вернуться на курултай, но весной 1242 Невский был в Орде на встрече с ханом, ибо призван был письмом грозным. "…Аще хочеши съблюсти землю свою" — то есть если хочешь сберечь землю свою, то приходи скоро ко мне и увидишь честь царства моего. Письмецо весьма веское. Находясь в Орде, Александр Невский побратался с сыном Бату Сартаком (правда, этот факт рядом историков оспаривается). Таким образом, он и сам сделался «сыном» хана-чингизида! После этого «отец-хан» просто не мог не помочь своему «сыну-князю», и, скорее всего, войском подсобил.
И кто разносил на Чуди «войско несметное» тевтонского ордена — тот еще вопрос…

1961 — Он сказал «поехали». В принципе, писано-переписано. Добавить стоит не тиражируемую фразу Королева: «Только бы слетал и вернулся живым!». Ибо шансы были 50/50.
Ну и — всенародное ликование для широких масс, болезненная шпиля в зад США — для руководства, старт пилотируемых программ, начало Космической эры (по большому счету)
«В ярко-оранжевом скафандре я, наверное, выглядел странно, — делился Гагарин. — Первые «земляне», женщина и девочка, боялись подойти ко мне поближе"

И это - всё.

Нина Гейдэ
г. Копенгаген




За мной приедет датский принц на белом пароходе и увезёт к белым чайкам и светлым чаяниям. Вся жизнь – сначала.
Копенгаген – торговая гавань. Лето. Белое Лего яхт на яхонтовой воде. Изгибы каналов. Как наливается радостным светом день. Тень Андерсена в таверне. Так, верно, творятся сны. Туманы предвосхищений – и щели нет для сомнений: впереди – сказка.
Скатывается дождевою слезою осень с нарумяненных щек средневековых домов. Быстро смывается летний грим. Ритм неулыбчивых буден. Мечется сердце под барабанную дробь чужой речи. Не вы-го-ва-ри-ва-ет-ся датский глагол. Голод на свои родные словечки. Гололёд чужого произношения – падаю, падаю, падаю. Голая пристань с замёрзшими птицами кораблей. Стальные кинжалы волн.
Зимняя темнота – не та нота. Датский принц превращается в надсмотрщика. Щека в щетине. Тина бытовых повторов. Чахлые выяснения нечаянных отношений. И это всё?
Одиночество – ночи стонут от пустоты. Я пробираюсь задворками бытия к себе самой, я хочу выйти на соборную площадь любви, но не знаю дороги. Дорогие, далёкие мои, почему я здесь? С детством уже не расстаться, оно навсегда – мишки, зайчики, ирис «кис-кис», мамина тёплая ладонь – лад во всём и всё названо так напевно, так тревожно и нежно – по-русски.
Скинуть эту чужую лягушачью кожу, эту вечно настороженно-заискивающую улыбку – уличат в косноязычии или нет? Уличат. Улыбки лыковые, липовые. Иноязыкие улицы овеяны хладом, воздух лишён доброты. Добротность быта как арестантская шуба – и это всё? А что ты ещё хотела? Нежного переплетения пальцев? Жасминного запаха волос на подушке? Подумаешь – и так проживешь. Не проживу. Не приживусь. Прижимаюсь к холодному подоконнику. Подкована безразличием ко всему. Безразличие к безразличию к себе – главный совет психолога. Холодно. Холёный мир весь в заморозках безлюбья, и моего тепла не хватило, чтобы его согреть. Сгореть от любви – это на другой планете, это где-то очень далеко – там, где распускается сирень на школьном дворе, где я бегу и смеюсь, падаю на асфальт и обдираю коленку. Калека – это когда обдираешь душу. Душно.
Датский принц превратился в свинопаса – не спасся от сказки с плохим концом. Ему не нужна сирень – сирена финансового кризиса воет в его ушах и перекрывает все остальные звуки Вселенной. Всей ленью подсчитывать деньги восстаю и бегу к морю. Оно тоже холодное, но живое – мы оба умеем дышать полной грудью. Груды едва надкушенных, нераспробованных лет. И это всё? Русалочка приросла к камню. Ей уже не уплыть. А мне? Кто вытащит у меня из глаз льдинку – выиграет поединок со Снежной Королевой, посадит на лесного оленя и вернёт мне меня?
И тогда я скажу: я вернулась! – в многоголосицу улиц, пахнущих липовым цветом, в воркованье моих междометий, в щебетанье моих друзей – к моим берегам, к моим оберегам.
К радости прыгать на одной ножке. И это – всё.

Дождь-одиночка

Нина Гейдэ
г. Копенгаген




Это просто дожди зарядили отчаянно,
и ореховой хрупкой скорлупкой душа,
покружившись на месте, куда-то отчалила,
вдруг устав от бумаги и карандаша.

Поплыла в переулках ночных: апельсиновый
свет из окон, луну среди туч завитком –
всё вбирала душа и с бездомною псиною
обменялась, как с давней знакомой, кивком.

С неучёным котом разминулась: два камушка
изумрудных сверкнули во тьме колдовской.
Было грустно душе, потому что века уже
болен дождь-одиночка любовной тоской.

В бормотанье его всё невнятнее отзвуки
полдней страсти, её сладкожалящих ос.
Жизнь, пыльцой золотой трепетавшую в воздухе,
ломким крылышком бабочки ветер унёс.

Лишь один и остался под лампой настольною
остров света над белой равниной листа.
Ночь стучалась в дома забродившей настойкою
недосказанных слов от второго лица.

Прощаю

Виктория Егорова



За то, что согрелась, тепло отдавая.
Спасибо.
Сто раз повторю я легко, без усилий:
«Спасибо.
За долгие дни и бессонные ночи,
За почерк,
Которым писала тебе между строчек,
И прочее…
За то, что считала шагами минуты.
За утро,
Когда я от мыслей твоих просыпалась,
Как будто,
Мы знали друг друга сто лет или дольше,
И в прошлом
Мы были друзьями, ведь это – любовников
Больше.

За то, что друг другу не дав обещаний,
Прощались,
За то, что по скайпу ложилась под скальпель –
Прощаю.
За то, что кричать сквозь закрытые ставни
Устали,
За то, что странички «Инета» не стали
Мостами,
За то, что мы были, но больше не станем –
Прощаю...»

Умирает янтарная осень

Ира Берсет



Умирает янтарная осень
Под холодным дождём на рассвете.
Снова ветер… В стекле отражаясь,
Грустный профиль колеблется в свете.

Блеклый луч фонаря чуть мерцает,
Захлебнувшись свекольным туманом.
Слишком рано.., чтоб думать о вечном
Слишком поздно, чтоб верить обманам.

Хрипло взвизгнет рассерженный чайник,
Запотеют окно и ладони. Тихо в доме…
Лишь в вытяжке воет
То ли дождь, то ли осень от боли.

Огрызнётся усталое небо,
Расколовшись лазурным снарядом.
Где-то рядом… Нет смысла в сомненьях.
Просто жизнь… Просто осень… Так надо…