Правила жизни Юрия Никулина

Юрий Никулин — человек, который не нуждается в представлении, его знают все. Это был выдающийся человек, советский и российский актёр, артист цирка (клоун), телеведущий, участник Великой Отечественной войны. Далее мы хотим вам рассказать его слова и правила жизни, которую он прошел с высоко поднятой головой.





Я уже привык быть клоуном.

У меня всего лишь два недостатка. Плохая память и еще что-то.

Когда меня ругали за то, что я плохо запоминал даты, мать, защищая меня, говорила: «У Юры плохая память, не надо его ругать». «Ну да, плохая, — возражал отец. — Раз помнит все анекдоты, значит память хорошая».

Как же я завидовал другим ребятам, когда у них появлялись велосипеды! Я мечтал о велосипеде. И однажды купил три билета лотереи «Автодор» по полтиннику. И мой билет выиграл велосипед! Но выигрыш можно было получить и деньгами — сто пятьдесят рублей. А дома не было денег. Мама сказала: «Слушай, возьми деньгами, а мы тебе с отцом после купим». — «Я знаю, что не купите». — «Купим!» Не купили…

Покупать своему мужчине трусы — священное право каждой женщины.

Когда я стал ухаживать за своей будущей женой, она гордо объявила близким: познакомилась с артистом. Все просветлели: а из какого театра? «Он в цирке работает. Клоуном»

Слабый всегда уступает дорогу сильному, и только самый сильный уступает дорогу всем.

В первые дни войны на нашу территорию забрасывались немцы, переодетые в форму работников милиции, советских военных, железнодорожников. Многих из них ловили. Рассказывали, произошел и такой случай. Немец, переодетый в советскую военную форму, шел по Сестрорецку. На него неожиданно из-за угла вышел советский генерал. Немец растерялся и вместо того, чтобы отдать приветствие под козырек, выкинул руку вперед, как это делали фашисты. Его тут же схватили.

Это самое страшное, когда люди убивают людей.

Мне приходили письма с самыми невероятными адресами. «Москва, самый Большой Театр. Никулину», «Москва. Кремль. Никулину». А был и такой адрес: «Почтальон, передайте это письмо артисту Никулину, который играл во многих кинах». И все эти письма дошли до адресата.

Впервые увидев себя на экране, я остолбенел. «Неужели я такой?» — поразился я. Не считая себя красавцем, я, в общем-то, думал, что выгляжу нормальным человеком, а тут на экране полный кретин с гнусавым голосом, со скверной дикцией.

Популярным меня сделало кино. Публика видела во мне балбеса, а я публике подыгрывал.

Прекрасно отношусь к своей популярности. Сижу как-то раз на скамейке. Идет женщина, ведет сопливого мальчика. Вдруг останавливается напротив меня как вкопанная и восклицает, обращаясь к сыну: «Узнаешь?!» Он ковыряет в носу и молчит. Она: «Узнаешь? Ну?» Молчит. «Юрий… Ну, Юрий...» Молчит. Она: «Ну, вспоминай… Юрий...» Мальчик выдавливает: «Гагарин». Она возмущенно и расстроенно: «Ну, какой же ты! Юрий Попов». Я молчу. Радуюсь.

Комедия — дело серьезное.

Я не забуду, когда в Москву приезжал Марсель Марсо. После выступления у него — такого усталого — все брали автографы. И даже корреспондент спросил: «Скажите, месье Марсо, это, наверное, ужасно? Вы такой усталый, весь мокрый, а вам приходится еще давать автографы!» Он ответил: «Да, вы знаете, это тяжело и не так уж приятно, но было бы гораздо хуже, если бы автографы не просили». Мне это понравилось.

Жизнь так полна и щедра, что человек всегда найдет, где досыта нахлебаться.

Водить меня учил шофер с «Мосфильма». На первой же учебной поездке я наехал точно на лопату дворника, тот покрыл меня матом и стребовал три рубля на во*ку. При первом же самостоятельном выезде меня оштрафовала милиция.

Никогда не мстите подлым людям. Просто станьте счастливыми. Они этого не переживут.

Летели из Австралии домой. На винтомоторном самолете. Тридцать шесть часов! Я тогда хорошо понял, почему Австралия никогда не воевала.

Гастролируя в одной из зарубежных стран, мы попали на прием в советское посольство. После приема посол, взяв меня под руку, привел к себе в кабинет. «Сейчас что-то покажу, — сказал он, открыл сейф и вытащил оттуда коробку с пленкой: — Это ваш „Пес Барбос“. Держу его в сейфе, чтобы подольше сохранился. По праздникам смотрим его всем посольством. А главное — показываем иностранцам перед началом деловых переговоров. Они хохочут, и после этого с ними легче договориться».



Слышать смех — радость. Вызвать смех — гордость для меня.

Я человек неприхотливый, мне очень мало нужно для счастья. Недавно на улице одна женщина кричала: «Какое счастье! Я купила копченой колбасы по десять рублей!» У нее на лице было настоящее счастье! И я был счастлив, глядя на нее.

Счастье — это очень просто. Я утром встаю. Мы с женой пьем кофе. Завтракаем. И я иду на работу в цирк. Потом я работаю в цирке. Вечером возвращаюсь домой. Мы с женой ужинаем. Пьем чай. И я иду спать.

Жизнь у людей отнимает страшно много времени.

До пятидесяти лет я жил в коммуналке. Никуда не писал и ничего не просил, потому что четверть цирковых артистов даже прописки не имели. А у нас все-таки было целых две комнаты: на меня, жену, сына и маму жены.

Раз в тысячу лет Бог спускается на землю и приглашает к себе трех правителей ведущих стран. И он отвечает на один их вопрос. И вот перед ним Тэтчер, Рейган и Горбачев. Рейган спрашивает: «Через сколько лет в США будет такая же жизнь, как у вас в раю?» Бог вытащил записную книжку, посмотрел и ответил: «Через 27 лет». Рейган расстроился: «Я не доживу...» Вторая Тэтчер: «А когда мы заживем, как в раю?» Бог сказал: «Через 35 лет». Тэтчер пустила слезу: «Жалко, я этого не увижу...» Третьим был наш Михаил Сергеевич: «Ну а в России когда рай будет? » Бог заплакал: «Я не доживу...».

Громче всего требуют тишины.

Больше я не выхожу на арену. Еще мог бы поработать, но, как сказал Леонид Утесов, лучше уйти со сцены на три года раньше, чем на один день позже.

Я свой тайм уже отыграл, сейчас — дополнительное время.

Когда думаешь о смерти — страшно. Где-то подспудно я думаю: дальше, там — ничего нет. Но подсознательно думаю, что, может быть, точка, частица моей, будем называть, души, моего существования, она, может быть, куда-нибудь перейдет.

Мое любимое занятие — жить.

По одной колее ночью из двух городов навстречу друг другу выходят два поезда. Они несутся друг на друга, не зная, что едут по одной колее. И все-таки они не встречаются. А знаете, почему? Не судьба!