2015-07-04

Афганистан, фото, много цветных!

Так как тема про Вторую мировую войну получилась очень удачной, вот еще одна:

Подборка про войну в Афганистане

взял отсюда и отсюда

Храни меня, мой талисман,
От беспощадности и мести!
Чтоб не расцвёл опять «тюльпан»
Неотвратимым «грузом двести».
Я в этой сказке о добре,
О справедливости и чести,
Как в танке, медленно горел
И становился «грузом двести».
Как тяжело убийцей стать!
Но лучше так, чем просто павшим…
Я научился убивать.
Я был мишенью. Был — стрелявшим.
Я там уже привык к войне
И к свёрлам пулевых отверстий.
И плыл по кодовой волне
Тот позывной: «тюльпан — груз двести».
И были тысячи Россий —
Маршрут «тюльпана» засекречен…
С мольбою: «Господи, спаси!»
Вновь в поминанье ставлю свечи.
Я не забуду зуд свинца
И звёздочки могильной жести:
Отправлены друзей сердца
Посылкой в рай «тюльпаном — двести».

Константин Оборин.

В последние годы Афганской войны основная тяжесть боевых действий легла на плечи спецназа. При этом за успех разведчики платили, к сожалению, весьма дорогой ценой.
В начале октября 1987 г. представители афганского МГБ обратились к советскому командованию за помощью в уничтожении крупной банды, контролирующей Кандагар и его окрестности. Операция была поручена 3-й роте 22-й бригады спецназа. Руководство операцией поручили зам.комбата — майору Удовиченко.
Отряд разведчиков скрытно выдвинулся к блокпосту на западной окраине Кандагара.
23 октября, с наступлением темноты, вышли к месту засады — кишлаку Кобай. Прочесав заброшенный кишлак, часть группы ушла, чтобы прикрыть отход основнвй группы и заняла позицию в заброшенном загоне для скота. Основная группа из 18 человек, во главе с м-ром Удовиченко и командиром роты капитаном Хамзиным, заняла два дома по бокам дороги, чтобы перекрёстным огнём уничтожить основные силы душманов.
Вскоре, после рассвета, появились первые вооружённые люди — передовой дозор врага. Их не удалось захватить бесшумно. Следующие, заподозрив неладное, открыли огонь. Вся зелёнка вокруг засверкала вспышками выстрелов. Из-за дувалов выкатилась чёрная масса стреляющих «духов» дико орущих «Аллах-Акбар». Первая атака была отбита. У разведчиков появились первые раненые и убитые. Группа сама оказалась в западне и фактически разделена на две части. В каждом из двух домов заняли круговую оборону.
Бились с отчаянием обречённых, ведь разведчиков в плен не брали. Особенно тяжело пришлось группе м-ра Удовиченко. Первыми выстрелами из гранатомёта «духам» удалось развалить часть стены и дом стал простреливаться. Разрывом гранаты оторвало руку пулеметчику сержанту Горобцу. Сам солдат, будто не заметил этого и продолжал вести огонь из пулемёта, пока не скончался от потери крови. Атаки не прекращались и боеприпасы были уже на исходе. Сержант Андрей Горячев отпугивал «духов», пуская сигнальные ракеты в упор, и собирал у убитых гранаты и патроны.

03
Бой шёл уже около пяти часов и практически все были ранены. Ст.л-т Чекин втащил в дом тяжело раненого сержанта Горячева и стал его перевязывать. «Духи» подходили вплотную к дому, поэтому приходилось отстреливаться. Разорвавшаяся граната развалила стену отделявшую разведчиков от «духов», при этом ранив и самого Чекина в грудь на вылет. Дом больше не мог служить защитой и м-р Удовиченко приказал отходить к другому укрытию. Отходить пришлось под огнём пулемётов противника. Добежать до кладбища и укрыться за могильными холмиками удалось только ст.л-ту Чекину. На земле неподвижно лежали м-р Удовиченко, с-т Горячев и ещё один разведчик. Ещё трое вернулись в разбитый дом и продолжали вести бой. Все трое были тяжело ранены и дождался своих только один. Тяжелораненый радист ещё два часа выходил на связь с командиром роты.
Группа прикрытия, находящаяся в четырёхстах метрах выше, ничем не могла помочь своим товарищам. Подойти по открытой местности они не могли (только бы зря раскрылись), но своё дело сделали. В самый разгар боя подъехал грузовик с подкреплением «духам» и остановился рядом с затаившимися разведчиками. Огонь спецназа был точен — подкрепление перестало существовать.
На исходе пятого часа боя пришла помощь. Два БТРа под прикрытием танка стали вывозить погибающий отряд. Меткими выстрелами танкисты заставили замолчать духовские безоткатные орудия и пулемёты. Один БТР вывез первую группу во главе с ротным Хамзиным. Второй БТР попал под огонь снайперов и был ранен командир второй роты Долженков. Танкисты и здесь помогли метким огнём. Забрав раненого разведчика и тела погибших (тех, кто оставался в разбитом доме из группы Удовиченко), БТР отошёл под прикрытие своих.
Не хватало нескотьких человек. Ст.л-т Чекалин, укрывшийся на кладбище, видел, как мимо промчался БТР, но его слабого крика никто не мог услышать. Тогда, потеряв всякую надежду на спасение, он встал в полный рост и пошёл в сторону своих. «Духи» открыли ураганный огонь. Но, видимо, Бог хранил его. Он добрался до своих и сообщил где лежат остальные. Вскоре вся группа была в сборе — живые и погибшие. Ни одного не оставили на поле боя. Так же, под прикрытием танка, группа ушла к своим.

Потеряв 9 человек убитыми и 11 ранеными, отряд уничтожил полторы сотни «духов», показав, как умеют воевать русские солдаты!

04
Из воспоминаний Хамзина Анвара Гумеровича.
«В начале октября 1987 года „хадовцы“ обратились к нашему командованию за помощью в уничтожении этой группировки. Выбор комбата остановился на моей роте, и на следующий день для полусотни разведчиков началась предметная подготовка. Общее командование было поручено майору Удовиченко, а меня назначили его заместителем.
Изучив карту и местность, мы решили встретить „духов“ в 4-5 км от Кандагара, в заброшенном кишлаке. Пройти мимо него они никак не могли — дорога была единственной.
23 октября, ближе к концу дня, через Кандагар прошла внешне самая обычная колонна: два затянутых тентами „Урала“ в сопровождении двух „бэтээров“.
Едва успевшие проскочить по светлому времени машины остановились, как бы на ночь, на первом под Кандагаром посту советских воинов. „Духовские“ наблюдатели, если они сидели на окрестных горочках, вряд ли могли что-нибудь заподозрить — таковы были общие правила для всех наших колонн.
Лишь с наступлением кромешной темноты начались превращения. Из кузова машин один за другим повылезали разведчики. Размяли затекшие ноги. После короткого ужина еще раз проверили оружие, подтянули снаряжение. Несмотря на небольшое расстояние до места засады — 7-8 км, шли почти четыре часа. Земля в этом районе буквально нашпигована минами — и своими, и чужими. Двигаться приходилось, руководствуясь каким-то особым чутьем, по крутым склонам, по неудобным участкам, где минировать никому в голову не придет. К полуночи вышли на последнюю горку. За ней весь в разбитых дувалах и заброшенных садах лежал кишлак Кобай.
Еще два часа ушло на прочесывание. И только потом лейтенант Саша Тура с группой в 20 человек остался прикрывать нас на этой горке. А мы с майором Удовиченко и 18 разведчиками спустились в кишлак и заняли два домика на окраине, между которыми шла дорога. План казался нам неплохим: бесшумно снять „духовские“ дозоры, огнем из всего оружия уничтожить основные силы моджахедов, а затем уйти под прикрытие группы Саши Тура.
Рассвело в начале шестого, прошло еще около полутора часов, прежде чем мы увидели первых людей. Если бы не автоматы за их плечами… Я подтолкнул Бахадыра: „Давай, Наимов, действуй!“.
Он и наводчик из ХАДа вышли из укрытия, приблизились к „духам“ и заговорили по-афгански, приглашая подойти поближе к нашему домику. В мгновение эти двое были сбиты с ног, обезоружены и связаны.

05
То же самое было проделано и со второй парой „духовских“ разведчиков. Не оказала сопротивления и третья пара. Но при обезоруживании следующего дозора один из „духов“ остался на месте, заподозрив неладное, он успел сорвать с плеча автомат и дать очередь.
В считанные секунды „зеленка“ ощетинилась яркими вспышками. Еще не зная точного расположения разведчиков, „духи“ били из оружия наугад, на звук только что прогремевшей очереди. Оказалось, что и „духи“ охотились за нами.
Наимов вместе с наводчиком из ХАДа кинулся к проезжающему трактору с прицепом, чтобы подогнать к группе и увезти ее под спасительную защиту горочки. Там, замаскировавшись и не вступая в бой, находилась группа Саши Тура.
— Уходим! Быстрее! Все за мной! Пленных с собой. Подтягиваемся к трактору…
Но считанные метры оказались непреодолимыми. Перед разведчиками встала сплошная стена свинца. Первым упал Бахадыр. Я понял, что дальше бежать бессмысленно. И группа, едва выскочив из домов, прижалась к глинобитным дувалам.
»Духи", обозлившись, что группа ушла с открытого места под прикрытие дувалов, сосредоточили массу огня на телах Наимова и наводчика, которые уже не ползли и лишь часто вздрагивали — их подбрасывало попавшими пулями, рвавшими плоть и одежду.
Бой развивался стремительно. Огонь оставшихся 18 стволов был страшен. В этой мясорубке невозможно было прицелиться. Спецназовцы просто водили прыгающими в руках автоматами по беснующемуся в двух десятках метрах людскому месиву. Прямо внутри этого клубка звонко рванули две Ф-1*, поднимая пыль и какие-то ошметки. Через несколько минут атака «духов» захлебнулась.

06
Воспользовавшись передышкой, мы выяснили, что один из домов, где расположилась наша группа, прилепился к глинобитному дувалу, по другую сторону которого рос сад. В этом доме находились Володя Удовиченко, врач Вася Чекин, радист Ваня Ошомок и еще восемь разведчиков. Через извилистую проселочную дорогу стоял наш домик, в котором укрылась моя группа в семь человек. Только мы успели переброситься парой фраз с майором Удовиченко, как после какой-то гортанной команды «духи» открыли по нам бешеный огонь из автоматов.
Мы образовали круговую оборону. Сквозь треск автоматных очередей раздался еще один гортанный выкрик, по которому «духи» снова бросились в атаку, на этот раз, охватывая нас полукругом. Но «карманная артиллерия» сработала четко: разрывы ручных гранат следовали один за другим, каждый раз укладывая на землю по 3-4 человека из атакующей цепи.
К нашему дому удалось подобраться только троим, которые затаились за стеной вне зоны видимости. Остальные «духи», потеряв человек тридцать, откатились за ограду сада. «Саня, за мной!» — крикнул я и рванул по коридору.

07
В проеме показался «душара» и бросил гранату. Я тут же срезал его короткой очередью, и мы с Саней упали на пол. Не успела осесть пыль, как оглушенный взрывом Серендеев подбежал к двери и, высунув руку, бросил наружу свою «эфку». Выждав, мы перепрыгнули через труп и одновременно ударили из автоматов в противоположные стороны, стоя спиной к спине. С двумя оставшимися «духами» тоже было покончено. Вернувшись в дом, я услышал, что ранен Колесников. Валера Лобов, наш санинструктор, перевязал рану, вколол промедол и хотел оттащить подальше от окна, где Колесников устроил небольшую амбразуру. Но Витя отказался и залег у своего пулемета.
У соседей дела обстояли хуже. Был убит Слава Горобец, двумя пулями в грудь тяжело ранило Володю Удовиченко — он уже умирал на руках у ребят.
… Уже после боя оставшиеся в живых ребята из группы Удовиченко говорили, что ясно слышали за дувалом английскую речь, тотчас дублировавшуюся на афганском. Участие американских советников было подтверждено позднее и агентурными данными наших комитетчиков, работавших с МГБ Афганистана…
Наше спасение пришло с мощным танком, который быстро заставил замолчать пулеметы и безоткатки «духов». Под его прикрытием за нами подъехали бронетранспортеры. Так закончился этот бой, в котором мы воевали против более чем 300 душманов — только перед нашими домиками их лежало около сотни. «Духи» лишний раз убедились, что спецназ умеет воевать и предпочитает смерть плену."

08
посвящалось освобожденному из плена капитану ВВ.

Я, как загнанный хищник, я пойман в капкан,
Я не смог умереть без приказа,
Я для «духов» обычный неверный шайтан,
Для себя же я — пленник Kавказа.

Здесь, в зиндане, темно, ноют раны давно,
Очень сыро и холодно телу,
В аккурат через час бить опять будут нас
И под ноги стрелять, надоело! 09
Но надежда не грех, ее искры горят,
Пусть — в плену, но меня не убили,
Как контрактников двух, из Поволжья, ребят
Тех, что с боя меня выносили.

Пусть голодный и злой, но я все же живой,
Пусть от сырости раны загнили,
«Духи» сделали ход, нынче слово за мной
И я сделаю, как нас учили.

10
Сам себя по щекам я хлестал иногда,
Прогоняя минутную слабость.
Крепче дух, ведь оружьем со мною всегда
Моя честь, моя Вера осталась.

Им ее не отнять, им меня не сломать,
Я добавлю еще и уменье,
Подготовлю момент, затаюсь, буду ждать,
Чтоб устроить потом представленье.

11
Черт возьми, думал я, я ж Толстого читал,
Про кавказского пленника повесть,
Разве думал тогда, разве я ожидал
У своей судьбы с Жилинской схожесть?

Каждый раз, когда люк открывался в зиндан,
Не скривлю: было страшно, боялся.
Думал я, вот и час твой пришел, капитан,
Но тем страхом я и укреплялся.

По два раза на дню меня били кнутом,
А в довесок, чтоб вновь не сбежал,
Один «дух» мне в подошвы да конским власом,
Видно, сволочь, Лескова читал.

На цементе насечек — 120 полос,
Это столько уже я в плену,
В луже видел себя, как я сильно зарос.
Рассмеялся. Чему? — не пойму.

13
И однажды услышал в округе стрельбу,
Крики, стоны, симфонию боя,
Это наши добрались до базы Абу,
Я кричал им, орал под землею.

Я себя заставлял, ты ползи, капитан,
Ты же слышишь, что кончился бой,
И открылся тут люк в мой холодный зиндан:
— Мы свои, мы, браток, за тобой.

14

Эти сто двадцать дней и сто двадцать ночей
В моей жизни, наверно, за треть,
Но я выдержал плен, не стыжусь я людей,
Им в глаза мне не стыдно смотреть. 15