80-ти летие Василий Макарович Шукшин.

25.07.1929 -02.10.1974.
Текста много. Пикчий на 20.
Источник: www.kalitva.ru/2007/04/29/vasilijj_...biografija.html

Василий Шукшин родился в селе Сростки Бийского района Алтайского края в крестьянской семье. Его родители были уроженцами той же местности и по социальному положению считались крестьянами-единоличниками, или середняками. Когда в 1930 году началась сплошная коллективизация, их заставили вступить в колхоз. Глава семьи — Макар Леонтьевич Шукшин — стал работать механизатором на молотилках, в деревне пользовался заслуженным уважением. Однако в дальнейшем это не спасло его от репрессий: в 1933 году Макара Леонтьевича арестовали.

В 22 года мать, Мария Сергеевна, осталась без кормильца с двумя малолетками на руках. Глухое отчаяние наводило на страшные мысли: отравить себя и детей. Помощи ждать было неоткуда. У сестер своих детей семеро по лавкам. Судьба уберегла от греха. Затем пришло трезвое осознание того, что надо жить, если не ради себя, то хотя бы ради детей. И вскоре Мария Сергеевна вышла замуж повторно, за односельчанина Павла Куксина.





Отчима своего Павла Куксина Василий Шукшин позже вспоминал как человека редкой доброты. Женился он по любви. А как иначе? Ведь вдовую взял, да с двумя детьми. И только начала налаживаться жизнь, как грянула война народная. «Второй отец» Шукшина ушел на фронт, а через год принесли похоронку.

Так и стал тринадцатилетний Василий Макарович главным мужчиной и кормильцем в доме. По воспоминаниям очевидцев, Шукшин рос мальчишкой замкнутым, что называется, «себе на уме». В общении со сверстниками он держал себя строго и требовал, чтобы те называли его не Васей, а Василием. Те, естественно, не понимали подобных просьб и частенько насмехались над товарищем. В таких случаях Шукшин поступал соответственно своему характеру — убегал в протоки Катуни и скрывался на ее островах по несколько дней.
Лет в пятнадцать к Василию пришла первая любовь. Это была четырнадцатилетняя девочка из их села Маша Шумская. Как и все деревенские пары, они сидели на лавочке до рассвета, гуляли по берегу, мечтали… Он провожал ее с тырла.

«Сейчас пишут, что тырло — это посиделки, — вспоминает Мария Ивановна. — А это ведь не так… Место такое было: где сейчас музей в Сростках, и от него переулок к клубу. Там и собиралась молодежь, гармонист играл, девушки пели частушки, плясали… Вот это и называлось тырло».



В шестнадцать лет, окончив семь классов, Шукшин уехал из Сросток: хотел «выйти в люди». С 1945 по 1947 годы он учился в Бийском автомобильном техникуме (35 км от Сросток), но закончить его он так и не сумел — чтобы прокормить семью, пришлось учебу бросить и устраиваться на работу.

Первым местом работы Шукшина стал трест «Союзпроммеханизация», который относился к московской конторе. Устроившись туда в 1947 году в качестве слесаря-такелажника, Шукшин вскоре был направлен сначала на турбинный завод в Калугу, затем — на тракторный завод во Владимир.

В апреле 1949 года последовала новая смена рабочего места — на этот раз его отправили на строительство электростанции на станцию Щербинка Московско-Курской железной дороги. Там он проработал несколько месяцев, после чего попал на строительство железнодорожного моста на станции Голицыне. Именно там (в октябре) его и застала повестка из военкомата о призыве на действительную военную службу.

Окончив учебку по специальности радиста, Шукшин в 1950 году попал в одну из частей Черноморского флота, дислоцированную в Севастополе. Во время службы Василий с Машей писали друг другу чуть не каждый день. И многие тогда им завидовали…

Однако прослужить «от звонка до звонка» Шукшину не удалось — в 1953 году у него обнаружилась язвенная болезнь желудка. По рассказам самого Шукшина, ему стало плохо прямо на палубе. Его скрутила такая адская боль, что он едва не потерял сознание. Видя это, врач приказал нескольким матросам срочно доставить его на берег. А на море в это время разыгрался шторм. Но иного выхода не было, и Шукшина положили в шлюпку. Позже В. Шукшин так вспоминал об этом: «Вот так раз — и вверх, а потом вниз проваливаешься. А боль — прямо на крик кричал: „Ребята, ребята, довезите!“ Стыдно, плачу, а не могу, кричу. А они гребут. Не смотрят на меня, гребут. Довезли».



Вскоре медицинская комиссия Главного военного госпиталя Черноморского флота комиссовала Шукшина. Возвращение в родные пенаты
После возвращения в 1953 году в родные Сростки, Василий и Мария сыграли свадьбу. Мария Ивановна говорит, что это было самое счастливое время. Василий экстерном сдал экзамены за 10 классов и поступил на работу в школу сельской молодежи в качестве учителя 5-7-х классов (преподавал русский язык и литературу) и одновременно директора.

Однако проучительствовал он недолго. Поступил было в автомобильный техникум, но вскоре понял, что и это не его стезя — поршни и цилиндры вгоняли его в тоску. Те же чувства он испытал, когда устроился работать инструктором Бийского райкома партии. И вот тогда Шукшин решил отправиться в Москву, поступать на сценарный факультет ВГИКа.

Мария не препятствовала мужу, поскольку видела, что тот просто бредил Москвой. Поддержала сына и мать Мария Сергеевна, более того, сделала все, что могла — продала корову и вырученные деньги отдала сыну.



В 1955 году Василий отправился покорять Москву, а Мария поехала в Новосибирск, поступать в пединститут… Поступление во ВГИК
Придя на сценарный факультет ВГИКа, Шукшин представил на суд экзаменаторов свои рассказы, которые были записаны в толстую амбарную тетрадь. Так как почерк у Шукшина был очень мелкий, а тетрадь была очень толстая, девушки в приемной комиссии читать написанное поленились, решив про себя, что этот абитуриент типичный графоман. Однако, чтобы не обижать его, решили посоветовать: «У вас фактурная внешность, идите на актерский». Вот что рассказывал бывший сокурсник Шукшина кинорежиссер А. Митта: «Тут от студентов Шукшин узнал, что есть еще и режиссерский факультет. А он понятия не имел, что есть такая профессия — режиссер. Думал, что для постановки фильма собираются артисты и договариваются между собой, как снимать. Оказалось, что режиссер — хозяин картины, главный человек. Тогда он подал на режиссерский.

Вгиковские педагоги боялись его брать. Он был правдолюбец, совершенно не понимал, что можно говорить, чего нельзя. Педагоги опасались, что он всех перебаламутит и их из-за него выгонят с работы. Но в него поверил Михаил Ромм…

Говорят, что на экзамене М.И. Ромм попросил Шукшина:
— Расскажите мне о Пьере Безухове.
— Я „Войну и мир“ не читал, — простодушно сказал Шукшин. — Толстая книжка, времени не было.
— Вы, что же, толстых книг никогда не читали? — удивился Ромм.
— Одну прочел, — сказал Шукшин. — »Мартин Иден". Хорошая книжка. Ромм возмутился:
— Как же вы работали директором школы? Вы же некультурный человек! А еще режиссером хотите стать!

И тут Шукшин взорвался:
— А что такое директор школы? Дрова достань, напили, наколи, сложи, чтобы детишки не замерзли зимой. Учебники достань, керосин добудь, учителей найди. А машина одна в деревне — на четырех копытах и с хвостом… А то и на собственном горбу… Куда уж тут книжки толстые читать…

ВГИКовские бабки были счастливы — нагрубил Ромму, сейчас его выгонят. А мудрый Ромм заявил: «Только очень талантливый человек может иметь такие нетрадиционные взгляды. Я ставлю ему пятерку».



Поступив во ВГИК, Шукшин поселился в общежитии института на Трифоновской улице. А в 1957 году вскоре в Сростки пришло письмо. Василий писал матери, мол, так и так, полюбил другую женщину, с Марией буду разводиться. Сельский почтальон по ошибке передал письмо Шумским. Тесть, Иван Степанович, поехал в Москву. Поговорил с зятем по душам. Пригрозил, что убьет, если тот не вернется к его дочери. Но у Шукшина уже была другая подруга жизни…

Но Мария ни когда не держала на него зла. Уже гораздо позже, после его смерти она скажет: «Почему-то я всегда о нем помнила. Иногда глаза закрою, а он у меня в глазах стоит. И даже с открытыми глазами я все равно его вижу — молодого, веселого… И чем это объяснить, даже не знаю».

Мария Ивановна так и осталась жить в селе и работать учительницей… Первые роли в кино
В 1956 году состоялся дебют Шукшина в кино: в фильме С. Герасимова «Тихий Дон» (вторая серия) он сыграл в крошечном эпизоде — изобразил выглядывающего из-за плетня матроса. С этого матроса и началась кинематографическая судьба Шукшина-актера.
Летом следующего года Шукшин оказался на практике в Одессе и совершенно внезапно получил приглашение от режиссера Марлена Хуциева сыграть главную роль в его фильме «Два Федора».

Фильм «Два Федора» вышел на экраны страны в 1959 году, и его премьера состоялась в столичном Доме кино на улице Воровского. Причем Шукшин это торжественное мероприятие едва не пропустил. Накануне он выпил лишнего, устроил скандал в общественном месте, и его задержала милиция. Когда об этом узнал Хуциев, он тут же бросился выручать Шукшина. Он приехал в отделение милиции и встретился с его начальником. Разговор был долгим, и страж порядка долго не хотел идти навстречу режиссеру. При этом его аргументы были довольно убедительными. «У нас перед законом все равны! — говорил он. — А артисту тем более непозволительно вести себя подобным образом!»

И все же Хуциеву удалось уломать милиционера. Судя по всему, решающее значение имело то, что Хуциев пригласил начальника отделения на премьеру картины, пообещал устроить ему лучшие места в зале. Так состоялась премьера этого фильма. Она оказалась очень успешной, и Шукшина-актера заметили.



Параллельно с успехами в кино довольно успешно складывалась и литературная судьба Шукшина. С третьего курса, по совету Ромма, он стал рассылать свои рассказы по всем столичным редакциям в надежде, что какая-нибудь из них обратит внимание на его труды. И он не ошибся. В 1958 году в журнале «Смена» был опубликован его рассказ «Двое на телеге». Однако эта публикация прошла не замеченной ни критикой, ни читателями, и удрученный Шукшин на время перестал рассылать свои произведения по редакциям.

Но уже в начале 60-х одно за другим стали выходить в свет литературные произведения Шукшина. Хронология этих публикаций такова: рассказы «Правда», «Светлые души», «Степкина любовь» были напечатаны в журнале «Октябрь» — в № 3 за 1961 год; «Экзамен» — в № 1 за 1962-й; «Коленчатые валы» и «Леля Селезнева с факультета журналистики» — в № 5 за тот же год.

В 1963 году в издательстве «Молодая гвардия» вышел первый сборник В. Шукшина под названием «Сельские жители». В том же году в журнале «Новый мир» (№2) были напечатаны два его рассказа: «Классный водитель» и «Гринька Малюгин» (цикл «Они с Катуни»).

Кино. Начало 60-х
В 1960 году Василий Шукшин окончил ВГИК. Его дипломная работа — короткометражный фильм «Из Лебяжьего сообщают» — осталась незамеченной. Фильм рассказывал об одном будничном рабочем дне сельского райкома партии в жаркий период летней страды. Посмотрев его, многие коллеги Шукшина посчитали фильм несовременным, в какой-то мере даже скучным.

Зато актерская карьера Шукшина в те годы складывалась гораздо успешнее, чем режиссерская. После фильма «Два Федора» приглашения сниматься посыпались на него со всех сторон. Буквально за короткий период Шукшин снялся в целом ряде картин: «Золотой эшелон» (1959), «Простая история» (1960), «Когда деревья были большими», «Аленка», «Мишка, Серега и я» (все-1962), «Мы, двое мужчин» (1963) и др.

На основе своих рассказов «Классный водитель» и «Гринька Малюгин», опубликованных в 1963 году, Шукшин вскоре написал сценарий своего первого полнометражного фильма «Живет такой парень». Съемки картины начались летом того же года на Алтае.
На главную роль — шофера Паши Колокольникова — Шукшин пригласил своего однокурсника по учебе во ВГИКе Леонида Куравлева, которого он уже однажды снимал в своей дипломной работе «Из Лебяжьего сообщают». На другие роли он пригласил ряд известных актеров, часть из которых согласилась работать с режиссером-дебютантом, часть — нет.



Картина «Живет такой парень» вышла на экраны страны в 1964 году и получила восторженные отклики публики. Хотя сам Шукшин был не слишком доволен его прокатной судьбой. Дело в том, что фильм почему-то записали в разряд комедий и, отправив в том же году на международный кинофестиваль в Венецию, выставили его на конкурс детских и юношеских фильмов. И хотя картине присудили главный приз, Шукшин таким поворотом событий был не удовлетворен. Ему даже пришлось выступить на страницах журнала «Искусство кино» (№ 9) с собственным пояснением к фильму. Вот что он заявил: «Я очень серьезно понимаю комедию. Дай нам бог побольше получить их от мастеров этого дела. Но в комедии, как я ее понимаю, кто-то должен быть смешон. Герой прежде всего… Герой нашего фильма не смешон».



В те же годы существенные изменения происходили и в личной жизни Шукшина. В 1963 году много говорили его романе с известной поэтессой Беллой Ахмадулиной, которую он даже снял в своей первой картине «Живет такой парень» (она сыграла журналистку). Однако, через несколько месяцев их роман благополучно завершился, и судьба свела Шукшина с другой женщиной — Викторией Софроновой. Было ей в ту пору 33 года, она была разведена и трудилась редактором в журнале «Москва».

Встретились они в Центральном доме литераторов на обсуждении его новой повести. По окончании встречи Виктория вместе с друзьями отправилась в кафе. Она вспоминает:
«Заказали столик, и вдруг туда же заходит Шукшин. С Беллой Ахмадулиной. У них тогда заканчивался роман, и это был их прощальный вечер. С ними были еще Андрей Тарковский с женой. Случайно или нет, но мы оказались с Шукшиным за столиками лицом к лицу. И весь вечер смотрели друг другу в глаза. Хотя мне, в общем-то, несвойственна такая смелость.

Потом он меня нашел. Я тогда только развелась с мужем, детей не имела… Жили мы вместе, но Вася часто был в разъездах, на съемках. Когда приезжал, к нам приходили его друзья: оператор Саша Саранцев, Вася Белов. Мы все спорили. Я и мама защищали советскую власть, а Вася ругал. У него же отец был репрессирован. И он вообще очень отличался от всех. В шкафу, например, у него стояла иконка.

Я Шукшина очень любила. А он был ревнив. Однажды даже подрался с Саранцевым из-за того, что тот, прощаясь, меня поцеловал.
Однажды он позвал меня на родину, в Сростки. Мать и сестра Василия мне показались строгими, но хорошими. До тех пор пока мы с Шукшиным были вместе, они поддерживали со мной отношения. Потом с Васей что-то произошло, он охладел. Я поняла, что мы скоро расстанемся. Сказала об этом ему. И вскоре забеременела...»

Видимо, первая серьезная трещина в их отношениях произошла летом 1964 года, когда Шукшин отправился в Судак на съемки фильма «Какое оно, море?» (режиссер Э. Бочаров). И там судьба свела его с 26-летней киноактрисой Лидией Федосеевой. Лидия Федосеева
Когда Федосеева узнала, что ее партнером по съемкам будет Шукшин (он должен был сыграть роль бывшего уголовника, матроса Жорку), она расстроилась. В кинематографической среде ходили разговоры о пьяных загулах этого человека, поэтому ничего хорошего от встречи с ним актриса не ждала. Был даже момент, когда она попросила режиссера подыскать, пока не поздно, замену Шукшину, иначе они все с ним намаются. Но режиссер заверил ее, что все будет нормально.



Первая встреча Шукшина и Федосеевой произошла в поезде по дороге в Судак. Она ехала в одном купе со своей дочкой Настей и операторами картины.

Л. Федосеева вспоминает: «Я потихоньку наблюдала за Шукшиным: глаза у него зеленые — веселые, озорные и хулиганистые. Компания оказалась на редкость приятной, и я запела. И запела — »Калину красную". Он вдруг странно посмотрел на меня и подхватил…
Когда же все заснули, чувствую, как кто-то входит в купе. Смотрю — Вася. Тихонько присаживается ко мне и говорит: «Ну, давай, рассказывай о себе». Всю ночь мы проговорили.

Когда ехали в автобусе в Судак, остановились в лесочке. Помню, я первая вошла в автобус, а Шукшин за мной и что-то под пиджаком держит. Спрашиваю: зверька поймал? А он мне — маленький букетик цветов. Потом узнала, что это были первые цветы, которые он подарил женщине. Я долго хранила их".

Между тем 12 февраля 1965 года у Виктории Софроновой родилась девочка от Шукшина. Ее назвали Катей. Через несколько дней Викторию с ребенком выписали из роддома, и когда они вышли на улицу, там их уже дожидался Шукшин. Но радостной встречи не получилось. Виктория уже знала, что ее любимый встречается с другой женщиной, и тут же потребовала от него сделать окончательный выбор. Но ничего вразумительного Шукшин ей сказать так и не смог. И она его выгнала. И хотя он и после этого продолжал приходить к ней и к ребенку, однако теплых отношений между ними уже не было.

В. Софронова вспоминает: «Вася оказался меж двух огней. Он жил то с Лидой, то со мной. Ему дали квартиру в Свиблове, и, когда у него что-то с ней не заладилось, она ушла, он пригласил нас с Катей к себе. Мы приехали, но мне было там неуютно, к тому же Вася пил. Мы уехали к себе...»



Тем временем творческая энергия Шукшина трансформируется в целый ряд новых литературных и кинематографических проектов. Во-первых, выходит новая книга его рассказов под названием «Там вдали...», во-вторых, в 1966 году на экранах появляется его новый фильм — «Ваш сын и брат», который через год удостаивается Государственной премии РСФСР имени братьев Васильевых.

Мысли о России привели Шукшина к идее снять фильм о Степане Разине. По словам Лидии Федосеевой, в течение всего 1965 года Шукшин внимательно изучал исторические труды о второй крестьянской войне, конспектировал источники, выбирал из антологий нужные себе народные песни, изучал обычаи середины и конца XVII века и совершил ознакомительную поездку по разинским местам Волги. В марте следующего года он подал заявку на литературный сценарий «Конец Разина», и эта заявка первоначально была принята. Съемки фильма намечались на лето 1967 года. Шукшин был целиком захвачен этой идеей и ради ее претворения в жизнь забросил все остальные дела: он даже прекратил сниматься в кино, хотя его звали к себе на съемочную площадку многие известные режиссеры. Только для С. Герасимова он сделал исключение, снявшись в 1966 году в эпизодической роли журналиста-международника в его картине «Журналист». Однако все оказалось напрасным — высокое кинематографическое начальство внезапно изменило свои планы и съемки фильма заморозило. При этом были выдвинуты следующие доводы: во-первых, сейчас нужнее фильм о современности, во-вторых, двухсерийный фильм на историческую тему потребует огромных денежных затрат. Короче, Шукшину дали понять, что съемки фильма о Разине откладываются на неопределенное время.

То же самое произошло и с другой идеей Шукшина — желанием экранизировать собственную сатирическую сказку «Точка зрения». Во время обсуждения этой заявки на студии имени Горького коллеги Шукшина внезапно приняли его идею в штыки. Известный режиссер С. Юткевич, к примеру, заявил: «Картина в целом предстает настолько неутешительной, что вряд ли она принесет много радости зрителям, даже желающим надсмеяться над своими недостатками и трудностями в наступающем юбилейном году» (приближалось 50-летие советской власти). Убийственные выводы коллег произвели на Шукшина тягостное впечатление. Пагубная привычка
Многие рассказывают о пристрастии Шукшина к спиртному. В чем же причина? Вряд ли стоит объяснять, почему в те годы пили многие выдающиеся артисты: Георгий Бурков, Владимир Высоцкий… Талантливые актеры всегда чувствуют окружающую их обстановку особенно тонко, и не всегда могут справиться с навалившейся на них системой.

Вспоминает С. Ростоцкий: «У меня в столе лежит копия письма, которое я однажды направил Василию Шукшину в его алтайские Сростки. Не так давно мне эту копию передала одна женщина. В свое время было очень тяжелое положение у Василия Макаровича — и творческое, и бытовое. Лечился он двумя способами: русским национальным напитком и поездками на родину в Сростки. Вот уехал он в очередной раз. Я в этот период фильм снимал. И вдруг вызывает меня директор киностудии имени Горького Григорий Иванович Бритиков и говорит: „Стас, с Васей плохо, поезжай, привези“. Не мог я тогда поехать — нельзя было бросить съемочную группу, остановить картину. Сел за это письмо. В нем я рассуждал о самоубийстве — все ведь боялись именно этого, что Шукшин что-нибудь с собой сделает. А я писал о своем поколении, о войне, о том, что вхожу в три процента счастливчиков 1922 года рождения, которые вернулись в мае 1945-го. Василий Макарович приехал. Надо было его знать… Он подошел ко мне в коридоре киностудии и пожал руку: „Спасибо“».



А вот что вспоминает о тогдашнем состоянии мужа Л. Федосеева-Шукшина: «Вася мог две-три недели пить, был агрессивный, буйный. Я выгоняла из дома всех, кого он приводил. На себе его не раз притаскивала… Когда же родилась Маша (в 1968 году), он бросил на время пить. Дети его спасли...»
Действительно — дети его спасли… Позже, когда Маша подросла, с Василием Макаровичем произошел случай, после которого он навсегда завязал со своей пагубной привычкой. Однажды Шукшин отправился с Машей гулять. По пути встретил приятеля, зашел с ним в забегаловку, выпили, разговорились. Про дочку, которую оставил на минутку у входа, забыл напрочь, а когда вспомнил и выскочил на улицу, ее уже нигде не было. В панике обежал весь район, все дворы и подъезды… Пока бегал, дал себе зарок: если найдет дочь — в рот не возьмет больше ни капли. Дочку он, наконец, нашел. Свое слово он сдержал до самой смерти, не нарушив зарок ни на Новый год, ни на день рождения…

Анатолий Заболоцкий, оператор фильмов Шукшина, рассказывал, что даже на съемках фильма «Они сражались за Родину», будучи в гостях у М. Шолохова, когда тот уговаривал его пригубить шампанского, отказался наотрез. На что Шолохов обиженно произнес: «Буду у тебя в Москве, чашки чаю не трону!..»



Через год после рождения Маши в семье Шукшиных на свет родилась еще одна девочка — Оля. Это радостное известие застало Шукшина в окрестностях Владимира на съемках очередной картины — «Странные люди». В основу ее легли три шукшинских рассказа: «Чудик», «Миль пардон, мадам!» и «Думы».

Путь этого фильма к экрану оказался довольно сложным. Целых восемь месяцев сдавал его Шукшин. В процессе съемок и сдачи его он успел сняться в нескольких картинах: у С. Герасимова в «У озера», у И. Шатрова в «Мужском разговоре», у Ю. Озерова в «Освобождении» и советско-венгерском фильме «Держись за облака» (в ноябре 1969 года слетал на съемки в Будапешт). А в начале следующего года фильм «Странные люди» наконец был принят и вскоре выпущен на экран.

В 1969 году В. Шукшину было присвоено звание заслуженного деятеля искусств РСФСР. Что касается творческих планов Шукшина в тот период, то его не оставляла надежда добиться постановки фильма о Степане Разине. В феврале 1971 года он пишет очередную заявку на имя директора киностудии имени Горького Г. Бритикова с просьбой разрешить ему снять эту картину. Но ему опять заявили, что сейчас нужнее фильм о современности, и в итоге уже второй раз Шукшин был вынужден снимать вместо «Разина» совсем другую картину.
Этим фильмом стали «Печки-лавочки». В своей заявке Шукшин так излагает содержание сценария этого фильма: «Это опять тема деревни, с „вызовом“, так сказать, в город. Иван Расторгуев, алтайский тракторист, собрался поехать отдохнуть к Черному морю. История этой поездки и есть сюжет фильма. Историю эту надо приспособить к разговору об:

1. Истинной ценности человеческой.
2. О внутренней интеллигентности, о благородстве.
3. О достоинстве гражданском и человеческом…»
На роль Ивана Расторгуева Шукшин с самого начала наметил своего любимого актера-Леонида Куравлева. Однако тот внезапно отказался от этого предложения и предложил Шукшину… взять эту роль себе. Шукшин так и сделал. И не ошибся. Н. Зоркая позднее писала: «Вот тут-то и обнаружилось, какого артиста имеет советский кинематограф в Василии Шукшине! Открылось во всю ширь широкого экрана, в максимальном приближении к нам на крупных и сверхкрупных планах: режиссер и оператор в „Печках-лавочках“ увлекались широким экраном и сверхкрупными планами, специально выделяли и укрупняли в лице человека как бы центральную „зону общения“ и мимической выразительности-глаза, губы. Наверное, юмор есть первое свойство актерской игры Шукшина в „Печках-лавочках“. И еще тонкая, просто филигранная, изысканная отделка роли». Однако публика, в отличие от критики, приняла этот фильм достаточно сдержанно.



В конце 1972 года Шукшин перешел со студии имени Горького на «Мосфильм». Сделано это было по одной причине: на «Мосфильме» ему пообещали помочь в осуществлении его давнего замысла — постановки фильма о Степане Разине. Однако и здесь ситуация с «Разиным» оказалась достаточно сложной. Руководители «Мосфильма» отделывались расплывчатыми обещаниями и конкретных сроков постановки Шукшину не называли. Ему даже пришлось искать помощи в ЦК КПСС, но и там ответ был туманный: «Мы постараемся разобраться...»
Тем временем, пока в ЦК разбирались, Шукшин приступил к съемкам очередной своей картины — «Калина красная». Работа над ней началась весной 1973 года в Вологодской области, под Белозерском. Как и в «Печках-лавочках», Шукшин в этой картине выступил в трех ипостасях: режиссер, сценарист и исполнитель главной роли. На встрече со зрителями в Белозерске той же весной Шукшин так объяснял замысел фильма: «Эта картина будет поближе к драме. Она — об уголовнике. Уголовник… Ну, какого плана уголовник? Не из любви к делу, а по какому-то, так сказать, стечению обстоятельств житейских…

Ему (Егору Прокудину) уже, в общем, сорок лет, а просвета никакого в жизни нет. Но душа-то у него восстает против этого образа жизни. Он не склонен быть жестоким человеком… И вот, собственно, на этом этапе мы и застаем нашего героя — когда он в последний раз выходит из тюрьмы. И опять перед ним целый мир, целая жизнь».

Заключительная часть работы над картиной совпала у Шукшина с обострением язвенной болезни. Вспоминает В. Фомин: «Я сам своими глазами видел, как буквально умирал, таял на глазах Шукшин, сбежавший из больницы, чтобы исполнить навязанные „исправления“ и тем самым спасти картину от худшего. „Калина красная“ была уже вся порезана, а самому автору надо было немедленно возвращаться в больницу. Но он боялся оставить фильм в „разобранном“ виде, чтобы как-то „зализать“, компенсировать нанесенные раны, хотел сам осуществить чистовую перезапись. Смены в тон-студии казались нескончаемыми — по двенадцать и более часов в сутки. Но буквально через каждые два-три часа у Василия Макаровича начинался очередной приступ терзавшей его болезни. Он становился бледным, а потом и белым как полотно, сжимался в комок и ложился вниз лицом прямо на стулья. И так лежал неподвижно и страшно, пока боль не отступала. Он стеснялся показать свою слабость, и его помощники, зная это, обычно уходили из павильона, оставляя его одного. Тушили свет и уходили.

Сидели в курилке молча. Проходило минут двадцать-тридцать. Из павильона выходил Шукшин. Все еще бледный как смерть. Пошатываясь. Как-то виновато улыбаясь. Тоже курил вместе со всеми. Пытался даже шутить, чтобы как-то поднять настроение. Потом все шли в павильон. И снова приступ...»

Фильм «Калина красная» вышел на экраны страны в 1974 году и буквально потряс зрителей. Без преувеличения можно было сказать, что ничего подобного в отечественном кинематографе еще не было. Рассказывает С. Бондарчук: «Помню один из первых просмотров фильма. Это было в Госплане СССР. Так случилось, что до последней минуты мы не знали, будем показывать фильм или нет. Все были очень напряжены, особенно Шукшин. Просмотр все-таки состоялся. Когда фильм окончился, зрители аплодировали и на глазах у многих были слезы, Шукшин все повторял мне: „Ты видишь, им понравилось!“ Он ликовал».

Фильм был необычен и для самого Шукшина. Ведь долгое время Шукшин считался исключительно мастером рассказов, представителем деревенской прозы, который и в кино («Живет такой парень», «Ваш сын и брат», «Странные люди», «Печки-лавочки») сожалел о губительном нравственном перерождении простых людей в условиях развития урбанизационных процессов. До «Калины красной» творчество Шукшина нередко оценивали с точки зрения противопоставления города и села, урбанистической безликости и деревенской естественности, бездуховности горожанина и глубинной связи сельского жителя с родной землей.

На VII Всесоюзном кинофестивале в Баку в апреле 1974 года «Калина красная» была награждена главным призом — первый случай в практике проведения отечественных кинофорумов. Причем жюри специально оговорило свое решение: «Отмечая самобытный, яркий талант писателя, режиссера и актера Василия Шукшина, главная премия фестиваля присуждена фильму киностудии „Мосфильм“ „Калина красная“.

Кроме этой награды, фильм в дальнейшем соберет и целый букет других: приз польских критиков „Варшавская сирена-73“, приз фестиваля в Западном Берлине и приз ФЕСТ-75 в Югославии. А самому актеру по опросу журнала „Советский экран“ эта картина принесла звание лучшего актера 1974 года.



Последний год жизни Шукшина складывался для него на редкость удачно как в плане творческом, так и личном. В 1973 году вместе с семьей он наконец переехал из тесной комнатки на Переяславской улице в новую квартиру на улице Бочкова. В свет выходит новый сборник его рассказов „Характеры“, который тут же становится главным событием в прозе и предметом острейших дискуссий. В Большом драматическом театре Г. Товстоногов решается ставить спектакль по пьесе Шукшина „Энергичные люди“. (Это было первое сотрудничество Шукшина с театром — до этого он театр не любил, унаследовав эту нелюбовь от своего учителя М. Ромма.) Генеральная репетиция спектакля состоялась в июне 1974 года с участием Шукшина и произвела на него прекрасное впечатление.

И, наконец, он ни на день не забывал о своей давней мечте — поставить фильм о Степане Разине. Несмотря на то что съемки его все время отодвигались на неопределенное время, надежды снять его он не терял. Свое твердое обещание помочь ему в этом деле дал С. Бондарчук, но взамен этой помощи он уговорил Шукшина сняться в его новой картине — »Они сражались за Родину". Шукшину в нем предстояло сыграть роль бронебойщика Лопахина. Съемки должны были проходить в августе — октябре 1974 года на Дону.

Почти весь сентябрь Шукшин находился на Дону, в районе поселка Клетская, на съемках фильма «Они сражались за Родину». График съемок был настолько плотным, что Шукшин даже не смог выбраться в Москву 1 сентября, чтобы проводить дочку Машу в первый класс. Лишь несколько раз он уезжал оттуда: во второй половине месяца в столицу, где начинался подготовительный период фильма «Степан Разин», и в Ленинград, на съемки эпизода в картине Г. Панфилова «Прошу слова» (эпизод снимали 18 сентября, Шукшин играл в нем провинциального драматурга Федора).

К началу октября Шукшин практически полностью завершил роль Лопахина, и ему оставалось отсняться в последнем эпизоде. 4 октября он должен был вернуться в Москву.

Ю. Никулин вспоминал: «Удивительное совпадение. За день до смерти Василий Макарович сидел в гримерной, ожидая, когда мастер-гример начнет работать. Он взял булавку, опустил ее в баночку с красным гримом и стал рисовать что-то, чертить на обратной стороне пачки сигарет „Шипка“. Сидевший рядом Бурков спросил:

— Что ты рисуешь?
— Да вот видишь, — ответил Шукшин, показывая, — вот горы, небо, дождь, ну, в общем, похороны...»
Бурков обругал его, вырвал пачку и спрятал в карман. До конца своих дней он хранил у себя эту пачку сигарет с рисунком Василия Макаровича.



Несмотря на этот мистический эпизод, Шукшин 1 октября был в нормальном состоянии, внешне выглядел хорошо. В тот день он позвонил с почты поселка Клетская домой в Москву, интересовался делами дочерей (Маша тогда ходила в первый класс, Оля — в детсад). Жены дома не было, так как еще 22 сентября она улетела на кинофестиваль в Варну. После звонка домой Шукшин вместе с Бурковым сходил в баню, потом вернулся на теплоход «Дунай» (там жили все артисты, снимавшиеся в фильме). Затем до глубокой ночи смотрели по телевизору хоккейный матч СССР — Канада. По его окончании разошлись по своим каютам. Но Буркову почему-то не спалось. Часа в 4 утра он вышел из каюты и в коридоре увидел Шукшина. Тот держался за сердце и стонал. «Валидол не помогает, — пожаловался он. — Нет у тебя чего-нибудь покрепче?» Фельдшерицы той ночью на теплоходе не было (она уехала на свадьбу), но Бурков знал, что у кого-то из артистов есть капли Зеленина. Он сходил и принес их Шукшину. Тот выпил их без меры, запил водой и ушел к себе в каюту. После этого прошло еще несколько часов. Часов в девять утра Бурков вновь вышел в коридор с твердым намерением разбудить Шукшина (именно он делал это ежедневно).

Г. Бурков так рассказывал об этом: «Я постучался к Шукшину. Дверь была не заперта. Но я не вошел, а от двери увидел… рука, мне показалось, как-то… Я чего-то испугался. Окликнул его. Ему же на съемку было пора вставать. Он не отозвался. Ну, думаю, пусть поспит. Опять всю ночь писал. Я пошел по коридору и столкнулся с Губенко. „Николай, — попросил я, — загляни к Васе, ему скоро на съемку, а он чего-то не встает...“ Он к нему вошел. Стал трясти за плечо, рука как неживая… потрогал пульс, а его нет. Шукшин умер во сне. „От сердечной недостаточности“», — сказали врачи. Я думаю, они его убили. Кто они? Люди — людишки нашей системы, про кого он нередко писал. Ну, не крестьяне же, а городские прохиндеи… сволочи-чинуши..."

Тело Шукшина в тот же день доставили в Волгоград, где врач сделал вскрытие в присутствии студентов. Диагноз-сердечная недостаточность. Из Волгограда цинковый гроб на военном самолете доставили в Москву. Гроб был упакован в громадный деревянный ящик с четырьмя ручками. Его сопровождали Бондарчук, Бурков, Губенко, Тихонов, оператор Юсов, другие участники съемочного коллектива.



Похоронили Шукшина на Новодевичьем кладбище. В тот день таксисты Москвы решили, как один, колонной проехать мимо Дома кино, где проходила панихида, и клаксонами подать сигнал печали. Однако сделать это им не позволили. В Союзе кинематографистов узнали об их инициативе и тут же связались с КГБ. Сразу после этого по всем таксомоторным паркам последовало распоряжение задержать выезд машин в город.

Попрощаться с выдающимся писателем, режиссером и актером собралось огромное количество людей. К концу панихиды гроб был весь в ветках калины. Почти каждый, пришедший проститься с Шукшиным, оставлял веточку с красными ягодами, а многие клали в гроб крестики и иконки.

Версии смерти
После смерти Шукшина в народе внезапно поползли слухи о том, что умер он не естественной смертью — мол, ему помогли это сделать. Эти слухи циркулировали даже в кинематографической среде: сам Бондарчук однажды признался, что какое-то время считал, что Шукшина отравили. Но эти слухи никакого реального подтверждения так и не нашли.



…



Мария Шукшина.



…



Источник: www.yaplakal.com/