Греческая эмигрантка

Раньше у меня ассоциировалась эта певица с одной ее фразой. Только потом я узнала больше об этой дочери греческих эмигрантов, которая только за счет своего таланта смогла стать вровень с самыми богатыми людьми своего времени, узнала о ее личной трагедии и даре, который позволил поднять оперу из ямы равнодушия до одного из самых престижных искусств 20 века. Но сначала Мария Каллас ассоциировалась у меня с одной исключительной фразой: «Почему я должна стыдиться, что получаю за концерт больше, чем президент Эйзенхауэр за месяц? Ради Бога — пусть поет!».














У нее были кроваво-красные губы и черные от природы глаза, которые она еще подчеркивала стрелками. Уже в десять лет она знала оперу «Кармен» настолько хорошо, что видела ошибки в исполнении, когда эту оперу передавали по радио. Она была талантлива и на сцене просто прекрасна. Но также прекрасна она была и в жизни. Она входила в комнату — и люди замолкали, поворачивались к ней. Она была резкой и порой даже грубой. Когда ей предложили роль в «Мадам Батерфляй», Мария просто сказала: «Опера по-английски звучит слишком глупо. Никто не воспринимает это всерьез». Ее называли «Циклон Каллас», «Ураган Каллас», «Тигрица», «Дьявольская Дива» — до сих пор она остается самой обожествляемой дивой театра.













Дэвид Лоу:
Мария Каллас имела сопрано, которое доводило публику до неистовства. Ее вокальные и личные взлеты и падения были так же драматичны и экстравагантны, как судьбы оперных героинь, которых она играла.












Мария Каллас умеет так произносить слово, что каждому, у кого не до конца отнят слух, из пресыщенности ли снобизма, всегда в погоне за свежими сенсациями лирического театра… она навсегда снабдит нас ощущением, что существуют Я и Ты, страдание, радость, ощущением, что она велика в ненависти, в любви, в нежности, в брутальности, велика в каждом выражении чувства, и если она вдруг теряет его, что можно в некоторых случаях констатировать с очевидностью, то терпит страшное поражение — но никогда не предстает маленькой и незаметной.






















Она никогда не пела просто роли, никогда, она жила на лезвие бритвы, она делала зачерствевший речитатив новым, нет, не новым, она была настолько современной, что все сочинявшие для нее роли — от Верди до Беллини, от Россини до Керубини, — не только увидели бы в ней осуществление задуманного, но и удивились бы тому, что это намного больше. Ecco un artista, она есть единственная личность, которая по праву вступала на подмостки в эти десятилетия, чтобы зрители в зале стыли, страдали, трепетали, она всегда являла собой искусство, да, искусство, и при этом всегда была человеком, самой несчастной, тайнонедужной, «травиатой».
























«Мы, певцы, – главный инструмент оркестра», — говорила она, подтрунивая над своей профессией. Этот афоризм вместе со знаменитым «Когда у меня не станет врагов, тогда я пойму, что уже ничего не стою» был использован в фильме «Каллас навсегда» Франко Дзеффирелли с Фанни Ардан в главной роли. Фильм рассказывает про последние дни певицы — болезни, пропадающий голос, горе, связанное со смертью Аристотеля Онассиса, враги, желающие потеснить певицу с ее пьедестала… словом, вся история и вся память.









Мария Каллас умерла 16 сентября 1977 года в Париже. Причина ее смерти до сих пор неизвестна.