Красный шарф

Для меня танец не был жизнью, но только с помощью него я могла выразить себя и открыться другим людям. Это сложно описать словами, это просто нужно почувствовать. А когда все это рушится, ты не знаешь, что делать дальше. Ты хотел бы танцевать всю жизнь, но не можешь сначала из-за физической боли, а затем из-за психологического барьера. Но никогда нельзя говорить «никогда». И я не утверждаю, что больше не вернусь в мир танца. Вот только сейчас мой внутренний мир к этому не готов. Возможно, через некоторое время все восстановится, но пока я предпочту наблюдать со стороны.
Айседора Дункан






Ее танцевальные номера были похожи на ожившие сцены с греческой вазы: развевающийся красный шарф, легкий до неприличия греческий хитон, сквозь который угадывалась обнаженная кожа, босые ноги, летящие волосы, свободный стиль танца, гениальные танцевальные импровизации, которые танцовщица создавала под любую музыку, которая играла в этот момент… Срисовавшая свой стиль с Древней Греции, американская танцовщица Айседора Дункан покорила сначала Европу, а потом Америку, а потом и весь мир.

Айседора танцует всё, что другие говорят, поют, пишут, играют и рисуют, она танцует «Седьмую симфонию» Бетховена и «Лунную сонату», она танцует «Primavera» Боттичелли и стихи Горация.
Максимилиан Волошин


























При огромном количестве любовников она ни разу не была замужем, хотя и имела романы разной степени тяжести со всеми вокруг от пианистов до миллионеров. В список ее возлюбленных попал и Станиславский, который, видимо, сказал ей свое знаменитое «не верю», потому что с ним романа у Айседоры не получилось. Айседора бесконечно гастролировала, но основным местом ее проживания стал Париж, там же с ней жили и двое ее детей, мальчик и девочка, которых она прижила от двух разных любовников.






У нее было все: слава, деньги, налаженная жизнь, но не хватало поэзии, дыхания… Возможно, именно поэтому конец ее жизни оказался возвышенно-трагическим. Сначала погибли двое ее детей — шофер, который вез ее детей в машине, забыл поставить заглохшую машину на ручной тормоз и полез ее ремонтровать. Заработавший мотор сорвал автомобиль и упал в реку… Детей спасти не смогли, а ребенок, которого Дункан решила родить вместо двоих погибших, умер через несколько дней после рождения. Сорокалетняя танцовщица осталась одна.
















После этой трагедии у Айседоры Дункан осталось лишь одно прибежище — танец. Вторым прибежищем стала Россия и как ни странно — новая любовь.









Любовь Есенина и Айседоры Дункан началась в тот момент, когда она приехала в Россию «учить большевиков танцевать». Любовь напоминала дешевую мелодраму: они пили, ругились и били друг друга также часто, как признавались в любви. Есенин не любил ее.

В Москве и куда бы они ни ездили, от Парижа до Казани, всем разумным людям было известно, что этот слепо заключенный союз был несчастьем как для них обоих, так и для гостиничной мебели.

Однажды Айседора: неожиданно для нас написала на зеркале по-русски печатными буквами: «Я люблю Есенина». Взяв у нее этот маленький карандашик, Есенин провел под надписью черту и быстро написал: «А я нет». Айседора отвернулась, печальная. Я взял у Есенина карандашик: и подписал: «Это все пройдет».

Айседора не стирала эти надписи, и они еще долго оставались на зеркале. И лишь накануне отъезда в Берлин Есенин стер все три фразы и написал: «Я люблю Айседору»
И.И. Шнейдер.








Через полгода таких отношений, они поженились (иначе Есенина не выпускали за границу) и уехали сначала в Берлин, потом в Америку. Перемена мест их отношений не исправила — ко всему прибалось то, что Есенина в Америке не знали и азывали просто «мужем Айседоры Дункан» — непероносимое оскорбление. Через год Есенин и Дункан развелись, еще через два года Есенин закончил жизнь самоубийством. Дункан тоже попыталась, но ей это не удалось.









Погибла великая танцовщица случайно — ее красный шарф, неизменный спутник в танце, попал в колесо автомобиля, в котором ехала пятидесятилетняя танцовщица, и сломал ей шею. Так закончилась жизнь великой Айседоры Дункан.