Почему люди годами терпят нападки на собственную личность и жизнь

Начну с двух цитат:

«Он даже сказал, что любит меня. А я ответила, вы любите не меня, а свою любовь. Это не любовь, это эгоизм. Вы думаете вовсе не обо мне, а о том, что вы ко мне чувствуете.» (Дж. Фаулз. «Коллекционер»)



«-Как тебе удается выполнять ИХ желания, а не свои?»

— «А я себе не верю».

– «Что случится, если ты заявишь о том, чего хочешь? Или хотя бы о том, то ты чего-то точно не хочешь делать? Не хочешь и не станешь?»

— «Я их обижу. Они уйдут от меня. И думаю, что они правы, что я плохая».

– «Ты хорошая».

– «Не говори так».

– «Почему? Что с тобой происходит?»

— «Мне страшно. Страшно, что сейчас меня ударишь».

(характерная для работы с жертвами эмоционального насилия).

О физическом насилии писать не стану. Буду об эмоциональном.

Желание обладать властью над человеком как над объектом манипуляций питается внутриличностным конфликтом контроль/подчинение (см. ОПД-2). Контроль объекта с точки зрения «хозяина» призван обеспечить «хозяйскую» безопасность. Самому объекту для этого рассказывают, что действуют в его интересах. Дисквалифицируя компетентность эго-функции партнера (способность выбирать и самостоятельно контактировать со средой), объявляя другого мало сведущим в вопросах ЕГО жизни.

Объясняя необходимость контроля заботой об убогеньком (маленьком, больненьком, иаивненьком в этом безжалостном мире) ближнем и ЛЮБОВЬЮ к нему – «Ты же мой самый любимый ЧЕЛОВЕЧЕК. Тебя же никто так никогда не полюбит». В случаях, когда 40-летний человечек вырастает во взрослого человека и ему удается вырваться из долговой тюрьмы, в спину ему кричат: «Да я тебя из грязи вытащил! Да ты никому не нужен».

Хрестоматийные нарративы таких ситуаций известны. Их нам показывают в поучительных сериалах. О них рассказывают знакомые. В ужасе распахивая глаза – «Ты представляешь, что он ей сказал? Почему она терпит? ПУСТЬ УЙДЕТ».

ПУСТЬ.

Вот это волшебное слово.

Со стороны кажется, что жертве насилия легко вот так взять, все бросить и, подобно библейскому Лазарю, встать и пойти.

Вот что говорит об этом Питер Филлиппсон в главе о работе с семейными системами в книге «Self в отношениях»: «Я хочу, чтобы клиенты понимали, на кого они злятся и с какой потребностью или желанием они не хотят сейчас столкнуться. Это сложность для многих детей, когда они злятся на родителей и, вместо того, чтобы перейти к отношениям на основе контакта, их родители пресекают это и говоря детям, что они «плохие». Со временем они захотят разобраться со своими отношениями с мамой и папой и мгновенно почувствуют довлеющий страх, что злость уничтожит эти отношения. Отчасти это может быть правдой! Некоторые родители все еще не готовы принять злость в свой адрес, даже когда этой сдерживаемой злости более тридцать лет.

Я рекомендую, чтобы клиенты обсуждали новые отношения с близкими людьми, в особенности с родителями, возлюбленными и детьми. Отношения невозможно приобрести, и я считаю вполне достойным, чтобы клиент пошел на компромисс ради важных отношений, даже если они требуют, чтобы он отказался от большой составляющей самости».

То есть в целях сохранения системного гомеостаза и лояльности в семье человек поступается собственными интересами и потребностями. Чтобы не перестали любить, чтобы не быть одиноким. Речь идет о социальном понимании одиночества как НЕпринадлежности к какой-то желательной и удобной конфигурации.

Так, молодые и не молодые люди, дорожа референтной группой, выбирают поступать сообразно ее ценностям, но ПРОТИВ себя. Кажутся, а не являются. Много лгут. Мало чувствуют. Так как пугающий потенциал чувств ведет к ощущению и переживанию себя, и, тем самым, к осознаванию собственных действительных потребностей. А так сложно в урочный час встать и сказать: «Все, ребзя, пойду-ка я от вас. Надоело мне ваше, извините, тирамису. Я хочу докторской колбасы с булкой. Кефиру хочу».

Референтная группа обидится. Референтная группа скажет: «Нет, у тебя не выйдет, сядь на место и продолжай фарс». Референтная группа потащит танцевать, так как у нее принято в такой-то момент плясать. На вопрос: «Почему вы заставляете меня танцевать? Я же не заставляю вас НЕ танцевать!», референтная группа сначала на мгновение провалится всем составом, потом широкомасштабно нападет на того, кто посмел высунуться.Шантажируя его утратой любви и преференций, которые дает принадлежность к избранным.

А мы все любим наши референтные группы. Они же нас заметили и благословили. Мы им за это должны. Они продали нам место в бизнес-классе стремительно летящего лайнера социального успеха. Это как рай материнского лона. Откуда очень не хочется выпадать в ад жестокого непредсказуемого мира.

Там где нас никто так не полюбит. Так как мы сиренькие и убогенькие. Нам так мама сказала. (Для справки – любая референтная группа является материнской фигурой).

Поэтому мы пойдем на жертвы, подавимся собственными потребностями и пойдем на попятный. Это в случае, когда нам эти потребности известны. В другом случае мы так и не дойдем до их осознавания. Так как нас приучили верить, что другие лучше знают об этом. Те, кто вместо нас решал, как нам жить.

Сэлфи и абьюз

Сначала о ПРИЗНАКАХ последствий эмоционального абьюза. То есть как распознать.

— Диссоциация, расщепленное «Я». Алекситимия. Человек вынужден отщепляться от ощущения себе и распознавании своих чувств, так как иначе бы он не выжил. Замораживался, чтобы выстоять. («Я ничего не чувствую, когда на меня кричат. Мне все равно»). Создает иллюзию всемогущего контроля своих чувств и окружающих людей при помощи непробиваемого монолитного имиджа. Что и ресурс, конечно, но вылазит боком в действительно важных ситуациях.

— Отрицание абьюза. Сам подумаю плохо про значимых людей. Другие подумают плохо про значимых людей. («Нет, такого не было, и быть не могло. Мои родители – приличные люди». «Нет, мама меня любит. Она святая женщина»). С прискорбием вышедшей из приличной семьи женщины, получившей образование благородной девицы и в протестном порыве забеременевшей на каникулах перед выпускным классом, могу заявить, что перфекционизм, царящий в таких семьях, воплощен в армейской муштре, очень высоких требованиях к себе и детям, ограничениях вплоть до физического лишения свободы передвижения, наказаниях за малейшее несоответствие генеральной линии семьи, обещаниях любить за точное соответствие и постоянном шантаже и манипуляциях.

— Оправдание насильника. Стокгольмский синдром. («Если бы он меня не бил, Я бы, возможно, была бы плохой женой. Он хотел как лучше»). Даже при понимании вреда, нанесенного насильственными действиями, оправдания продолжаются: «Не ведал он, что творил. У него была тяжелая жизнь. У других еще хуже бывало. Вот я знаю та-а-акую историю, послушайте – там вообще ребеночка к батарее привязали на много лет».

— Невозможность вербализовать потребность или запрос в терапии. Означает, что травматизация произошла в довербальный период. («Не знаю, чего я хочу. Мне просто очень, очень плохо….». «Чего вы все хотите от меня? Оставьте меня в покое»).

— Профлексивное спасательство. Всесторонний альтруизм. Авелевы тенденции. Склонность к самопожертвованию. Чрезмерная гуманистическая деятельность. (80 % американских медсестер – дочери алкоголиков, умеющие прекрасно ориентироваться в контекстах опасной реальности). Питается стремлением реконструировать собственную безопасность путем защиты и спасения других.

— Размытые границы личности или их отсутствие. Неумение сказать «Нет».

— Ощущение себя плохим или недостаточным. Как компенсация и реактивное образование – временное ощущение собственной грандиозности. Поиск отношений, где партнеру вручается своя идеальная часть (так некоторые люди создают отношения только с очень красивыми или только с очень известными партнерами). При этом приближение к живому, настоящему партнеру невозможно, так как есть риск обрушения идеала. Вдруг он внезапно запукает или некрасиво сядет. Или глупость скажет. Таким образом, рухнет идеальное представление о себе как о хорошем. Партнер обесценивается о мелкую деталь. «Я не хороший, если у меня партнер пукает».

Партнер, в свою очередь, также может услышать эпичный и оглушительный, как трубы в увертюрах Вагнера, пук Искателя Идеала. Партнера нужно или менять или не давать ему пукать. Не давать приближаться. Держать в отдалении. REMOTE PARTNERSHIP. Поэтому в таких отношениях никто не свободен. Там даже честно разговаривать опасаются. Не готовы принять партнера как амбивалентного – «плохого» и «хорошего». И себя показать как амбивалентного. Поэтому кастрируют себя и стерилизуют партнера. И наоборот. Или подстраиваются. Обманывая себя и другого. До полного исчезновения границ и личности в целом.

— Чувство вины перед миром. Таким людям легко вручить вину. Так же как и делегировать полномочия, перевалить ответственность и объявить инициатором чего попало. Они с легкостью соглашаются. Они должны что-то отдать взамен принятия и любви. Они вообще всем должны.

Это делают путем манипуляций: «Ты лучше всех с этим справишься. Мы же так хорошо, как ты, не умеем. А мы пока пойдем, погуляем» или, например: «Это ты всем сказал прогулять уроки. Мы ЗНАЕМ точно». Человек соглашается или чтобы отстали, или потому что, наконец-то, его полюбили и признали. Лавры, как ни странно, достаются тем, кто пошел погулять. Те, кто делал и не говорил «нет», тихонько злятся или плачут в уголке. В надежде, что настанет день и час…. и их заметят и оценят по заслугам. Этого не случается.

— Распознавание агрессии как любви. Отвержения как принятия. Холодности как нормы партнерских отношений. Привычка к отвержению как к нормативу. Ориентация на модель отношений, принятых в родительской семье – детско-родительских или супружеских, как на единственную известную и поэтому постоянно находящуюся в поиске воплощения и воспроизведения со взрослым партнером.

Поэтому не осознаваемый выбор падает именно на того партнера, бессознательная сфера которого напоминает бессознательную сферу родителя. И бесконечное количество раз разыгрывается один и то же сценарий. Мерзавцы ездят на девочках-отличницах (так говорят мамы бывших отличниц, обучившие своих дочерей никогда не перечить старшим, выполнять приказы и не высовываться со своими потребностями, так как это неприлично). Инфернальные стервы прессуют прекрасных мальчиков (так говорят мамы мальчиков, внушившие мальчикам, что чувствовать плохо, что мир – враг, жизнь – боль, а лучше быть успешным, и тогда все будет, верить нужно только маме).

Сценарий многократно воспроизводится в надежде, что, наконец, полюбят безусловно. Но всегда обречен на провал, так как запрос обращен к партнеру, с которым такой исход невозможен. Как с папой был невозможен. И с мамой. Приводит к краху после череды попыток перекроить партнера под себя путем взаимного контроля и абьюза.

— Распознавание любви как непонятной, опасной ситуации («Он чего-то от меня хочет. Неспроста все это»). Причина – в сомнениях в собственной ценности – «меня нельзя любить». И в том, что описано в верхнем над этим абзаце. Лучше попасть в привычную, но болезненную ситуацию, чем блуждать хер знает где без карты.

Следует отметить, что жертвы эмоционального абьюза чувствуют себя живыми, когда им больно. Вынужденные (как я писала раньше) замораживаться, они нуждаются в гиперстимуляции, чтобы ощутить себя. Их не впечатляют страшные для других истории и не пугают тяжелые ситуации. Иногда единственным путем к жизни является причинение себе (или другому) боли. И тогда доверие возникает к тому, кто эту боль причиняет. А недоверие – к тому, кто действует иным образом. Один из парадоксов абьюза.

— Аффективные эксплозии в ситуациях давления или ограничения, не предполагающих таких сильных реакций.

— Провокативное поведение. Приглашение другого в отношения, где тот будет вынужден проявить крайнюю жестокость. Так Джокер провоцировал Бэтмена (“Hit me!”). Из желания прогнуть Человека-Летучую Мышь, который по определению не убивает. Заставить убить. Вспомним, что папа Джокера вел себя достаточно своеобразно, чтобы психика ребенка не осталась в порядке.

Вспомним также, что на глазах маленького Брюса Уэйна убили его родителей. Мальчик вырос, стал Бэтменом и начал борьбу со злом. При другом дизайне ДНК и воспитании в другой среде, Бэтмен, возможно, стал бы Джокером. Так, ядерные психопаты, отличающиеся отсутствием совести, могут при соответствующем воспитании стать гениальными преступниками, а могут обрести известность как блестящие адвокаты.

— Отыгрывание травматических эпизодов в форме жестокого поведения. Так, дети – жертвы физического насилия выкалывают глаза пупсикам и мучают животных. Такое отыгрывание гениально показано Р. Быковым в короткометражке «Я больше сюда никогда не вернусь».

Выросшая жертва насилия своей закаленной, сильной частью (фактически внутренним насильником) защищается от мира, часто совершая превентивные набеги на него. Мстит. Нападает первым. Пугает, как мимикрирующее насекомое. Или в патологических случаях мстит по-взрослому. Когда Мэрилин Мюррей работала в тюрьмах с подростками, осужденными по статьям, связанным с насилием, оказалось, что все они были жертвами или физического, или психологического абьюза в родительской семье.

— ПТСР и психозы, соматизация, зависимое поведение.



А теперь про ЛИЦО ЭМОЦИОНАЛЬНОГО АБЬЮЗА. Форму лица.

— Прямая словесная агрессия. Унижение, обесценивание и отвержение – наедине или публично – партнера.

В детстве: «Ты плохой. Ты ни на что не годен. Дебил. Даже пыль нормально вытереть не можешь».

Условно взрослый период: «Посмотри на свою жопу. Ни в одну дверь не входишь. У тебя мерзкий голос. Дура набитая».

— Отказ от признания партнера как подходящего или как партнера вообще.

В детстве: «Ты не мой ребенок. Фу!»

Условно взрослый период: «Да как ты можешь такое подумать? Ты? Да ты знаешь, кого я имел?»

— Экспертиза жизни партнера. Решение вместо него, что, когда и каким образом он должен делать, думать и чувствовать.

В детстве: «Не смей обижаться на папу», «В таких случаях ты ДОЛЖНА повиноваться. Замолчи и уйди», «Ты будешь балериной, а не географом. Мало ли что ты там хочешь. Нам лучше знать. Мы же твои родители».

Условно взрослый период: «Что-то ты гонишь! На меня нельзя обижаться. Ну и что, что я сказал, что у тебя руки кривые. Я же правду говорю. На правду не обижаются», «Ты не пойдешь с ними в кафе. Жена должна сидеть дома», «Брось работу. Нечего по корпоративам шляться».

— Манипуляции, шантаж, угрозы.

В детстве: «Если ты не закончишь четверть на пятерки, мы не будем тебя любить, ты не поедешь в Грузию с одноклассниками, мы запрем пианино, не разрешим взять ту собачку, ты никуда не выйдешь всю неделю».

И вот, с чем я лично столкнулась в случае материнской манипуляции, когда вела подростковую группу. Мать-дочери: «Если ты не перестанешь видеться с тем вьетнамцем, я не стану пускать тебя на группу. Отберу телефон и напишу заявление в милицию». Мать – ведущим группы: «Если моя дочь не перестанет встречаться с тем вьетнамцем, я объявлю вас плохими психологами и закрою вашу шарашкину контору».

В условно взрослом возрасте: «Если ты меня не послушаешь, то потеряешь».

— Двойные послания. Противоречивые, взаимоисключающие инструкции или сообщения, поступающие последовательно на вербальном, содержательном уровне («Стой там. Иди сюда. Стой там»).

Или одновременно на содержательном и невербальном (проксемическом) уровне. Например, коммуникатор произносит «Я тебя люблю» — отталкивая или с отвращением отворачиваясь от партнера. Или в одной социальной среде любит, а в другой отталкивает. На какую бы часть не ориентировался рецепиент, он проигрывает. Потому что коммуникатор всегда может отказаться от любой из частей. Сказав, что вовсе не это имел в виду. Ответственность лежит на том, кто не так понял. Сам идиот.

В этом случае происходит подмена реальности. Можно свести человека с ума.

У адресата двойных посланий возникает впечатление отсутствия опоры. Вакуума, в котором не за что ухватиться. Пустоты, из которой временами появляются призраки. Впечатление это возникает, когда человек привык верить другому больше, чем себе. Не чувствовать себя. Не доверять своим ощущениям, интуиции и здравому смыслу. Так его папочка научил. Ну да, когда тебя нет, то ЧЕМ и КЕМ возможно контактировать с реальностью?

— Обвинение партнера в собственных неудачах. Делегирование вины.

В детстве: «Это из-за тебя я не стал лауреатом Нобелевской премии. Я же на тебя жизнь угробил, родил, воспитал», «Ты заболел нам назло. Теперь у меня нерЬвы».

Условно взрослый период: «Я в тебя вложил столько баблища. Оторвал от себя. А ты, сволочь, вместо благодарности еще и по миру меня пустила с ТВОИМИ придурочными малолетками. Это ТЫ их так воспитала. Я нормальный. Детей еще загубила»; «Посмотри, что ты со мной сделал. У меня пол-головы седой!».

— Отсутствие защиты в опасных ситуациях. Подвергание опасности. Отказ в помощи.

В детстве: «Побили, говоришь, во дворе? Сам виноват. Сам разбирайся», «Отравился? Иди, поблюй. Я занят», «Страшно спать? Не мешай нам. У нас гости. Иди отсюда», «Дядя напугал? Не рассказывай тут сказок. Сказочник нашелся. Гомер-Шмомер!».

Условно взрослый период: «Можно подумать – страшно идти ночью домой? Ничего с тобой не случится. Давай. До свидания», «Заболела? Лекарство нужны? Пусть тебе друзья носят. Я занят. У меня квартальный отчет и сауна. Так, все».

— Отношенческий бумеранг. Это как раз то, из-за чего взрослые раз за разом воспроизводят тот детский травматический сценарий. «Послал-позвал-послал-позвал» с одной стороны. «Исчез-явился-исчез-явился» с другой. Человек искренне надеется, что настанет день, когда его позовут и оставят навсегда. Этого не случится. Причины провокативного поведения посылающего-приглашающего описаны многократно.

Это и скука, и желание манипулированить объектом в качестве хозяина (приятно мнить себя Карабасом, владельцем Мальвины, Пьеро и бороды как символа власти). А в случаях фиаско в других сферах или отношениях нарциссически ублажать себя мыслью, что кто-то любит и прибежит из ада, куда его не так давно и достаточно грязно спихнули. Это очень и весьма повышает самооценку. Ненадолго, правда. Потом самолет отношений заходит на следующий круг. Лэндинга в таком трипе не происходит никогда.

— Ревность.

— Сравнение.

В детстве: «У Маши волосики кудрявей. А ты на себя посмотри, ходишь как чума».

Условно взрослый период: «Я даже с Грязным Гарри в кино не хожу. Так с какой стати мне с тобой идти? Нет, хотя, я с Гарри ходил. На той неделе, по-моему. И в январе. Да, точно! Ха! И с Харли Дэвидсоном тоже. Так. Пойду им позвоню. Опять схожу!».

— Постоянная критика партнера с отказом выслушивать критические замечания собеседника.

— Контроль другого, часто при сокрытии подробностей своей жизни. Информационное неравенство.

— Отказ от обсуждения и игнорирование проблемных зон.

— Игнорирование потребностей партнера.

— Запреты и ограничения.

— Ложь.

— Гиперопека.

— Эмоциональная недоступность, холодность и отчужденность родителя или партнера.

— Атака на чужие границы с ригидной защитой своих.

И т.п.

Спектр выражений лица абьюза многообразен и вариативен. Они описаны разными авторами и исследованы с разных сторон.

Известно, что партнеры оба вкладываются в отношения равносильно – тоже. Даже если кажется, что в чьи-то ворота играют чаще и больше. Способы спасения тоже известны.

Мы удивляемся, почему Лазарь не встает и не идет.

На одной из длительных групп мы исследовали, что Лазарь быстро валит, когда деспот и тиран требует невозможного и стартует на то, что дороже, чем деспот и тиран или отношения с ним (например, на детей, дело жизни, котика). Не всегда так, конечно. Иногда так и продолжают до гробовой доски. Но часто именно это побуждает закончить издевательские и истощающие пластмассовые отношения.

Уже недавно меня посетил светлый вопрос – «А почему тогда годами терпят нападки на собственную личность и жизнь?». И озарил не менее светлый ответ – «А потому, что собственная личность и жизнь не ценны».

Опечалилась.

Думала, как одним хорошим или не очень людям удается делать все для того, чтобы подстрелить других, хороших или не очень людей. Как те подставляются. Стреляют в ответ. Вместо пойти себе с богом. Оставив надежды и развернув лицо к очень разному миру, где есть все. На этом завершу свои размышления на тему.

Автор: Анна Федосова