10 откровений людей, которые пережили холокост

То, что пришлось испытать людям, попавшим в мясорубку холокоста и каким-то чудом оставшихся в живых, невозможно себе представить. Свидетелей этой трагедии с каждым годом остается все меньше и меньше. Именно поэтому нам следует сделать все, чтобы их воспоминания сохранились навсегда — как гарантия того, что подобное больше никогда не повторится.

Сайт публикует несколько историй, рассказанных очевидцами тех страшных событий.

У нас были ножницы. Мы срезали у них пряди волос. Стригли их. Бросали их на пол, в сторону, и все это должно было занимать не больше 2 минут. Даже меньше 2 минут, потому что сзади была толпа женщин, ожидавших своей очереди. Вот как мы работали. Это было очень тяжело. Тяжело особенно потому, что кое-кто из парикмахеров — они узнавали в этой очереди своих близких, своих жен, матерей, даже бабушек. Только представьте себе: нам приходилось стричь им волосы, но нельзя было даже словом перемолвиться с ними, потому что разговаривать было запрещено. Стоило нам сказать им, что их ждет… что через 5 или 7 минут их загонят в газовые камеры, как тут же началась бы паника, и всех их все равно убили бы.

Абрахам Бомба

Селекция — это было самое страшное слово в лагере: оно означало, что люди, сегодня еще живые, обречены на сожжение. Каково же было мое состояние! Я знала, что теряю мать, и не в силах была помочь ей. Мать утешала меня, говоря, что свой век она уже прожила и что ей жалко лишь нас, детей. Она знала, что та же участь ожидает и нас. Два дня после селекции обреченных держали в блоке, кормили как и нас, а потом пришли за ними и забрали в специальный блок смерти (блок А 25 а). Там собрали несчастных со всех блоков и на машинах отвезли в крематорий. Пламя в небе и дым говорили о том, что в этот день, 20 января, сожгли многих невинных несчастных людей; в их числе была и моя мать. Единственным моим утешением было то, что и я погибну, а они избавлены уже от страдания.

Девушка из Освенцима (No 74233)

И вот мы начали думать о восстании, об отмщении, и это помогало нам выжить. Все эти планы гроша ломаного не стоили, но мы обсуждали их, мы видели в мечтах, как мы выходим на свободу, а все нацисты погибают. Мы стали искать способ, тайком ходить на собрания, хотя их было всего несколько, потому что нам нужно было соблюдать осторожность, и когда ты возвращался оттуда, ты чувствовал, будто что-то делаешь, что-то планируешь, пытаешься что-то предпринять. Если получится, это будет прекрасно. Если нет, ты получишь пулю в спину, а это лучше, чем отправиться в газовую камеру. Я дала себе слово, что ни за что не пойду в газовую камеру, что брошусь бежать, стану драться — и им придется потратить на меня пулю. И вот мы начали готовиться и обсуждать планы, и это снова помогало нам выжить, понимаете, мысль о том, что, быть может, мы сумеем отомстить за тех, кому это уже не суждено.

Эстер Рааб

Они, венгерские нацисты, привозили на берег людей, связывали их по трое, а потом стреляли в того, кто стоял посередине, так что все трое падали в воду. И если они видели, что кто-то шевелится, то стреляли еще раз, чтобы уж наверняка. И вот мы расположились на другом берегу, а фашисты не заметили нас, потому что были заняты тем, что связывали и расстреливали евреев, и мы встали на левом берегу, и у нас были машины с врачами и медсестрами, и еще люди, которые должны были вытаскивать нас из воды. Нас было четверо, трое мужчин и я, и мы прыгали в воду, и благодаря тому, что веревки запутывались в льдинах, нам удавалось выловить тех, кто был еще жив, но спасли мы только 50 человек, а потом так закоченели, что больше уже ничего не могли сделать.

Агнес Мандл Адачи

2 января 1943 года я был зачислен в команду по разборке вещей, прибывающих в лагерь заключенных. Часть из нас занималась разборкой прибывавших вещей, другие — сортировкой, а 3-я группа — упаковкой для отправки в Германию. Ежедневно отправлялись в разные города Германии по 7–8 вагонов вещей. Старые, изношенные вещи отправлялись на переработку в Мемель и Лодзь. Работа шла беспрерывно круглые сутки, и днем и ночью, и все же нельзя было с ней справиться — так много было вещей. Здесь, в тюке детских пальто, я нашел однажды пальто моей младшей дочурки Лани.

Мордехай Цирульницкий

Мы додумались проделать 2 дыры в заборе, точнее, под забором, так что ребенок мог пролезть на другую сторону и, вы понимаете, снять с одежды звезду Давида, стараться вести себя как обычный человек и посмотреть, не получится ли добыть какой-нибудь еды. И время от времени детям удавалось пронести в гетто какие-то продукты. Я делала это много раз. Это было очень рискованно, потому что тому, кто попался, это стоило бы жизни. Я хочу сказать, что у них был приказ стрелять в людей, убивать нарушителей. Но мне всегда везло, и нередко я приносила домой кусок хлеба, или морковку, или клубень картошки, или яйцо, и это было очень, очень большой удачей. Мама брала с меня слово, что я больше не буду рисковать, но я не слушалась.

Шарлин Шифф

Одна девочка из моей школы тоже была в гетто вместе со своей мамой. И вот она заболела, очень-очень тяжело, и они собирались депортировать ее. И тогда все мы, ее подруги, решили, что будем каждый день отделять по маленькому кусочку от своих скудных пайков, собирать их и приносить ей. Вы не представляете себе, что это значило в те дни — отдать свою еду. А еще у меня была перчатка, а мы ужасно мерзли. И вот все мы, все мои друзья по очереди надевали эту единственную перчатку. Мы передавали ее друг другу, и каждый мог хоть на несколько минут согреть закоченевшие пальцы одной руки. Я не знаю, чьей эта перчатка была на самом деле, но она оказалась у меня и стала нашей общей. Когда уже после войны мы встретились в Англии с одной из тех девочек, она спросила меня: «Бланка, а помнишь ту свою перчатку?» И я ответила: «Да, я помню ее».

Бланка Ротшильд

А выжить мне удалось просто чудом. В передней части каждого барака была такая небольшая будка, отдельное помещение для «блокальтесте», а «блокальтесте» — это значит «начальник», «старший по бараку», и вот в этих кабинах лежали хлебные ящики. У одного ящика дверца, петля была сорвана, и я спрятался в этом ящике, перевернутом вверх дном. И тут идут обыскивать, и он даже пнул мой ящик ногой, но, к счастью, я был таким тощим, что тот сдвинулся. Вот так я остался в живых. И тогда я стал прятаться в груде мертвых тел, потому что в последнюю неделю крематорий уже не работал и трупы просто громоздились один на другом, все выше и выше. Там я провел ночь, а днем просто бродил по лагерю, и 27 января Биркенау стал одним из самых первых лагерей, которые были освобождены. Так мне посчастливилось уцелеть.

Барт Стерн

Я помню, что лежал на земле. Тот парень говорит: «Господи, ну и вид у них!» Вид… Они начали поднимать людей с земли. Но большинство людей были мертвы. Тех немногих, кто был жив, они стали переносить в свои грузовики и джипы, отвозить в госпитали или разбивать палатки и заносить их туда. Поить их водой. Они раздали пакеты с продуктами от Красного Креста. И это тоже было плохо, потому что, когда люди получили эти пакеты, они были так голодны, что не могли удержаться и набросились на эту еду. И еще сотни людей погибли, потому что их желудки отвыкли от пищи. Рядом со мной был один человек, я не знаю, может быть, врач или что-то в этом роде, сам тоже полумертвый. Когда ему дали этот пакет — он говорит мне: «Не ешь ничего. Если ты съешь что-нибудь, то умрешь. Можешь только сахар взять, возьми кусок сахара в рот и рассоси его. Только это и можно, а к остальному не притрагивайся». Он оказался прав.

Абрахам Левент

Мы увидели издалека, как ворота открываются, увидели джип с 4 военными полицейскими в английской форме, с белыми портупеями, в белых перчатках и красных кепи. Они сидели в джипе, впереди, с автоматами в руках. А сзади ехал грузовик с громкоговорителями, из которых раздалось: «Мои дорогие друзья...» на всех языках. По-немецки, по-польски, на идише и так далее. «С этой минуты вы свободны. Вы освобождены войсками союзников. Немцы больше не имеют над вами никакой власти. Вы свободные люди». Все вокруг плакали. Это было невероятное ощущение. Его трудно описать. Люди прыгали от радости, обнимались и целовались. Все бросились бежать к джипу. Военные полицейские вышли оттуда, и люди подхватили их и обнесли на руках вокруг блока. И все-таки люди еще не верили. Многие еще боялись.

Алан Зимм

Фото на превью Dennis Jarvis / flickr.com


Смотрите также
10 писем с фронта о самом главном
10 «подслушанных» историй о любви и доброте, которые не поддались войне


via www.adme.ru/zhizn-semya/10-podslushannyh-istorij-o-lyubvi-i-dobrote-kotorye-ne-poddalis-vojne-1258315/