Язык блатного мира

Криминализация общества вызвала необычайный интерес к воровскому миру. Причем миф о мафиозности общества и государства тиражируется средствами массовой информации, а культивации нигилистического отношения к Закону и пропаганде воровского образа жизни в значительной степени способствует поставленное на поток «производство» романов и повестей идеализирующих преступный мир. В них «благородные» убийцы, живущие «по понятиям» «мочат» «не благородных» и представляются чуть ли не народными мстителями, а воры в законе — окруженные ореолом таинственности всевластными владыками.

Не последнюю роль во внедрении этого мифа в массовое сознание играют и распространившиеся «воровские» словари. «Ботать по фене» становится модным и вполне приличным. Словари блатного жаргона стремительно увеличиваются в объеме постепенно, и по объему и по составу, приближаясь к обычному словарю русского языка. Причем сам воровской жаргон начинает постепенно уходить из словаря арго, а на его место приходит общеупотребительное просторечие.

Читатель открывает словарь и видит знакомые слова. Воровской «язык» становиться языком читателя, происходит своего рода криминализация языкового самосознания. Язык в сознании читателя выворачивается наизнанку, переосмысляется, мутируя в «новую речь». А вместе с языком мутируют вековые общечеловеческие ценности и подменяются прямо противоположными.

Издающиеся в настоящее время словари вряд ли можно отнести к словарям в собственном понимании этого слова (подробнее см. «О словарях»), это скорее списки слов, в которые наряду с действительно жаргонными включены и общеупотребительные.

"… В зоне барин крутой, часто сам бывает на ночных и дневных шмонах. Кумовья абвера просто волчары. Один старлей хотел Витька ссучить, за это западло фаловал его в придурки в плеху, шнырем или тушилой. Витек по третьей ходке все еще ходит в пацанах, но он золотой пацан и быть ему в авторитете на следующем сходняке.

В живодерке шамовка была в норме, мандра и рассыпуха всегда были в гараже. Заварганили грузинским веником, имели и дурь женатую, и косячок. Санитары дыбают на цырлах перед главным и другими коновалами, чтобы не шуранули на биржу..." (Из письма вора в законе).

Владимир Даль назвал уголовный жаргон «блатной музыкой», которую в прошлых столетиях сочиняли «столичные мазурики, жулики, воры и карманники». Жаргон (феня) возник из языка офеней (коробейников) и напоминает языки некоторых этнических групп, в том числе африканских и греческих. Некоторые исследователи считают, что в седьмом веке на Руси проживал офенский народ, исчезнувший почти бесследно и оставивший о себе память лишь в русских былинах. Археологи не отрицают эту версию, но и прямых подтверждений пока не найдено.

Язык офеней передавался поколениями, и вскоре его стали употреблинть нищие, бродячие музыканты, конокрады, проститутки. Феней не просто общались, ею шифровали устную и письменную информацию, стремясь утаить смысл от лишних глаз и ушей. Жаргон вошел в воровские шайки, остроги и темницы, проник на каторгу. Их коренные обитатели даже отвыкали от родной речи, путая слова и выражения.

Каждая преступная группа, каждая тюрьма дополняли воровскую речь все новыми словами и выражениями. Но, несмотря на грандиозную производительность, воровской жаргон не стал богатым и полноценным языком.

«Блатная музыка» больше действует на эмоции, чем на интеллект. Академик Дмитрий Лихачев в статье «Черты первобытного примитивизма воровской речи» писал: «Воровская речь должна изобличать в воре „своего“, доказывать его полную принадлежность воровскому миру наряду с другими признаками, которыми вор всячески старается выделиться в окружающей его среде, подчеркнуть свое воровское достоинство: манера носить кепку, надвигая ее на глаза, модная в воровской среде одежда, походка, жестикуляция, наконец, татуировка, от которой не отказываются воры, даже несмотря на явный вред, который она им приносит, выдавая их агентам уголовного розыска. Не понять какого-либо воровского выражения или употребить его неправильно — позорно...»

Не зная точно употребление и смысл блатных выражений, нельзя завоевать какого бы то ни было признания и авторитета.

Но следует отметить, что «блатари» ненавидят «наблатыканных», то есть тех, кто подражает им, разрушая всю патетику и привлекательность преступной речи. Вор отличается от фраера тем, что ботает по фене всерьез, а фраер употреблинет блатные выражения в шутку, с иронией. Намеренная вульгаризация своей речи выдает «наблатыканного».

Уголовный жаргон стали изучать еще в царской России (так, В. Трахтенберг, составивший «Жаргонъ тюрьмы», г. Санкт-Петербург, 1908 год, сам был первостатейным мошенником и продал правительству Франции рудники в Морроко, которых никто и в глаза не видел). Ряд статей и монографий увидел свет в первые годы Советской власти. Позже исследовать феню считалось дурным тоном, и она печаталась лишь в справочниках Министерства внутренних дел сугубо для служебного пользования. В 1982 году во Франкфурте-на-Майне издательство «Посев» выпустило «Словарь Арго ГУЛАГа» под редакцией Б. Бен-Якова. Тогда же появилось и нью-йоркское издание «Словаря блатного жаргона в СССР». Спустя год, в Нью-Йорке В. Козловский выпустил «Собрание русских воровских словарей» в четырех томах. В начале 90-х «блатную музыку» начали печатать и в России.

Однако качество этих словарей, с научной точки зрения, низкое, и они имеют скорее познавательное значение.

Жаргон в начале века насчитывало почти четыре тысячи слов и выражений. Тюремно-лагерная политика СССР для криминального языка открыла целую эпоху. В течение десятилетий жаргон изменялся и дополнялся. Лексический запас современной уголовной среды включает свыше десяти тысяч слов и выражений (следует учитывать, что в них, не понятно из каких побуждений, включено много общеупотребительных слов, не относящихся к блатному жаргону). Многие из них применяются крайне редко, но все же применяются. Но это пассивный запас. Для общения блатарю достаточно 300-400 слов, хотя он понимает гораздо больше.

«Блатная музыка» развивалась быстро и сумбурно. Каждая малина стремилась иметь свой тайный язык. Иногда слово рождалось, употреблинлось несколько раз в разговоре или малявах и забывалось. Огромный кладезь воровской словестной мудрости полностью востребовать блатному миру невозможно. Подобная участь присуща любому языку, словари которого регистрируют намного больше, чем требуется для активного общения.

Криминальный мир делился на узкие специализации: карманники, шулера, наркоторговцы, грабители, фальшивомонетчики и др. Каждый профессиональный клан развивал родную феню. Скажем, карманник сегодня вооружен пятьюстами терминов и выражений, шулера имеют около трехсот, домушники — двести, грабители и наркоторговцы — по 100 -150.

Еще раз хочу напомнить, что якобы словари блатного жаргона, которых в Сети масса, представляют познавательный интерес, использовать же его в качестве учебного пособия для приблатненных романтиков практически невозможно. Феня сродни иностранному языку: овладеть ею, лишь прочитав словарь, нельзя.

Понимание воровской речи — первый шаг к познанию блатного мира. А его нужно изучать. В том числе и для того, чтобы не стать его очередной жертвой.