1234
0,3
2013-04-30
Клиника Корсакова
Поговорим о прошлом и настоящем одного места, в котором пересекались судьбы таких людей как: Лев Толстой и Владимир Леви, Сергей Есенин и Михаил Врубель, Сербский и Ломброзо.
Главная достопримечательность клиники — огромный сад, дальний конец которого (территория сильно уменьшилась за счет застройки, но все еще немаленькая) упирается в «тыльную» часть усадьбы Толстого в Хамовниках. И это соседство неслучайно.
В 18-ом столетии, в районе Девичьего поля находилось обширное загородное поместье вице-канцлера князя Александра Михайловича Голицына. Парк поместья тянулся до самой Москва-реки. Это поместье перешло в собственность Олсуфьевых, после того, как дочь князя Голицына вышла замуж за Дмитрия Адамовича Олсуфьева.
Дом, стоявший в этом имении, был построен во второй половине XVIII века и являлся типичным дворянским особняком в Москве того времени. Передняя его, по словам Анны Васильевны Левицкой, урожденной Олсуфьевой, была подробно описана Л. Н. Толстым в «Войне и мире», как передняя дома Ростовых.
Художник В. Д. Поленов снимал флигель дома на Девичьем поле с 1878 по 1881 год, и романтический в своем запустении, разрушающийся архитектурный ансамбль был воспринят им как воплощение тургеневского дворянского гнезда. Там он написал свою известную картину «Бабушкин сад», на которой изображен флигель усадьбы, со стороны Оболенского переулка, и Татьяну Васи льевну Олсуфьеву — дочь тогдашнего владельца, в виде молодой девушки, поддерживающей бабушку. (Ю.Д.Олсуфьев. Из прошлого моей семьи.)
Когда мы пришли в клинику, мы тоже начали с сада, который сейчас отдан для прогулок больных
По этой лесенке выходят на прогулку больные.
Некоторые больные с удовольствием играют в волейбол
В 1880 году Л. Н. Толстой решил переехать из Ясной Поляны в Москву. Вот что пишет об этом в своих воспоминаниях Анна Васильевна Левицкая, одна из Олсуфьевых: «; Однажды, летом 1880 года, Толстой, обедая у нас, сказал, что он с ужасом думает и не может себе представить, как живя в Москве, ему придется ходить по мостовой, которую он терпеть не может. Когда он заявил обо этом, мой отец сказал Толстому: возьмите дом рядом с нашим садом в Хамовническом переулке. Оттуда Вы сможете постоянно ходить гулять на Воробьевы горы, ни разу не ступая на мостовую, переходя из Вашего сада в наш сад.… Льву Николаевичу очень понравился как дом, так и сад, и мы вскоре узнали, что он приобрел это имущество." (Ю.Д.Олсуфьев. Из прошлого моей семьи.).
Но Олсуфьевы недолго были соседями Льва Толстого. В 1887 году здесь была открыта психиатрическая клиника, созданная по инициативе и на деньги Варвары Александровны Морозовой (1848-1917)
В семнадцатилетнюю дочку промышленника Хлудова влюбился влюбился директор «Товарищества Тверской мануфактуры» Абрам Морозов. Девушка раз за разом отклоняла предложение мужиковатого жениха. Но богатый купец Морозов, с точки зрения не менее состоятельного купца Хлудова, был блестящей партией для его дочери. Поскольку хлудовские дети унаследовали жесткий отцовский характер, пришлось собственную дочь посадить под замок, чтобы не упрямилась. А сына Михаила, потребовавшего самостоятельности, вообще выставить из дому. Около года просидела Варвара в запертой комнате и сдалась лишь в обмен на прощение своего любимого брата.
От чрезмерных перегрузок и адского режима работы идущего в гору предпринимателя, нервная система Морозова дала сбой. Психическое заболевание Абрама Абрамовича длилось пять лет. Варвара Алексеевна отказалась определить мужа в клинику, как того требовал характер болезни, и ухаживала за ним до его смерти в 1882 году. В этот тяжелый и мрачный период жизни ей очень помог профессор Корсаков, лечивший больного на дому.
Неудивительно, что первым большим и очень важным делом благотворения В.А.Морозовой после смерти мужа было устройство на ее средства Психиатрической клиники с условием присвоения ей имени покойного супруга. А возглавил клинику, относившуюся тогда к Университету, Сергей Сергеевич Корсаков (1854-1900).
Корсаков — совершенно необъятная тема, поэтому я ее лишь слегка коснусь, в основном цитируя очерк Владимира Леви
Как определить того, кто одним молчаливым взглядом мог успокоить самого буйного психотика, одной краткой беседой снять безумную тоску, душевную боль?..
Того единственного, при ком в сумасшедшем доме двери и окна оставались круглые сутки открытыми, и никто не убегал, не буянил, ничего скверного не случалось?.. Того, кто в своем лице сделал психиатрию психологичной, а психологию психотерапевтичной?..
… Во вполне натуральном доме для умалишенных, где каждую секунду может случиться все что угодно, рождается и успешно действует Система Нестеснения и Открытых Дверей. Никаких привязываний, никаких замков. Пациенты свободно входили и выходили. Персонала было меньше, чем сейчас. Никакой особой страховки – только внимательность… Вовлечение в деятельность и общение. Одоление страшнейших врагов души – скуки и одиночества. Игры, концерты, всевозможные затеи и праздники в стиле не-принужденной домашности… В научных писаниях Корсаков обозначал это сухо: «Система морального влияния».
Ни до, ни после него не было психиатра, который бы проводил столько времени со своими больными. Дневал и ночевал в клинике, жил в ней без выходных. Кабинетных приемов почти не вел – беседовал с пациентами где попало, то усаживаясь на койку, то где-нибудь в уголке за шахматами, в домашней одежде.
Как о чудесах рассказывали, что стоило ему только подойти и глянуть, чтобы самый возбужденный больной успокоился. Это был не гипноз, нет. Это была любовь, не объявляющая себя. Такая любовь влиятельна.
"… За воротами, в дальней глубине длинного подъездного двора вас встретит Сергей Сергеевич.
Я не только о большелобом бородатом бюсте на постаменте с цветочной клумбой – не только…
У Корсакова и в самом деле была такая скульптурная, дивная, патриархально-величественная голова, и бюст сам по себе хорош, на нем четырехлапое добавление к имени: УЧЕНЫЙ, МЫСЛИТЕЛЬ, ПСИХИАТР, ГУМАНИСТ"
Неудивительно, что пересеклись пути Корсакова и Льва Толстого — и не только потому, что они были соседями.
«Толстой ходил в гости в клинику, беседовал с Корсаковым и пациентами, посещал концерты, устраивавшиеся в аудитории для больных и врачей, присутствовал на лечебных сеансах гипноза.
Клиника навела Льва Николаевича на определение сущности всякой психолечебницы: «место, где больные общераспространенными видами сумасшествия держат больных с более редкими формами». Малый дурдом в большом – вот так припечатал, – но и себя самого из числа «общераспространенных» не исключил… » (В.Леви)
Когда-то я читала трогательный рассказ о дружбе рано умершего Вани — сына Толстого — с одним из больных в клинике. Они беседовали через дырочку в заборе, и отношения с мальчиком стали возможно самым важным в исцелении от (выражаясь современным языком) депрессии. Рассказ я в сети не нашла, нашли лишь название — «Ванечка. Истинное происшествие из его жизни» — и автора. Этот рассказ написала Софья Андреевна Толстая после смерти Ванечки. (Update. Рассказ найден, есть в комментариях)
После смерти С.С.Корсакова клинику возглавил В.В.Сербский, а с 1918 года директором клиники стал П.Б.Ганнушкин.
(Бюст Ганнушкина на лестничной площадке клиники).
Имена других ее руководителей, которые скорее всего мало что скажут непрофессионалу, я не привожу. Здесь было немало именитых больных, здесь лечились Врубель и Есенин.
И еще немного из сегодняшнего дня клиники. Здесь на удивление мало от суматошного 21 века.
Вестибюль
Информационный стенд сохранился с незапамятных времен. Изображение комсомольского значка вполне уместно.
Выставка произведений больных клиники. Выставка старая, но экспозиция сравнительно новая.
Лестница забрана сеткой, чтобы предотвратить возможность сброситься вниз. В двух шагах — вход в отделение. Правда на втором этаже располагаются спокойные отделения, но меры предосторожности все равно принимаются.
Ну вот и все. Экскурсия по маленькой психиатрической больнице окончена
Источник: moscow-i-ya.livejournal.com
Главная достопримечательность клиники — огромный сад, дальний конец которого (территория сильно уменьшилась за счет застройки, но все еще немаленькая) упирается в «тыльную» часть усадьбы Толстого в Хамовниках. И это соседство неслучайно.
В 18-ом столетии, в районе Девичьего поля находилось обширное загородное поместье вице-канцлера князя Александра Михайловича Голицына. Парк поместья тянулся до самой Москва-реки. Это поместье перешло в собственность Олсуфьевых, после того, как дочь князя Голицына вышла замуж за Дмитрия Адамовича Олсуфьева.
Дом, стоявший в этом имении, был построен во второй половине XVIII века и являлся типичным дворянским особняком в Москве того времени. Передняя его, по словам Анны Васильевны Левицкой, урожденной Олсуфьевой, была подробно описана Л. Н. Толстым в «Войне и мире», как передняя дома Ростовых.
Художник В. Д. Поленов снимал флигель дома на Девичьем поле с 1878 по 1881 год, и романтический в своем запустении, разрушающийся архитектурный ансамбль был воспринят им как воплощение тургеневского дворянского гнезда. Там он написал свою известную картину «Бабушкин сад», на которой изображен флигель усадьбы, со стороны Оболенского переулка, и Татьяну Васи льевну Олсуфьеву — дочь тогдашнего владельца, в виде молодой девушки, поддерживающей бабушку. (Ю.Д.Олсуфьев. Из прошлого моей семьи.)
Когда мы пришли в клинику, мы тоже начали с сада, который сейчас отдан для прогулок больных
По этой лесенке выходят на прогулку больные.
Некоторые больные с удовольствием играют в волейбол
В 1880 году Л. Н. Толстой решил переехать из Ясной Поляны в Москву. Вот что пишет об этом в своих воспоминаниях Анна Васильевна Левицкая, одна из Олсуфьевых: «; Однажды, летом 1880 года, Толстой, обедая у нас, сказал, что он с ужасом думает и не может себе представить, как живя в Москве, ему придется ходить по мостовой, которую он терпеть не может. Когда он заявил обо этом, мой отец сказал Толстому: возьмите дом рядом с нашим садом в Хамовническом переулке. Оттуда Вы сможете постоянно ходить гулять на Воробьевы горы, ни разу не ступая на мостовую, переходя из Вашего сада в наш сад.… Льву Николаевичу очень понравился как дом, так и сад, и мы вскоре узнали, что он приобрел это имущество." (Ю.Д.Олсуфьев. Из прошлого моей семьи.).
Но Олсуфьевы недолго были соседями Льва Толстого. В 1887 году здесь была открыта психиатрическая клиника, созданная по инициативе и на деньги Варвары Александровны Морозовой (1848-1917)
В семнадцатилетнюю дочку промышленника Хлудова влюбился влюбился директор «Товарищества Тверской мануфактуры» Абрам Морозов. Девушка раз за разом отклоняла предложение мужиковатого жениха. Но богатый купец Морозов, с точки зрения не менее состоятельного купца Хлудова, был блестящей партией для его дочери. Поскольку хлудовские дети унаследовали жесткий отцовский характер, пришлось собственную дочь посадить под замок, чтобы не упрямилась. А сына Михаила, потребовавшего самостоятельности, вообще выставить из дому. Около года просидела Варвара в запертой комнате и сдалась лишь в обмен на прощение своего любимого брата.
От чрезмерных перегрузок и адского режима работы идущего в гору предпринимателя, нервная система Морозова дала сбой. Психическое заболевание Абрама Абрамовича длилось пять лет. Варвара Алексеевна отказалась определить мужа в клинику, как того требовал характер болезни, и ухаживала за ним до его смерти в 1882 году. В этот тяжелый и мрачный период жизни ей очень помог профессор Корсаков, лечивший больного на дому.
Неудивительно, что первым большим и очень важным делом благотворения В.А.Морозовой после смерти мужа было устройство на ее средства Психиатрической клиники с условием присвоения ей имени покойного супруга. А возглавил клинику, относившуюся тогда к Университету, Сергей Сергеевич Корсаков (1854-1900).
Корсаков — совершенно необъятная тема, поэтому я ее лишь слегка коснусь, в основном цитируя очерк Владимира Леви
Как определить того, кто одним молчаливым взглядом мог успокоить самого буйного психотика, одной краткой беседой снять безумную тоску, душевную боль?..
Того единственного, при ком в сумасшедшем доме двери и окна оставались круглые сутки открытыми, и никто не убегал, не буянил, ничего скверного не случалось?.. Того, кто в своем лице сделал психиатрию психологичной, а психологию психотерапевтичной?..
… Во вполне натуральном доме для умалишенных, где каждую секунду может случиться все что угодно, рождается и успешно действует Система Нестеснения и Открытых Дверей. Никаких привязываний, никаких замков. Пациенты свободно входили и выходили. Персонала было меньше, чем сейчас. Никакой особой страховки – только внимательность… Вовлечение в деятельность и общение. Одоление страшнейших врагов души – скуки и одиночества. Игры, концерты, всевозможные затеи и праздники в стиле не-принужденной домашности… В научных писаниях Корсаков обозначал это сухо: «Система морального влияния».
Ни до, ни после него не было психиатра, который бы проводил столько времени со своими больными. Дневал и ночевал в клинике, жил в ней без выходных. Кабинетных приемов почти не вел – беседовал с пациентами где попало, то усаживаясь на койку, то где-нибудь в уголке за шахматами, в домашней одежде.
Как о чудесах рассказывали, что стоило ему только подойти и глянуть, чтобы самый возбужденный больной успокоился. Это был не гипноз, нет. Это была любовь, не объявляющая себя. Такая любовь влиятельна.
"… За воротами, в дальней глубине длинного подъездного двора вас встретит Сергей Сергеевич.
Я не только о большелобом бородатом бюсте на постаменте с цветочной клумбой – не только…
У Корсакова и в самом деле была такая скульптурная, дивная, патриархально-величественная голова, и бюст сам по себе хорош, на нем четырехлапое добавление к имени: УЧЕНЫЙ, МЫСЛИТЕЛЬ, ПСИХИАТР, ГУМАНИСТ"
Неудивительно, что пересеклись пути Корсакова и Льва Толстого — и не только потому, что они были соседями.
«Толстой ходил в гости в клинику, беседовал с Корсаковым и пациентами, посещал концерты, устраивавшиеся в аудитории для больных и врачей, присутствовал на лечебных сеансах гипноза.
Клиника навела Льва Николаевича на определение сущности всякой психолечебницы: «место, где больные общераспространенными видами сумасшествия держат больных с более редкими формами». Малый дурдом в большом – вот так припечатал, – но и себя самого из числа «общераспространенных» не исключил… » (В.Леви)
Когда-то я читала трогательный рассказ о дружбе рано умершего Вани — сына Толстого — с одним из больных в клинике. Они беседовали через дырочку в заборе, и отношения с мальчиком стали возможно самым важным в исцелении от (выражаясь современным языком) депрессии. Рассказ я в сети не нашла, нашли лишь название — «Ванечка. Истинное происшествие из его жизни» — и автора. Этот рассказ написала Софья Андреевна Толстая после смерти Ванечки. (Update. Рассказ найден, есть в комментариях)
После смерти С.С.Корсакова клинику возглавил В.В.Сербский, а с 1918 года директором клиники стал П.Б.Ганнушкин.
(Бюст Ганнушкина на лестничной площадке клиники).
Имена других ее руководителей, которые скорее всего мало что скажут непрофессионалу, я не привожу. Здесь было немало именитых больных, здесь лечились Врубель и Есенин.
И еще немного из сегодняшнего дня клиники. Здесь на удивление мало от суматошного 21 века.
Вестибюль
Информационный стенд сохранился с незапамятных времен. Изображение комсомольского значка вполне уместно.
Выставка произведений больных клиники. Выставка старая, но экспозиция сравнительно новая.
Лестница забрана сеткой, чтобы предотвратить возможность сброситься вниз. В двух шагах — вход в отделение. Правда на втором этаже располагаются спокойные отделения, но меры предосторожности все равно принимаются.
Ну вот и все. Экскурсия по маленькой психиатрической больнице окончена
Источник: moscow-i-ya.livejournal.com
