Прощально-гигиеническое

Ирина Карацуба

Закончились, слава богу, пять лет моей работы в двух радиопроектах Сергея Доренко («Русская служба новостей» и «Говорит Москва»). Вчера устами его заместителя мне объявили о «разрыве наших отношений».

Причина понятная — новый этап российской внешней (она же внутренняя) политики. Этап, по поводу которого мне Доренко полоскал мозги последние два месяца разными подленькими идиотизмами типа «наша страна на войне, критиковать власть сейчас — это нож в спину», «да я бы отутюжил все до Львова» и т.д. и т.п. Запретил произносить в эфире слово «Путин» (да-да!). Запретил говорить также о чем бы то ни было после 1999 года. Вот так.

При том, что программы я вела исторические, совсем не про современность, просто без параллелей и перекличек невозможно, любому нормальному человеку понятно. И совсем я ими, перекличками, не злоупотребляла, но такова уж страшная сила исторического повествования, ничего не попишешь. Ключевский говорил, что история напоминает ему волшебный фонарь, который светит из прошлого в будущее. Начнешь про опричнину — ан тут рюмочная в Твери, да и Сечин с «Роснефтью» вылезут, тьфу-тьфу. Только въедешь в какого-нибудь Постышева, друга новогодней елки и исполнителя Голодомора, как Мединский образуется, прости господи, с культуркой на службе великой России…

Вот ведь как интересно жизнь наша ускоряется: за первые четыре с половиной года, с 2009-го по 2013-й, Доренко меня цензурировал всего один раз. Так, я бы сказала, смешно, по-детски. Сидим мы в студии теплой компанией с отцом Глебом Якуниным и Леной Волковой, про богословие антикоммунизма беседуем, Подрабинека письмо «ветеранам» анализируем. Как вбегает в студию замглавреда, отводит мой микрофон в сторону и глаголет так нежно, но с чувством: «Ир, он звонил в бешенстве, сказал: еще раз Подрабинека упомянешь — закроет программу». Ну, и продолжали говорить дальше, не упоминая всуе имени, и что? Текст его дальше тоже читали. Лично я до сих пор в экзистенциальном недоумении пребываю по тому давнему делу.

За всю историю и с белыми лентами, и с панк-молебном не грозил ничем. А вот на Крыме и нынешней кровавой вакханалии террористов-ополченцев-самооборонцев сломался. Терпение лопнуло, кстати, после моей субботней программы про понятие русофобии, его историю и нынешнее состояние. Значит, попала в цель!

Испугался, что всякие там пятые колонны завалят его патриотический шестопалатный проект под названием «Говорит Москва» 94,8 ФМ. «Внимание, внимание! Говорит Германия!». В чистом виде, кстати, российский отечественный кремлевский национал-социализм с милитаристским окрасом. Один лозунг чего стоит – «Всеобщая мобилизация!».

Со всей возможной руссконацистской ложью, примитивной демагогией, полоумными «экспертами» и пофигистами-ведущими. Как говорится, работаем для вас, дорогие наши слушатели, а то вы у нас еще полностью свиньями не стали, хрюкаете как-то неуверенно, так уж мы со стариковыми-железняками-емельяновыми постараемся, отутюжим ваши извилины до Львова. Александр Герцен писал, что великие перевороты не делаются разнуздыванием дурных страстей, а вот для Homo Putinensis наше говоритмосковское гноилище подойдет, в самый раз. По жиру, по ранжиру.

В общем, из гигиенических соображений надо было мне давно уйти и перестать играть бесконечную «бабу-ягу в тылу врагу», но не могла оторвать себя от микрофона. Каюсь, братья и сестры, каюсь. Тянула свой просветительский проект, пока могла.

А Сергею Леонидовичу следует-таки сказать спасибо за то, что давал мне возможность говорить. Просвещать, а не развращать. Как тому самому басманному «преподавателю с подвижной кафедры».

Спасибо — и не дай вам бог, дорогие мои бывшие коллеги, дожить до того самого Нюрнберга 2.0, который по вам плачет. Плачет, ибо многие эфиры ваши давным-давно перешли грань, отделяющую просто непрофессионализм от уголовного преступления — информационного преступления а-ля Юлиус Штрейхер и Ко.
Your text to link...