1410
0.4
2014-05-06
Абсолютная правда и право на ошибку
Анатолий Голубовский
-Я тогда заканчивал третий курс политеха и был, как сейчас бы сказали, фронтменом институтской группы. Голосистый, нахальный, с безумными амбициями (летом собирались ехать покорять ЮБК). Юля училась у нас на первом курсе и занималась латинскими танцами. С длиннющей, до пояса, гривой темно-рыжих волос, потрясающей первобытной энергетикой и зверски се&суальным маленьким шрамиком на правом полупопии — зацепилась во время падения за шляпку гвоздя. И еще — она пахла сиренью.
Я обхаживал Юльку неимоверно долго — почти два месяца. Но она была совершенно необыкновенная. Ну, и еще — ее старший брат Костя барабанил в нашей и группе и у него кулаки были больше моей головы.
У нас уже состоялся первый раз за неделю до этого. Какой-то нереально-угарный. Что называется — полное совпадение. Жизнь была прекрасна, мир расстилался скатертью-самобранкой.
И в городе цвела сирень. Кстати — я раньше к этому запаху относился безразлично.
Тем утром я был в полуразобранном состоянии после ал&отреша предыдущего вечера. Костик сумел договориться о нашем летнем «туре» по Крыму, и после репетиции мы очень вдумчиво отметили это событие.
Звонок выковырял меня из койки и полудремы. Юлина подружка Лера пришла полечить меня с бутылочкой португальского портвейна. У нее было чудное контральто, она потрясно скримила, и мы даже как-то пригласили ее порепетировать с нами. Но не срослось — народ пялился на ее ножки и поп&у, получилась не репетиция, а страдания вуайеристов, и пришлось отказаться от затеи о сотрудничестве. Что, впрочем, не мешало нам всем продолжать дружить.
И вот мы сидим на кухне, пьем из чашек принесенный Лерой портвейн и растворимый кофе из тех же чашек. Я спел что-то из Никольского, что-то свое. Потом гитару взяла Лера. С надрывчиком исполнила «I'll follow the sun» Shoking Blue. И примерно на Till I see the light как-то неловко опрокинула чашку с вином на футболку. Да и джинсам досталось.
Я, как радушный хозяин, предложил ей ванную и комплект футбольной формы сборной Голландии на время, пока будет сохнуть ее прикид. Она со смехом выволокла и развесила на балконе мокрую одежду, вернулась на кухню. Выяснилось, что сменку она тоже умудрилась намочить. И влетела огненным шаром в абсолютно мокрой футболке цвета апельсина и с диким блеском в потемневших глазах. Низ от комплекта она так и не надела. Я не хочу сказать, что все это было сделано преднамеренно — она слегка выпила, у меня шумел камыш на старых дрожжах, но в итоге произошло то, чего не должно было произойти никогда.
Лера рассказала обо всем Юленьке в тот же вечер. Ну, все-таки они были подругами и ей было реально хр&ново. Юля пришла сразу. Родители были дома, мы вышли на улицу. Она только спросила меня: «Олег, Валерка мне рассказала. Но я не верю. Ведь это неправда?» И смотрела на меня своими зелеными, с янтарными крапинками, глазищами.
И знаешь, я понимал, что если скажу, что это бред, рассмеюсь, да что угодно сделаю — она мне поверит. Потому, что хотела верить. И, может быть, любой другой я бы так и сказал. Но она же была the special one. И я ответил: «К сожалению, это правда. И мне очень жаль».
Юля постояла еще секунд десять. Потом повернулась и ушла. Я чувствовал, что держать и объяснять не имеет смысла. Да и что объяснишь? Что я дебил и думал не той частью т&ла? Это и так было ясно.
В течении недели я трижды пытался с ней поговорить. Она не пряталась. Просто молчала. А еще через пару дней после репетиции ко мне подошел Костик и поинтересовался, что у нас произошло. Я рассказал ему. Он сломал мне нос и ушел из группы. И ни в какой Крым мы не поехали.
Юля в конце августа вышла замуж за молодого перспективного дипломата (он мне казался дико старым — почти тридцатник!) и укатила с ним то ли в Кению, то ли в Эфиопию.
А я потом каждый раз, когда расставался со своими женщинами, думал: «А ведь скажи я ей тогда, что ничего не было — и жизнь пошла бы по-другому».
Так что, малыш, я очень сильно сомневаюсь, что всегда нужна абсолютная правда.
-Ну а как же без искренности и доверия?
-Да кто ж мешает быть искренней? Ты битый час ныла, насколько тебе хре&ово, что все так получилось, какой су&ой ты себя чувствуешь и как тебе теперь быть. Я думаю — каждый имеет право на ошибку. При этом совершенно не обязательно трещать о ней на каждом углу. Иди к своему Сереже и боле не греши
-Но ведь можно было и удержаться, а?
-Может быть.Не знаю. Просто бывают такие затмения. Я не пытаюсь оправдаться сам или оправдать тебя. Просто предлагаю действовать по факту уже свершившегося.
-Ладно. Но это как-то… Пап, скажи, а почему вы расстались с мамой? Вы ведь никогда не ссорились, все считали вас чуть ли не образцовой парой. Столько охов было, когда вы развелись.
-Это несколько другой разговор. Давай в другой раз
-Ага. Когда я тебя еще раз на такой разговор раскручу. Колись, давай.
-Понимаешь, Юленька, не ссориться — к сожалению, не достаточно. Нужно что-то еще.
-Что?
-Не знаю. Ну, к примеру, пахнуть сиренью
-Я тогда заканчивал третий курс политеха и был, как сейчас бы сказали, фронтменом институтской группы. Голосистый, нахальный, с безумными амбициями (летом собирались ехать покорять ЮБК). Юля училась у нас на первом курсе и занималась латинскими танцами. С длиннющей, до пояса, гривой темно-рыжих волос, потрясающей первобытной энергетикой и зверски се&суальным маленьким шрамиком на правом полупопии — зацепилась во время падения за шляпку гвоздя. И еще — она пахла сиренью.
Я обхаживал Юльку неимоверно долго — почти два месяца. Но она была совершенно необыкновенная. Ну, и еще — ее старший брат Костя барабанил в нашей и группе и у него кулаки были больше моей головы.
У нас уже состоялся первый раз за неделю до этого. Какой-то нереально-угарный. Что называется — полное совпадение. Жизнь была прекрасна, мир расстилался скатертью-самобранкой.
И в городе цвела сирень. Кстати — я раньше к этому запаху относился безразлично.
Тем утром я был в полуразобранном состоянии после ал&отреша предыдущего вечера. Костик сумел договориться о нашем летнем «туре» по Крыму, и после репетиции мы очень вдумчиво отметили это событие.
Звонок выковырял меня из койки и полудремы. Юлина подружка Лера пришла полечить меня с бутылочкой португальского портвейна. У нее было чудное контральто, она потрясно скримила, и мы даже как-то пригласили ее порепетировать с нами. Но не срослось — народ пялился на ее ножки и поп&у, получилась не репетиция, а страдания вуайеристов, и пришлось отказаться от затеи о сотрудничестве. Что, впрочем, не мешало нам всем продолжать дружить.
И вот мы сидим на кухне, пьем из чашек принесенный Лерой портвейн и растворимый кофе из тех же чашек. Я спел что-то из Никольского, что-то свое. Потом гитару взяла Лера. С надрывчиком исполнила «I'll follow the sun» Shoking Blue. И примерно на Till I see the light как-то неловко опрокинула чашку с вином на футболку. Да и джинсам досталось.
Я, как радушный хозяин, предложил ей ванную и комплект футбольной формы сборной Голландии на время, пока будет сохнуть ее прикид. Она со смехом выволокла и развесила на балконе мокрую одежду, вернулась на кухню. Выяснилось, что сменку она тоже умудрилась намочить. И влетела огненным шаром в абсолютно мокрой футболке цвета апельсина и с диким блеском в потемневших глазах. Низ от комплекта она так и не надела. Я не хочу сказать, что все это было сделано преднамеренно — она слегка выпила, у меня шумел камыш на старых дрожжах, но в итоге произошло то, чего не должно было произойти никогда.
Лера рассказала обо всем Юленьке в тот же вечер. Ну, все-таки они были подругами и ей было реально хр&ново. Юля пришла сразу. Родители были дома, мы вышли на улицу. Она только спросила меня: «Олег, Валерка мне рассказала. Но я не верю. Ведь это неправда?» И смотрела на меня своими зелеными, с янтарными крапинками, глазищами.
И знаешь, я понимал, что если скажу, что это бред, рассмеюсь, да что угодно сделаю — она мне поверит. Потому, что хотела верить. И, может быть, любой другой я бы так и сказал. Но она же была the special one. И я ответил: «К сожалению, это правда. И мне очень жаль».
Юля постояла еще секунд десять. Потом повернулась и ушла. Я чувствовал, что держать и объяснять не имеет смысла. Да и что объяснишь? Что я дебил и думал не той частью т&ла? Это и так было ясно.
В течении недели я трижды пытался с ней поговорить. Она не пряталась. Просто молчала. А еще через пару дней после репетиции ко мне подошел Костик и поинтересовался, что у нас произошло. Я рассказал ему. Он сломал мне нос и ушел из группы. И ни в какой Крым мы не поехали.
Юля в конце августа вышла замуж за молодого перспективного дипломата (он мне казался дико старым — почти тридцатник!) и укатила с ним то ли в Кению, то ли в Эфиопию.
А я потом каждый раз, когда расставался со своими женщинами, думал: «А ведь скажи я ей тогда, что ничего не было — и жизнь пошла бы по-другому».
Так что, малыш, я очень сильно сомневаюсь, что всегда нужна абсолютная правда.
-Ну а как же без искренности и доверия?
-Да кто ж мешает быть искренней? Ты битый час ныла, насколько тебе хре&ово, что все так получилось, какой су&ой ты себя чувствуешь и как тебе теперь быть. Я думаю — каждый имеет право на ошибку. При этом совершенно не обязательно трещать о ней на каждом углу. Иди к своему Сереже и боле не греши
-Но ведь можно было и удержаться, а?
-Может быть.Не знаю. Просто бывают такие затмения. Я не пытаюсь оправдаться сам или оправдать тебя. Просто предлагаю действовать по факту уже свершившегося.
-Ладно. Но это как-то… Пап, скажи, а почему вы расстались с мамой? Вы ведь никогда не ссорились, все считали вас чуть ли не образцовой парой. Столько охов было, когда вы развелись.
-Это несколько другой разговор. Давай в другой раз
-Ага. Когда я тебя еще раз на такой разговор раскручу. Колись, давай.
-Понимаешь, Юленька, не ссориться — к сожалению, не достаточно. Нужно что-то еще.
-Что?
-Не знаю. Ну, к примеру, пахнуть сиренью
Bashny.Net. Перепечатка возможна при указании активной ссылки на данную страницу.