Ингурен



Мы уходим
Уходим — и всё остается
Незабытым
Невспомненным и небылым
Пишем Богу
Лучами апрельского солнца
Прям по лужам
По нотам по книгам святым

Всё уходит
Уходит — а мы остаемся
Прорастаем
Весенней зеленой травой
Снимся ветру
И радугой небу смеемся
И мечтая —
Мечты отпускаем домой.

Феликс Комаров



Однажды от бескрайнего ледяного материка оторвался айсберг. Если вы еще не знали — у айсбергов тоже есть глаза (мы, люди, принимаем их за рытвины, в которых плещется прозрачная талая вода) и сердце, скрытое под многометровой толщей льда. Если у вас есть глаза и сердце, то вы уже не сможете быть безымянным куском льда. У вас появляется имя. «Тебя назовут Ай», -прошептало игривое течение и, подхватив, понесло его в края вечного лета. Ай не знал ни кто он, ни куда его несёт. Мы, люди, придумали много слов, но айсберг не знал слов; и я, на правах сказочника, буду говорить за него. Итак, продолжим. Теплые руки Солнца коснулись ледяных глаз – рытвин, и от их нежного касания они наполнились талой водой. Ай увидел, что его родина, бескрайний ледяной материк, скрывается за линией горизонта. Ему стало страшно и весело. Игривое течение нашёптывало волшебные сказки о стране вечного лета. Солнце окутывало мягким теплом, и с каждой минутой Ай чувствовал, как его глаза наливаются прозрачной водой, в которой отражалось небо. Темными ночами там отражались звёзды, а днём — бесконечное голубое пространство. Небо не всегда было ясным, часто его синеву закрывали тучи, скрывая от глаз айсберга любимое им солнце. Но течение обещало, что в краю вечного лета небо всегда чистое, и Ай плыл, предвкушая, как он будет наслаждаться своим любимым солнцем и не менее любимыми звёздами. Ему так хотелось быстрей оказаться в краю вечного лета, что он напрягался изо всех сил, пытаясь ускорить своё движение. Конечно, ничего не получалось, а от каждого отчаянного рывка от Ай откалывались большие куски. Но он не обращал на это внимания, так как солнце светило всё ярче, и во множестве глаз –рытвин отражалось небо. »Еще немного и я приплыву в край вечного лета», -так думал Ай. Он не заметил, как растаяла его многометровая броня, и теперь только тоненький пласт льда отделял его сердце от тёплых волн океана. Глаза рытвины заполнили всю его поверхность, сердце наслаждалось теплом волн…, и совсем незаметно очередная волна прошла сквозь лёд и коснулась сердца. Волна вобрала его в себя и побежала дальше, играть с небом и солнцем в краю вечного лета.

Лия Алтухова



Не сбежать от себя, но в кармане опять билет…
Я меняю тебя на вокзалы-аэропорты…
В нашем случае верных решений конечно нет…
Кто-то должен уйти, и разбитым остаться кто-то…
Я укутаюсь в покрывало турецких дней,
Старый друг меня отпоит горячим чаем…
И пусть разум шепчет: «забудь ты и будь сильней»,
Я безумно и безнадежно опять скучаю…

1869



Это не первый, это «Elmo» производства «Siemens» (1906)

Если кто случайно думает, шо пылесос — изобретение чуть не вчерашнего дня, так я сильно вас разочарую. Айвз Макгаффни сообразил первый экземпляр почти полтора века назад.Назвал он его Whirlwind и был этот девайс дико неудобным, как газонокосилка на педальной тяге. Надо было крутить ручку, которая ременной тягой соединялась с вентилятором и одновременно толкать по полу это одоробло. Мало того, продавалось это чудо по цене 25 долларов за штуку, шо на то время было мягко говоря, дорого.
Но. Грамотный маркетинг покрывает такие мелочи, как бык покрывает овцу. И два момента дали зеленый свет в вопросе автоматизации уборки. Как говорил мой дядя Зяма: «Во-первых, это удобно». И спорить с этим пунктом, как минимум, глупо. А во-вторых, ушлые маркетологи сумели убедить общественность, шо вместе с пылью из атмосферы помещений удаляются микробы. Этим шикарным ходом в буквальном смысле насосали рекламных бюджетов на зависть многим нынешним. Процитирую маленькую выдержку из журнала Electrician: «Универсальная идея пылесоса больше, чем просто очистка помещений. Домохозяйка вместе с пылесосом принимает для своей семьи новый стандарт здоровья».
Собственно, с начала 20 века, когда Hoover насобачился выпускать аппараты с электроприводом и пылесборником по цене 60 долларов, пошла дикая молотьба, которая не утихает и по сей день…

Маша Карпилянская



Ісус в таких випадках воскресав,
я дочекаюсь червня із цілими венами
небеса не розверзлися, жодних вистав
яблуко замість цигарки, доброго ранку, демони
і знову собі обіцяєш не наламати, не схибити,
не читати новин, не пиячити, добре спати
і якщо говорити, то тільки з травою і рибами
все приймати. без виключень, все приймати.
влітку буду болюча й поступлива, мов лоза
цілуватиму кожного, зовсім забувши про межі
і няких панчіх. бо як дехто колись вже казав
після цього траплялися речі до літа цілком протилежні
перестану боротись, щоб просто тримати своє
вивчу щось, що знають безумці і діти
і не буду вірити в те, що ніколи не настає
літо — бачити все. і уміти пробачити все.
все любити.

Патри



моё утро уже никогда не будет пахнуть, как прежде.
не надо скучать по этому, мой отчаянный.
мы случайные, не верные месту, делу, ситуации не верные.
мы случайные. как камень не в твой огород. и прощальные.

корень зла не ищи в наших мыслях и в нашем теле.
это ведет к излишнему размножению. мыслей и крови.
я не хочу от тебя ни детей, ни очередной свекрови,
мне дышать воздухом совместным подходит еле.

ты не бывал в камере для заключенных, видимо,
я вот тоже. ну что ж, поделимся неразделенным опытом?
ты как фразу не скажешь: и всё у тебя то больно, то мимо.
жизнь подсказывает нам просто молчать очень нежным ропотом.

я рот открою — ты палец засунешь со страхом.
всё боишься, что на нервах вдруг откушу его.
Солнце моё. я смирилась даже с твоим трезвым храпом.
мне иллюзии твои убивать — забот навалом — не до того.

ты ко мне когда пальцем по шее касаешься сзади -
я такая родная и вся твоя становлюсь, и послушная.
только я тебя, милый, прошу, не стой у кровати,
я, как рысь по нутру, не могу к тебе равнодушничать.

Солнце моё, я не твоя совсем. и не кстати.
я бы сама себя покусала бы изнутри.
только если мы с тобой не будем там, лежать, говорить и плакать,
то просто меня убей. не пиши.

Феликс Комаров



Жизнь проживает меня,
Как игра своего героя.
Шут, бубенцами звеня,
Играет куклой рябою.
Шут песнь песней поёт,
И куклу сливает с куклой.
Куклу на казнь ведёт,
Игру представляя мукой.
За занавеской дня
Тьма укрывает куклы.
Шут, что играл меня,
Спит в коробчёнке утлой.

Лия Алтухова



А он нереальный, с афиши сошедший,
он мой идеальный и мой сумасшедший.
Без тени сомнений ныряю с ним в пропасть.
Без грима и фальши живем на подмостках.

Смеемся и плачем, ревнуем, скучаем.
Потом обсуждаем за чашечкой чая.
Меняем героев в плену декораций.
И день словно миг, и опять расставаться.

Сжимаем до боли друг друга в объятьях,
Опять обсуждаем занятья и платья.
В мечтах для двоих оставляем пространство.
И снова подъезд, кофе, повод остаться.

Без страха упасть набираю с ним скорость.
С работы домой и опять в невесомость.
И сутки без сна, силуэт за кулисой.
И так далеко, а казалось так близко.

Вновь аэропорт, встреча, руки, объятья…
И наговориться и жизни не хватит.
В содружестве в небе парят наши музы,
Скрепленные этим нежданным союзом.

Сжигает до тла безрассудное пламя…
Мы с ним выживаем одними стихами…

1628



Шоб стали понятны параллели с тем, куда мы хочем, маленькая историческая справка.
Примерно в конце мая 1628 года Карлу I (это тот, которому потом башку привселюдно отсекли) английский парламент выкатил предъяву в виде Петиции о правах.
Надо сказать, шо упомянутый Карл самодуром был редкостным, шо в итоге таки привело к революции, но касаемо содержания Петиции — так в ней английское народонаселение посредством парламента категорически возражало против того, шо любимый монарх относится к законодательству сильно выборочно, а к правам и свободам подданных очень иронично. При всем при том, шо эти права были придуманы не им и охранялись законодательством много веков. Карл мог принудительно позаимствовать средства у граждан, организовать карательный военный суд, определить на постой военных, не парясь о согласовании такой мелочи, ну а арестовывать без суда и следствия так вообще считал своим священным правом.
На заседании парламента Карл сильно возмущался, бил туфлей по трибуне и обещал парламент распустить а сильно не согласных перепороть, но ему спокойно возражали, шо не хотят ничего необычного и нового, а элементарно подтверждения своих прав и свобод. И, шо было особо обидно для монарха, требовали этого обе палаты — и Общин, и Лордов.
Кто знает, как долго продолжались бы прения, но Карлу были сильно нужны деньги, потому как состоялась очередная война с Францией, а Палата общин финансировать это мероприятие отказывалась категорически без удовлетворения своих требований.
А эта Палата — на всякий случай напомню — представляла интересы мелких, средних землевладельцев и тех горожан, шо побогаче. То есть, средний класс, по нынешним понятиям.
Перепсиховав пару недель, Карл 7 июня таки утвердил «Петицию о правах». И она стала законом. И только тогда ему отлистали деньжат.
А теперь спроецируйте ситуацию почти четырехсотлетней давности в Англии на наши реалии. Стал бы наш парламент рубиться с президентом не за СВОИ преференции, а так сказать, пострадать за народ? У меня воображения не хватает…

Феликс Комаров



Прозрачна жизнь и смерть прозрачна.
Прозрачен Бог, прозрачен рай.
А если хочется иначе,
То этот сон не покидай.

В нём всё тяжёло и весомо.
В нём соль и горечь, боль и страх.
В нём крест, распятие и стоны
И мир что превратится в прах.

Но даже ненависть прозрачна,
Прозрачна так же как любовь.
Прозрачны слёзы, тот, кто плачет,
И мир, что повторится вновь.