580
0,2
2015-07-03
Ядерный фокстрот (текст + 8 фотографий)
45 лет назад самолет-разведчик У-2 ВВС США в ходе одного из регулярных облетов Кубы обнаружил в окрестностях деревни Сан-Кристобаль советские ракеты средней дальности Р-12 и Р-14. По решению президента США Джона Кеннеди был создан специальный Исполнительный комитет, в котором обсуждались возможные пути решения проблемы. Некоторое время заседания исполкома носили секретный характер, однако 22 октября Кеннеди выступил с обращением к народу, объявив о наличии на Кубе советского «наступательного оружия», из-за чего в США немедленно началась паника.
Бывший командир советсткой подлодки Б-130 рассказывает неизвестные подробности Карибского кризиса.
Только бдительность, проявленная советским офицером-подводником, спасла мир от разрушительного ядерного конфликта во время Карибского кризиса. Об этом, по сообщению британской газеты «Daily Telegraph», стало известно в минувшие выходные на беспрецедентной международной конференции, организованной на Кубе Фиделем Кастро в сороковую годовщину трагических событий, осенью 1962 года поставивших мир на грань всеобщей катастрофы. По словам присутствовавшего на встрече бывшего министра обороны США Роберта Макнамары, мир в течение 13 дней стоял на пороге третьей мировой войны после того, как американские самолеты-разведчики подтвердили, что Москва разместила на Кубе ракеты с ядерными боеголовками. Но главной сенсацией конференции стал рассказ бывшего члена экипажа советской дизельной подводной лодки Б-59 Вадима Орлова об опаснейшем инциденте, происшедшем 27 октября того, едва не ставшего роковым года.
По воспоминаниям Орлова, американский эсминец, пытаясь заставить всплыть прорывавшуюся к острову Свободы субмарину, атаковал ее глубинными бомбами. На борту Б-59
находилась торпеда с ядерной боеголовкой. Применить ее, приводит британская газета выступление бывшего советского подводника, можно было «в случае согласия трех старших на борту офицеров». Между этими командирами, по словам Орлова, и возник спор. Двое высказались «за», один — «против». В итоге «парень по фамилии Архипов спас мир», заявил газете один из организаторов конференции Томас Блэнтон из университета Джорджа Вашингтона.
Неужто решение о применении ядерного оружия нашими подводными лодками в те годы могло быть принято столь простым, почти партизанским способом? Увы, если подобный спор в Саргассовом море под килями американских эсминцев действительно имел место, его участников уже не расспросить. Старшим на борту Б-59, шедшей из Заполярья к Кубе, действительно был капитан 2 ранга Василий Архипов, начальник штаба 69-й бригады подводных лодок, что базировалась в Полярном. К сожалению, его уже нет в живых. Как и командира той подлодки капитана 2 ранга Валентина Савицкого. Тогда «Труд» обратился к участнику того похода — капитану 1 ранга в отставке Николаю ШУМКОВУ, бывшему командиру такой же подводной лодки — Б-130, которая осенью 1962 года прорывала американскую блокаду параллельным курсом.
— Николай Александрович, на борту наших подлодок в те дни было ядерное оружие?
— Да. Всего на Кубу было приказано скрытно перейти четырем подводным лодкам нашей бригады — Б-4,
Б-36,
Б-59
и моей Б-130.
Все корабли — проекта 641, по натовской классификации «фокстрот». Мы на флоте для краткости называли их «букашками». На каждую перед переходом погрузили по 22 торпеды, из них по одной с ядерным боевым зарядным отделением. Были они обычного калибра, поэтому заряжались в те же торпедные аппараты, что и прочие. Единственная дополнительная мера предосторожности: в первом отсеке на задней крышке аппарата с ядерной торпедой висел наборной замок.
— Такой, каким сейчас закрывают гаражи?
— Примерно. Код знал лишь командир лодки. Поэтому только он и имел право открывать аппарат перед залпом, остальные свободно открывали торпедисты. А что вы удивляетесь? У нас в те годы и на атомных подлодках ключики, которыми включалась «Туча» — аппаратура управления стрельбой баллистическими ракетами в ядерном снаряжении, — командиры на веревочках носили на«груди. Как нательные крестики.
— В море командир захотел долбануть ядерной торпедой, снял замочек — и пожалуйста?
— Конечно, нет. Приказ на применение даже обычных торпед мог дать только главнокомандующий Военно-морским флотом. А ядерных — лишь министр обороны. Если ожидалось начало боевых действий — по радио из Москвы мы обязаны были получить распоряжение перейти на непрерывный сеанс связи. Лодка всплывала под перископ с выставленными над водой антеннами. Расшифрованную радиограмму после шифровальщика положено было еще раз проверить замполиту. Если все правильно, тогда залп. Хоть простой торпедой, хоть ядерной. Самостоятельно принять такое решение командир не мог. И ничего подобного в том походе ни на одной лодке не было. Что касается Вадима Орлова, то был он в ту пору лейтенантом, командиром группы ОСНАЗ (разведки) на Б-59.
Даже если предположить невероятное: что командир Б-59 с Архиповым что-то подобное и обсуждали — рядом Орлов оказаться никак не мог.
— Но вам же тогда тяжко пришлось?
— Не то слово. На Кубу в рамках стратегической операции „Анадырь“, прорывались скрытно, каждая лодка в своей полосе, и связи между собой не имели. Когда время от времени всплывали для зарядки аккумуляторных батарей, то попадали в девятибалльный шторм. Вахтенные офицеры и сигнальщики наверху, в ограждении рубок, стояли пристегнутые пожарными поясами, чтобы не смыло в океан.
Неизвестно: знали ли американцы, что у нас на борту ядерное оружие? Тем не менее нам навстречу вышли сразу несколько противолодочных авианосных группировок. Конкретно против моей Б-130 действовал авианосец „Эссекс“ с 8 — 10 кораблями охранения. До 100 вылетов в день совершала искавшая нас базовая патрульная авиация. Стояла задача — гонять нас до изнеможения, заставить всплыть и не позволить пройти на Кубу.
Первыми за сотни километров от побережья США нас засекли проложенные по океанскому дну подводные гидрофоны американской системы целеуказания СОСУС. И началось… Не то что всплыть для подзарядки батарей — свежего воздуха вдохнуть не давали. А без зарядки нельзя. Поэтому едва немного оторвались от американцев, ночью в Саргассовом море я решил всплывать. Только начали подзаряжать вконец обесточенную батарею (а на это дело надо было порядка 12 часов), акустики докладывают: один пеленг! Другой! Третий! Дистанция около 8 миль. Это и вышел на меня „Эссекс“ с десятком эсминцев. Оружие сразу они вряд ли бы применили, а вот ночной таран — это вполне могло быть. Потом выдали бы за простое навигационное происшествие. Ведь ходовых огней ни они, ни мы не включали. Я тогда: „Стоп зарядка! Срочное погружение!“
Едва нырнули метров на 17, как над головой — шум винтов эсминца. До его киля метров шесть было, не больше. Сразу — взрыв. С интервалами в минуту — еще два. Это были гранаты, что на международном своде сигналов означало приказание всплывать. Но первая граната рванула прямо над лодкой, и было полное впечатление, что нас атакуют глубинными бомбами.
Я решил до рассвета ни за что не всплывать, корабли ведь над нами, и ночью запросто может произойти столкновение. Начал уклонение. Так до утра и бегал самым малым — 1,5-2 узла. Энергию экономил. А в 8 утра батарея окончательно „села“. Даже лампочки в отсеках едва светились. Или наверх — или тонуть. Дал „пузырь“, чтобы обозначить свое место, — и рули на всплытие. Спереди, сзади, слева, по корме — эсминцы. Ближайший — в 50 метрах. С одного — »Бэрри" — снимают нас кинокамерой. Мы тогда головы в ограждении рубки попрятали, осматриваемся через иллюминаторы. Авианосец держался на горизонте, опасался наших торпед. В этаком эскорте малым ходом, форсированно заряжая батарею, все же идем к Кубе. Тогда один из эсминцев разворачивается, дает полный ход — и на таран. В нескольких десятках метров от нашего борта круто отворачивает, и отбойная волна окатывает нашу «букашку». Нервы испытывал. Дергаться мне было бесполезно, поэтому лишь приказал сигнальщику дать американцу семафор: «Прошу прекратить хулиганские действия!» Подумал еще, что могут пойти на абордаж. Поэтому приказал нижней вахте вооружиться автоматами и пистолетами. В случае, если бы не отбились, готов был даже затопить лодку.
Когда батарею зарядил — опять пошел на подводный прорыв к Кубе. И так до 27 октября, пока Хрущев и Кеннеди не договорились. Тогда только повернули домой.
— Но давайте вернемся к ядерному оружию. Не только ваш экипаж в те дни оказывался в критической ситуации. Вы исключаете, что на краю гибели какой-нибудь командир, допустим тот же Савицкий, мог бы, не дожидаясь приказа из Москвы, решиться снять замочек с того самого торпедного аппарата?..
— С технической точки зрения, мог. А практически… Наши ядерные торпеды предназначены только для поражения береговых объектов или крупных целей. Например, авианосцев. Дальность стрельбы при этом не превышала 15 километров. Но я уже говорил: свои авианосцы американцы на всякий случай держали от нас намного дальше. Так что смысла снимать замочек не было.
Бывший командир советсткой подлодки Б-130 рассказывает неизвестные подробности Карибского кризиса.
Только бдительность, проявленная советским офицером-подводником, спасла мир от разрушительного ядерного конфликта во время Карибского кризиса. Об этом, по сообщению британской газеты «Daily Telegraph», стало известно в минувшие выходные на беспрецедентной международной конференции, организованной на Кубе Фиделем Кастро в сороковую годовщину трагических событий, осенью 1962 года поставивших мир на грань всеобщей катастрофы. По словам присутствовавшего на встрече бывшего министра обороны США Роберта Макнамары, мир в течение 13 дней стоял на пороге третьей мировой войны после того, как американские самолеты-разведчики подтвердили, что Москва разместила на Кубе ракеты с ядерными боеголовками. Но главной сенсацией конференции стал рассказ бывшего члена экипажа советской дизельной подводной лодки Б-59 Вадима Орлова об опаснейшем инциденте, происшедшем 27 октября того, едва не ставшего роковым года.
По воспоминаниям Орлова, американский эсминец, пытаясь заставить всплыть прорывавшуюся к острову Свободы субмарину, атаковал ее глубинными бомбами. На борту Б-59
находилась торпеда с ядерной боеголовкой. Применить ее, приводит британская газета выступление бывшего советского подводника, можно было «в случае согласия трех старших на борту офицеров». Между этими командирами, по словам Орлова, и возник спор. Двое высказались «за», один — «против». В итоге «парень по фамилии Архипов спас мир», заявил газете один из организаторов конференции Томас Блэнтон из университета Джорджа Вашингтона.
Неужто решение о применении ядерного оружия нашими подводными лодками в те годы могло быть принято столь простым, почти партизанским способом? Увы, если подобный спор в Саргассовом море под килями американских эсминцев действительно имел место, его участников уже не расспросить. Старшим на борту Б-59, шедшей из Заполярья к Кубе, действительно был капитан 2 ранга Василий Архипов, начальник штаба 69-й бригады подводных лодок, что базировалась в Полярном. К сожалению, его уже нет в живых. Как и командира той подлодки капитана 2 ранга Валентина Савицкого. Тогда «Труд» обратился к участнику того похода — капитану 1 ранга в отставке Николаю ШУМКОВУ, бывшему командиру такой же подводной лодки — Б-130, которая осенью 1962 года прорывала американскую блокаду параллельным курсом.
— Николай Александрович, на борту наших подлодок в те дни было ядерное оружие?
— Да. Всего на Кубу было приказано скрытно перейти четырем подводным лодкам нашей бригады — Б-4,
Б-36,
Б-59
и моей Б-130.
Все корабли — проекта 641, по натовской классификации «фокстрот». Мы на флоте для краткости называли их «букашками». На каждую перед переходом погрузили по 22 торпеды, из них по одной с ядерным боевым зарядным отделением. Были они обычного калибра, поэтому заряжались в те же торпедные аппараты, что и прочие. Единственная дополнительная мера предосторожности: в первом отсеке на задней крышке аппарата с ядерной торпедой висел наборной замок.
— Такой, каким сейчас закрывают гаражи?
— Примерно. Код знал лишь командир лодки. Поэтому только он и имел право открывать аппарат перед залпом, остальные свободно открывали торпедисты. А что вы удивляетесь? У нас в те годы и на атомных подлодках ключики, которыми включалась «Туча» — аппаратура управления стрельбой баллистическими ракетами в ядерном снаряжении, — командиры на веревочках носили на«груди. Как нательные крестики.
— В море командир захотел долбануть ядерной торпедой, снял замочек — и пожалуйста?
— Конечно, нет. Приказ на применение даже обычных торпед мог дать только главнокомандующий Военно-морским флотом. А ядерных — лишь министр обороны. Если ожидалось начало боевых действий — по радио из Москвы мы обязаны были получить распоряжение перейти на непрерывный сеанс связи. Лодка всплывала под перископ с выставленными над водой антеннами. Расшифрованную радиограмму после шифровальщика положено было еще раз проверить замполиту. Если все правильно, тогда залп. Хоть простой торпедой, хоть ядерной. Самостоятельно принять такое решение командир не мог. И ничего подобного в том походе ни на одной лодке не было. Что касается Вадима Орлова, то был он в ту пору лейтенантом, командиром группы ОСНАЗ (разведки) на Б-59.
Даже если предположить невероятное: что командир Б-59 с Архиповым что-то подобное и обсуждали — рядом Орлов оказаться никак не мог.
— Но вам же тогда тяжко пришлось?
— Не то слово. На Кубу в рамках стратегической операции „Анадырь“, прорывались скрытно, каждая лодка в своей полосе, и связи между собой не имели. Когда время от времени всплывали для зарядки аккумуляторных батарей, то попадали в девятибалльный шторм. Вахтенные офицеры и сигнальщики наверху, в ограждении рубок, стояли пристегнутые пожарными поясами, чтобы не смыло в океан.
Неизвестно: знали ли американцы, что у нас на борту ядерное оружие? Тем не менее нам навстречу вышли сразу несколько противолодочных авианосных группировок. Конкретно против моей Б-130 действовал авианосец „Эссекс“ с 8 — 10 кораблями охранения. До 100 вылетов в день совершала искавшая нас базовая патрульная авиация. Стояла задача — гонять нас до изнеможения, заставить всплыть и не позволить пройти на Кубу.
Первыми за сотни километров от побережья США нас засекли проложенные по океанскому дну подводные гидрофоны американской системы целеуказания СОСУС. И началось… Не то что всплыть для подзарядки батарей — свежего воздуха вдохнуть не давали. А без зарядки нельзя. Поэтому едва немного оторвались от американцев, ночью в Саргассовом море я решил всплывать. Только начали подзаряжать вконец обесточенную батарею (а на это дело надо было порядка 12 часов), акустики докладывают: один пеленг! Другой! Третий! Дистанция около 8 миль. Это и вышел на меня „Эссекс“ с десятком эсминцев. Оружие сразу они вряд ли бы применили, а вот ночной таран — это вполне могло быть. Потом выдали бы за простое навигационное происшествие. Ведь ходовых огней ни они, ни мы не включали. Я тогда: „Стоп зарядка! Срочное погружение!“
Едва нырнули метров на 17, как над головой — шум винтов эсминца. До его киля метров шесть было, не больше. Сразу — взрыв. С интервалами в минуту — еще два. Это были гранаты, что на международном своде сигналов означало приказание всплывать. Но первая граната рванула прямо над лодкой, и было полное впечатление, что нас атакуют глубинными бомбами.
Я решил до рассвета ни за что не всплывать, корабли ведь над нами, и ночью запросто может произойти столкновение. Начал уклонение. Так до утра и бегал самым малым — 1,5-2 узла. Энергию экономил. А в 8 утра батарея окончательно „села“. Даже лампочки в отсеках едва светились. Или наверх — или тонуть. Дал „пузырь“, чтобы обозначить свое место, — и рули на всплытие. Спереди, сзади, слева, по корме — эсминцы. Ближайший — в 50 метрах. С одного — »Бэрри" — снимают нас кинокамерой. Мы тогда головы в ограждении рубки попрятали, осматриваемся через иллюминаторы. Авианосец держался на горизонте, опасался наших торпед. В этаком эскорте малым ходом, форсированно заряжая батарею, все же идем к Кубе. Тогда один из эсминцев разворачивается, дает полный ход — и на таран. В нескольких десятках метров от нашего борта круто отворачивает, и отбойная волна окатывает нашу «букашку». Нервы испытывал. Дергаться мне было бесполезно, поэтому лишь приказал сигнальщику дать американцу семафор: «Прошу прекратить хулиганские действия!» Подумал еще, что могут пойти на абордаж. Поэтому приказал нижней вахте вооружиться автоматами и пистолетами. В случае, если бы не отбились, готов был даже затопить лодку.
Когда батарею зарядил — опять пошел на подводный прорыв к Кубе. И так до 27 октября, пока Хрущев и Кеннеди не договорились. Тогда только повернули домой.
— Но давайте вернемся к ядерному оружию. Не только ваш экипаж в те дни оказывался в критической ситуации. Вы исключаете, что на краю гибели какой-нибудь командир, допустим тот же Савицкий, мог бы, не дожидаясь приказа из Москвы, решиться снять замочек с того самого торпедного аппарата?..
— С технической точки зрения, мог. А практически… Наши ядерные торпеды предназначены только для поражения береговых объектов или крупных целей. Например, авианосцев. Дальность стрельбы при этом не превышала 15 километров. Но я уже говорил: свои авианосцы американцы на всякий случай держали от нас намного дальше. Так что смысла снимать замочек не было.
