«Красота — свет, который проникает сквозь искривлённые возрастом лица и тела»

Сайт публикует пронзительный и глубокий текст, написанный Урсулой Ле Гуин, писателем-фантастом и литературным критиком, о том, что такое настоящая красота.«У красоты всегда есть правила. Это игра. Меня возмущает, когда я вижу, как на игре в красоту зарабатывают состояния — и компании не волнует, сколько вреда они причиняют другим, как ранят нашу самооценку. Во мне вскипает гнев, когда я вижу, как люди голодают, уродуют, отравляют себя, не в силах выполнить невыполнимое. Что касается меня, я нашла способ свести игру в красоту к минимуму — разве что новая помада или хорошенькая шелковая юбка заставляют меня чувствовать себя счастливой.



Одно правило игры неизменно, в каком бы времени и месте мы ни находились: красивы всегда молодые. Идеал красоты — юность. Таков закон жизни: юные красивы, все и каждый в отдельности. Чем старше я становлюсь, тем яснее это вижу и наслаждаюсь этим зрелищем.

И все же, когда я смотрю на мужчин и женщин моего возраста и старше — на их лысины, изменившиеся из-за артрита пальцы, старческие пятна и вздувшиеся вены, — признаки старости не влияют на то, что я думаю о них. Некоторых своих друзей старшего возраста я считаю очень красивыми, других нет. Красота пожилых людей не зависит от гормонов, как это происходит в молодости. Их красота — глубинная, она идет от костей. Она связана с тем, что человек представляет собой как личность. Красота — свет, который проникает наружу через искривленные возрастом лица и тела.

Жить в теле ребенка очень легко. Другое дело, когда мы становимся взрослыми. Наше тело меняется, и изменения даются тяжело. Происходит кардинальная перемена, поэтому неудивительно, что многие подростки теряют чувство себя, не знают, кто они такие. Они смотрят в зеркало и спрашивают — это я? Кто я?

А потом мы снова проходим через это, когда нам исполняется шестьдесят или семьдесят.

Моя мать умерла в 83 года, от рака, ей было очень больно. Селезенка увеличилась до такой степени, что тело совершенно деформировалось. Его ли я мысленно вижу, когда думаю о маме? Иногда. Я бы хотела, чтобы это было не так. Образ правдивый, так было в реальности, и все-таки он расплывается, закрывает собой, как облаком, более правдивые кадры из памяти. Он — всего лишь одно воспоминание из пятидесяти лет воспоминаний о моей матери. Последнее во времени.

Под ним, за ним — более глубокий, сложный, все время меняющийся образ, созданный из моего воображения, услышанных когда-то рассказов, фотографий, воспоминаний. Я вижу маленькую рыжеволосую девочку в горах Колорадо, хрупкую девушку-студентку с печальным выражением лица, молодую мать с доброй улыбкой, блестящую интеллектуалку, несравненную кокетку, известного художника, замечательную кулинарку — я вижу маму танцующей, убирающей квартиру, за письменным столом, заливающуюся смехом. Вижу бирюзовые браслеты на ее тонкой, в россыпи веснушек, руке. Одно мгновение я вижу все это целиком, я смотрю на то, что не может отразить ни одно зеркало, — прекрасный дух, вспыхивающий светом, через года.

Должно быть, именно так видят мир и отображают его в своих картинах художники. Вот почему, наверное, у нас мурашки по коже, когда мы смотрим на усталые пожилые лица на портретах Рембрандта — они показывают нам не поверхностную красоту на уровне кожи, а ведут глубже, в красоту самой жизни».



via www.psychologies.ru/self-knowledge/individuality/chto-takoe-krasota-na-samom-dele/