Ингурен
Мы начинали, как водится, прямо с вечности.
Качели летели ввысь по орбите солнца,
в глазах наших бог-любовь распахнул оконца
и праздновал свет — пойди, сосчитай лучи.
Счет нас настиг, на рубеже человечности:
здесь многое надо знать, а узнал — кричи.
Кто мог бы сказать не пустые слова,
молчат. А невежество не молчит.
Наивные мы, как могли, упирались сперва,
гнушаясь солгать другим, — сумели себя обмануть.
И вслед за надеждой отправились в путь, исчислять
бескрайность краями цифр и смыслами букв.
Где-то там, на ходу шестом, потемнело вдруг:
это нас посадили за шахматную доску,
мол, играйте, вот клетки, правила, вот вам форма.
И мы стали играть, вгрызаясь в дневную норму,
черный с белым тасуя, мы были всегда начеку.
Только вот, как и в детстве, любовь моя ясная, помнишь?
Если в прятки играли, — то, не стремясь победить
мы прятались близко, чтоб легче было найти,
и от бед нас спасал всегда из ладошек «домик».
… Здесь учат, что свет будет дальше, ты просто жди:
и правда ведь, правда, — свет становился дальше!
за липкой лузгой от плевел словесной фальши,
за жадной до страха змеей, калачиком на груди.
В глазах твоих, свет мой, я вдруг перестал
узнавать тебя; и вроде бы понарошку
однажды примерил азартный игры оскал
и враз, незаметно, вскользь, убил тебя, крошка.
И вот мы идем. Так чинно, рука к руке,
с улыбкой на ртах, прилично надев костюмы.
Сказав тебе «шах», поставил я мат себе.
Оплата за роскошь мысли чужие думать.
И поздно все понимать, паутина из снов крепка,
от этого, по ночам, бессонница рвет и мучает.
Курю на луну, она спрашивает, как со дна — ну что, потерял на двоих одиночество в мире лучшее?
