Феликс Комаров



Разлит сироп, в нем вязнет муха.
Картину эту знают все.
Бредет по улице старуха,
А с ней старик навеселе.

Спешит уверенной походкой,
Одетый в важность бизнесмен.
Девица в тоненьких колготках…
Все ожидают перемен.

Прихлопнет повар ложкой муху,
А может улетит она,
Умрет старик, за ним старуха.
Девица прыгнет из окна.

Иль выйдет замуж по залету,
А может даже по любви…
Идет за душами охота,
А говорят все селя ви.

Мы в яме ползаем по жиже.
Вбивая пальцы в жидкий грунт,
Сползаем с каждым годом ниже.
И строим счастье и уют.

Переплелись во тьме корнями.
Слились личинами в ночи.
Придя к священнику иль ламе,
Желаем получить ключи
От царства, где не будет смрада.
Но не обманешь мухи суть.
Мы недостойны даже ада.
Забудь о нас, Господь, забудь!

Мы снова в глину обратились,
Растратив твой великий дар.
Не змей, а червь из сердца вылез,
И превратил всю жизнь в базар.

Все на продажу налетайте.
Все для того чтоб уцелеть.
Скулите или грозно лайте,
Пока не грянет смерти медь.

Мы невиновно, словно мухи,
Попали при зачатье в сеть.
Тела худы иль толстобрюхи,
Порвет небесной воли плеть.

Ударят грозные литавры,
И разорвут сплетенья лиц.
Иль вымрем мы как динозавры,
Не преклонив колени ниц.

Самим не вылепить из глины,
И не вдохнуть в себя огонь…
И мы бредем, безвинно винны,
И ждем, когда его ладонь,
Души коснется осторожно…
Из бездны мы к тебе воззвав,
Живем, надежду чуя кожей,
Что созданы, не для забав.

Что есть осмысленность творенью,
Что жизнь лишь кажется пустой,
И пусть я тень и мир лишь тени,
Но есть огонь и жив он мной!

1626.

Токо я вас сразу умоляю — не надо говорить за то, шо Питер Минуит (Минёйт?) сильно понимал, как иметь гешефт, нахлобучил бедных индейцев и 30 гульденов за весь Манхэттэн — деньги просто смешные. Так я вам скажу за две вещи. Вы помните, шо это было за время? Шоб вы знали, на тот момент, када Вест-Индская компания выдала мандат Генеральным Штатам Нидерландов за то, шо можно строить светлое будущее на реке, шо позже назвали Гудзон, там паслось пол-Европы. (Кстати, реку назвали Hudson, по сёнэйму проплывшего по ней Генри. для меня очень странно, почему у нас этот Генри таки Гудзон, а арендодатель Холмса — Хадсон. с тем же написанием). Так от, кроме вполне обычных по месту и времени товарищей из Англии и Франции с привычными экспедиционными корпусами, практически рядом — на реке Дэлавер кучковались и подданные шведской короны. Швеция нешутейно рубилась чуть не с половиной Европы (Тридцатилетняя война, не считая всяких мелочей), кэша нужно было много и постоянно. И притулили они колонию Новая Швеция аккурат на реке Дэлавер с целью растить табак и таким образом покрывать неслабый дефицит королевской казны. И по составу своему знатные табаководы были по большей части господами рецидивистами, которым условно-досрочное оформили на условиях их переезда к новому месту жительства на плантации. Откусить кусок у ближнего они очень даже умели и, шо еще важнее, знали, как. Оценили диспозицию? То есть, бумага на владение вроде как есть, но кого это волнует до такой степени, шоб ее читать и тем более соглашаться с содержанием (шо впоследствии довольно-таки скоро произошло). А тут еще вроде и местные имеются, с которыми тоже не резон иметь конфликт и которым эта бумага опять-таки не сильно авторитетной кажется.
От тут, шоб снизить общий градус, Петер, как он думает, разруливает полюбовно с местными. И выменивает у них остров на кучу нужного в хозяйстве краму (чистый кэш индейцам и даром на то время не сдался, взяли топорами, веревками, шмотками, ножами). Примерно так на круг 30 гульденов (24 доллара) вышло.
Помните, за две вещи обещал сказать? Так от. Договор мены у Петера состоялся с индейцами Канарсис. Которые жили, по теперешнему, примерно в Бруклине, на Лонг-Айленде. Не сказать, шо совсем не местные. Но на Манхэттэне жили Манахата.
Шо получается? Поехали пацаны поохотиться на ближний остров, откусить малость у соседей, тут им предлагают перетереть за землю. Охотникам этим зависать сильно долго никакого резона нет. Зато реальная возможность на халяву прибарахлиться. Долгий торг в таких условиях, вы понимаете, неуместен.
Так шо кто кого тогда нахлобучил — очень большой вопрос.
Ну, а на сегодня, если брать исключительно землю, исключая построенное на ней, за Манхэттэн потребуется выкатить 49 млрд долларов

Сергей Анчуткин



Кому на что –а мне всегда на странных зверей везло
То голубь – даос, то читающий мантры слон…
А вчера в зоопарке – вот ей-Богу, ребят, не вру,-
Я встретил вдруг просветленного кенгуру.

Он сидел спокойно в вольере, из сумки струился свет.
Он молчал два часа, а потом сказал, что его здесь нет.
Я долго смотрел на его светящийся мудрый лик,
И думал, что зря не учил в школе простой кенгуриный язык

Я забрался в клетку к нему – он не стал на меня злиться,
И даже дал ненадолго рядом с собою сесть.
А потом сказал: «Вы так стараетесь выйти за все границы,
Как будто они действительно где-то есть.»

Я хотел бросить все: дом, страничку в facebook, работу,
И устроиться в зоопарк – пумой, лошадью, бегемотом…
Но вдруг понял: без разницы, какую вести игру.
Любая клетка – иллюзия
Для просветленного кенгуру.

Лия Алтухова



солнца осколки в винном бокале…
что там про нас еще не рассказали?
вроде бы пара, и вроде не пара.
можно мне счастья? и можно мне даром?

прятать глаза и сквозь слезы смеяться.
руки по швам, по углам разбежаться.
медленно таять, как льдинка в бокале.
стоит погибнуть и вспомнят едва ли.

хмуришься, мой непонятный и сложный,
только вот рифмой живем односложной.
выбор же прост, только дерни за нитку — куклы запляшут, а я за калитку…

там темный лес наших воспоминаний,
верила — больше не будет скитаний
думала…
женщинам думать не стоит.
не от того ли наш мир неспокоен?

Феликс Комаров



Открывая смерть, как дверь,
Задуваешь этот сон.
Как лампадку… без потерь.
В нем пластинку граммофон

Расцарапал и истер.
Ну а музыка живет
Между звуками, как вор.
По канатику идет,

Меж иголкой и трубой,
Между дверью и стеной,
Между жизнью и тобой.
Выбив точки между дат,
Жизнь не сделаешь другой.
Лишь значок поставишь cut,
Ограничив сон собой.

Дверь открыта в темноту.
За спиною сонный дом.
И уходишь в наготу
Обернуться новым сном.

Ингурен



Бесцветный Свет распахнут бесконечно
Недвижим не постигнут не распят
Торжественно сияет ясно, вечно
В Пустотность Пустоты направив взгляд.
И накупавшись в необъятном Свете
Свет трепетно коснулся плотной Тьмы-
Раскрылась любящая Тьма навстречу
Создав пространство сновидений вмиг.
В недвижимом слияньи Света с Тенью
Родился первый изначальный Звук,
Звук стал струной, и легким мановеньем
Сон Миром стал и вспыхнул цветом вдруг!..

1592.



Шоб иметь особое мнение касательно христианской церкви хватает поводов даже вполне официальных. За крестовые походы так и вспоминать дико неудобно. Хоть в совокупности, хоть отдельно — за какой, извините, надобностью, было Константинополь валять? Та и к физическим лицам труднообъяснимые претензии у Святой Церкви были.
С Джордано Бруно сильно нехорошо получилось- товарищ тренд чуял, был в курсе дел не только на соседнем дворе. Шо книжки неодобренные читал, штука, понятно, неприятная, ну так и время такое было — Коперник в трубу насмотрелся, посчитал, прикинул — не получается Земля в Центре Мироздания. А Джордано пораскинул на досуге (благо, у монахов такого добра хватало) — а шо, если звезды — так и не просто светлячки, значит, а тоже какие-то там светила, но сильно далекие? В смысле расстояния.Так и про это не он первый подумал. В общем, молодой еще был, конкретно зарубился с братками по монастырю. Потом понял, шо никто за него мазу не тянет и смотрят на него как-то особенно, не стал ждать и свалил в Рим из своего королевства Неаполитанского. Потом прикинул, шо Рим — тоже не вариант, тут тебе и Папа под боком и Инквизиция, само собой, и двинул на север. Но шото и там не срослось, двинул дальше, так и в Женевском университете ересь на Бруно навесили. Непруха, бывает. Зато у Франции он сильно понравился Генриху III. Так тот не токо его к себе позвал, так еще и письмецо рекомендательное составил, когда Бруно в Англию податься решил. Так и там его не полюбили. Вроде и люди правильные были — Шекспир, Бэкон, но получилось взаимопонимания.
Это собственно, к чему все говорилось — ну, не согласные с ним были много людей. Ну и шо? Садить за это или спрашивать, зачем он так думает?
Так от в Венеции, где Бруно 23 мая 1592 таки повязали по доносу (исключительная дичь, скажу вам: нанял этот поц Мочениго авторитетного человека для научиться у него понятиям, с чем-то не согласился, и шо твой Шариков — настучал. так стоило б и этого гражданина Мочениго законопатить и поспрашивать: «а чему это ты, друг хороший, научиться у знатного еретика хотел?») его спрашивали за жизнь и убеждения почти шо год. Поняли, шо не хватает левела, слили Джордано в Рим. В Вечном Городе с ним терли за понятия шесть лет. Шесть, Карл! А спрашивать там умели, я вас уверяю.
Ну, отпусти и плюнь слюной. Уже 17 век настал. Не перепалишь всех. Размечтались. «Наказать без пролития крови».
Хочете возразить, так когда это было — темные времена, дескать. Щас добавлю.
Так от, когда было 400-летие смерти Бруно, некто Анджело Содано — есть такой кардинал — высказался, шо казнь Бруно «печальный эпизод», но, дескать, все было сделано верно, а господа инквизиторы «сделали всё возможное, чтобы сохранить ему жизнь». И жирная точка: Папа того же мнения. Реабилитировать (!!!) Бруно поводов нет, все оправданно и законно

Тот самый Анджело Содано

Лия Алтухова



расскажи мне, что забыл…
что лето будет жарким.
что все проходит мимо, что неприглядны парки.
что плавать ночью глупо, что черный чай невкусный.
что только показалось, и речи нет о чувствах.
что можно улыбаться, в глаза тебе не глядя.
что камень не нарушит спокойной водной глади.
что кофе очень вреден, что Днепр некрасивый.
и замени в строке «ревнивый» на «счастливый».
и расскажи, что нет в душе и сердце скуки…

но только продолжай держать меня за руки…

Ингурен



Нет смысла — и бессмысленности нет
Опора греет сердце без опоры
Забытым звуком льются разговоры
Дым у костра и дым от сигарет

Нет смысла и бессмысленности нет
Но почему-то не остановиться
Когда исчезла жесткая граница
Когда не слепит ожиданьем свет

Когда разорван круг, разжаты руки
Виток вновь совершает хоровод
И время кажется и не идет
Но на часах все тикают секунды

В колоду спрятан пиковый валет
И грянуло палящим солнце лето
Кому вчера казалось важным это?
Нет смысла — и бессмысленности нет

Феликс Комаров



Не ожидаем зим,
Но холодеют пальцы.
Живы мы или спим,
Кружим в знобящем танце.

Кружим, как лист зимой,
Сорванный запоздало.
Словно щенок слепой
На проходной вокзала.

Тычется мокрый нос,
Мерзнет на камне пузо…
Как проскулить нам sos?
Бьют нас как шарик в лузу.

В угол, где старый хлам,
Брошенные билеты…
И не найти нам мам,
Как не увидеть света.

Время пришло зимы.
Снег на вокзале черный.
Каждой снежинки сны
Мы проживем повторно.

Близится снегопад.
Миг — и перрон завьюжит.
Жизни покинув сад,
Дымному зверю служат.

Выпадет черный снег,
Но под корою сажи.
То, что есть человек,
Богу свой сон расскажет.