Психологические тесты или кто кого

Однажды (мне было 23) я проходил — вынужден был пройти — психологические тесты. Большинство таких тестов я, быстро и более или менее навсегда пройдя раннеюношескую тягу познать самого себя, считал абсолютным околонаукообразием, а тех, кто этим занимается — шарлатанами или идиотами (позднее я встретил пару вменяемых и честных психологов; большого профессионального признания они не достигли). Результат тестирования для меня был важен — чем хуже результат, тем мне лучше. Не хотелось мне в армию. Я решил, что не нужно валять дурака. Если я буду говорить правду — психолог как раз и сочтет меня дураком.
Началось, естественно, с вопросов об ориентации в пространстве, времени и ситуации. Я засмеялся. — Почему вы смеетесь? — Вы не знаете? — Что я не знаю? — Какой сегодня день. — Знаю. — Тогда почему вы спрашиваете? — Я хочу удостовериться в том, что вы знаете. — Я знаю, хотя мне это и не нужно. — Так скажите. — Вторник, такое-то число. — А почему вам это не нужно? — Потому, что это знание не влияет на мое сегодняшнее расписание.
Психолог позадавал еще какие-то вопросы, сверяя ответы с тем, что уже было в моем личном деле. По-моему, он был удивлен, что все совпало.
Тест Роршаха. Знаю ли я, что это? — Да, я знаю, это тест Роршаха. Вы попросите меня сказать, что напоминают мне эти картинки. Должен вас разочаровать, они напоминают мне тест Роршаха. — И что же, вы действительно не видите в этих картинках каких-то фигур, изображений? — Нет. Я вижу чернильные пятна, обладающие осевой симметрией. — И никаких бабочек? — Какие бабочки, это же чернильные пятна, вы что, не видите?
Психолог что-то пометил на своем листочке и нарисовал на бумажке горизонтальную ось с двумя стрелочками на концах. Вот, в эту сторону счастье, в противоположную — несчастье.
Поставьте точку в том месте, которая отвечает вашему представлению о своей счастливости. — Когда? — Сейчас. — Сейчас поставьте или сейчас счастливости? — Сейчас счастливости. — А поставить когда? — Тоже сейчас. — А счастливости какой? — Как какой? — Ну, смотрите. У меня сейчас есть основания быть несчастным, потому что заведение, где мы с вами находимся, для счастья плохо оборудовано? — Ну, да, в общем. — С другой стороны, меня все это тестирование очень развлекает. Так что сейчас в общем я вполне удручен, а сейчас непосредственно — ровно наоборот. А просуммировать я не могу, потому что у этих двух величин, как сказал бы физик, разные размерности, это как если вы литры с километрами складываете.
Поэтому моей точки на вашей оси нет. — Но нам же нужно решить, считаете ли вы себя счастливым человеком? — Это вам нужно. А мне — нет. Я и так знаю, какой я человек. — Как вы это можете знать? — Ну, я же у себя есть. — Но вы же наук о человеке не изучали? — Нет. — Как же вы тогда знаете? — А вы статику с динамикой изучали? — Нет. — Как же вы тогда ходите? Если вам так уж нужно, поставьте эту точку сами, я спорить не буду. — Но это же будет мое представление, а не ваше, а мне нужно ваше. — А почему тогда ось ваша?
— Ну, ладно. — сказал психолог, делая пометку. — Нарисуйте, пожалуйста, дерево. — Вам какое? С почвой, без почвы, с листвой, без листвы, или, может, вечнозеленое? Или фруктовое?
— Такое, которое у вас само нарисуется. — Интересно, с чего вы взяли, что у меня деревья сами рисуются? — А что у вас само рисуется? — Парусники. — Почему? — Потому, что они красивые и потому, что для того, чтобы прилично нарисовать парусник, не нужно уметь рисовать хорошо. — Ну, хорошо. Нарисуйте тогда дом. Дом вы можете нарисовать? — Могу. (Я нарисовал план дома, в котором мне хотелось бы жить и начал ему объяснять, где в нем что: это вот мастерская, тут ванная комната...). — Нет-нет, нарисуйте вид снаружи. — Нет-нет, это специалист пусть рисует…
Потом еще были вопросы о том, что я ищу и нахожу в книгах (разное, а вы как думали?), об отношениях с родителями, с друзьями, с женщинами (отношения с родителями, друзями и женщинами я обсуждаю с родителями, друзями и женщинами, а с вами — не обсуждаю), вопросы о том-сем и эдаком. Я продолжал подвергать сомнению осмысленность вопросов. Через час этих боданий меня все это уже не развлекало, а через полтора — стало явно неприятным.
— Почему вы не хотите сотрудничать? — спросил психолог. Я ответил, что у нас с ним разные цели, поэтому я не очень понимаю, о каком сотрудничестве речь. — И какие же у вас цели?
— Как это какие? Посмотреть на методы, с помощью которых вы хотите что-то обо мне узнать. Я тестирую вашу псевдонауку.
— Почему вы считаете это псевдонаукой? — Потому, что это псевдонаука. Я мог бы совершенно сознательно давать вам другие ответы, и вы пришли бы к совершенно другим выводам. Я мог бы нагородить вам ерунды про то, что я вижу в пятнах Роршаха. Мог бы нарисовать вам деревья, дома и все такое. И я бы у вас получился другим человеком. Понимаете, если вы изучаете то, что действительно есть, то вам нужно тихонько подсматривать, а не тыкать в меня всякими Роршахами. Вы знаете, что воздействие наблюдателя — даже в физике — искажает результат наблюдения? — Знаю. — Тогда вы должны знать, что наблюдению можно верить только тогда, когда можно точно установить, что воздействие наблюдателя мало. В данном случае оно не только велико, но и неопределнно велико.
— Почему? — Потому, что, например, что если бы вы были женщиной, или в вас было меньше роста, или еще что-нибудь, я бы, возможно, не заставил вас терять терпение своими ответами и репликами. Я бы вас мог бы вас просто пожалеть. — Вы меня? — Ну да, я — вас, почему нет? Я мог бы вас пожалеть, произвести хорошее впечатление, сэкономить ваше время. Если у вас нет вопросов — я пойду.
Вопросов у него не было. Вероятно, он был бы очень несчастлив в этот момент. Разумеется, по моей шкале, если она у меня есть.

vinopivets