Приятного аппетита
Ингурен
Мама,
ты готовила мне на завтрак блины
с соусом из острой жалости
и вяжущей небо вины
показывала, как дуть на горячее,
ругала за радости-шалости
и им же смеялась
А в обед
пришла девка худая с косой,
смотрит насквозь в меня, как незрячая,
говорит: отныне я буду навеки с тобой,
и беззубо смеясь начала раздавать
продовольственные наборы.
Мама,
глядя на нее, я со страху не ем — я жру
всё, что в рот попадёт, без разбора:
в тарелке глупости плавает суп
сострадания
с тефтелями из надежды
то ли на глобальное спасение мироздания,
то ли на локальные личные удовольствия,
и мой ум трусливо мечется между.
Запиваю компотом слабости,
не чувствуя толком вкуса,
не заботясь о пищеварении
жадно давлюсь приторной сладостью
пирожков с мускусом — голод так безыскусен, мама!
в эгоистичном его удовлетворении
К полднику я все же стал гурманом:
мне хороши изысканности фуагра и суши
и просто сок от души свежей и спелой груши
я зачитываю бренди современным романом,
не пьянея, как прежде, от его иллюзий,
жду трепетно и благодарно
редкие крохи печенья мудрости.
Я готовлюсь, когда мне подавать начнут уже утку,
а подруга моя — я ее называю Варварой — неспешно, в такт дыханию моему, считает
оставшиеся до расплаты минуты
Мама.
Ты там уже, где не ждать от тебя вестей,
но я вспоминаю тебя по привычке,
стряхивая пепел с кончика пряной сигары,
что зажглась от последней спички.
на ужин подали слишком много костей — стол номер шесть, без прикрас от Мары
а нежная моя и близкая совсем уж Варвара
подмигивает — мол, еще?
Докурив, я улыбаюсь, бросая за стойку бара:
— Принесите, пожалуйста, счё…
Мама,
ты готовила мне на завтрак блины
с соусом из острой жалости
и вяжущей небо вины
показывала, как дуть на горячее,
ругала за радости-шалости
и им же смеялась
А в обед
пришла девка худая с косой,
смотрит насквозь в меня, как незрячая,
говорит: отныне я буду навеки с тобой,
и беззубо смеясь начала раздавать
продовольственные наборы.
Мама,
глядя на нее, я со страху не ем — я жру
всё, что в рот попадёт, без разбора:
в тарелке глупости плавает суп
сострадания
с тефтелями из надежды
то ли на глобальное спасение мироздания,
то ли на локальные личные удовольствия,
и мой ум трусливо мечется между.
Запиваю компотом слабости,
не чувствуя толком вкуса,
не заботясь о пищеварении
жадно давлюсь приторной сладостью
пирожков с мускусом — голод так безыскусен, мама!
в эгоистичном его удовлетворении
К полднику я все же стал гурманом:
мне хороши изысканности фуагра и суши
и просто сок от души свежей и спелой груши
я зачитываю бренди современным романом,
не пьянея, как прежде, от его иллюзий,
жду трепетно и благодарно
редкие крохи печенья мудрости.
Я готовлюсь, когда мне подавать начнут уже утку,
а подруга моя — я ее называю Варварой — неспешно, в такт дыханию моему, считает
оставшиеся до расплаты минуты
Мама.
Ты там уже, где не ждать от тебя вестей,
но я вспоминаю тебя по привычке,
стряхивая пепел с кончика пряной сигары,
что зажглась от последней спички.
на ужин подали слишком много костей — стол номер шесть, без прикрас от Мары
а нежная моя и близкая совсем уж Варвара
подмигивает — мол, еще?
Докурив, я улыбаюсь, бросая за стойку бара:
— Принесите, пожалуйста, счё…
