508
0,1
2015-07-04
31.01.1943г. Пленение Паулюса
отсюда: www.sovross.ru
Итак, минуло 70 лет со времени той великой победы Красной армии…
Развязка стремительно приближалась. Получив донесение командира 38-й мотострелковой бригады полковника Бурмакова о полном блокировании площади Павших борцов, командарм 64-й генерал-лейтенант Шумилов поручил начальнику армейского штаба генерал-майору Ласкину выехать на передовую в качестве представителя командования Донского фронта, встретиться с генерал-полковником Паулюсом и принять капитуляцию его войск. Пленение самого командующего было – при всех обстоятельствах – непременным условием. К этому времени стрельба с обеих сторон вблизи городского универмага практически уже прекратилась. Часы показывали восемь пятьдесят утра 31 января.
Вместе с генерал-майором Ласкиным в штаб 6-й армии прибыли: полковник Бурмаков, заместитель начальника оперативного отдела армии капитан Ляшев, командир 2-го батальона бригады старший лейтенант Латышев и армейский переводчик лейтенант Степанов. К моменту их прибытия в помещении начальника штаба 6-й армии уже находились: начальник оперативного отдела 21-й армии полковник Лукин, заместитель начальника армейского штаба по политической части подполковник Мутовин, заместитель командира бригады по политической части подполковник Винокур и начальник оперативного отдела бригады старший лейтенант Ильченко.
Предложив присутствующим генералам и офицерам сдать оружие, генерал-майор Ласкин потребовал личной встречи с генерал-полковником Паулюсом. Генерал Шмидт заявил в ответ, что генерал-полковник Паулюс накануне возведен фюрером в чин генерал-фельдмаршала, но в данный момент он болен и не командует 6-й армией. Вести переговоры с представителями советского командования он поручил ему, генерал-лейтенанту Шмидту, и командующему южной группой войск генерал-майору Роске.
Возникло сомнение – а есть ли в подвале фельдмаршал Паулюс вообще и жив ли он? Иначе почему он наотрез отказывается от встречи с полномочными представителями Красной армии?
– Где сейчас находится фельдмаршал Паулюс? – прямо поставил вопрос перед генералом Шмидтом глава советской делегации.
Начальник штаба 6-й армии ответил:
– Фельдмаршал Паулюс находится в другой комнате этого же подвала.
– Доложите фельдмаршалу Паулюсу о прибытии полномочной делегации Донского фронта и пригласите его в эту комнату для переговоров лично с ним, – потребовал генерал-майор Ласкин.
Генерал Шмидт удалился в помещение командующего 6-й армией. Вернувшись вскоре, он сообщил главе нашей делегации, что фельдмаршал Паулюс просит двадцать минут, чтобы привести себя в должный порядок.
Заменив рослого эсэсовца у входа в комнату фельдмаршала Паулюса сержантом Алтуховым, начальник штаба 64-й армии заявил генералу Шмидту, что он прибыл не вести переговоры о капитуляции, а принимать капитуляцию. От имени командования Донского фронта он предложил:
– прекратить огонь и всякое сопротивление с немецкой стороны;
– организованно передать в распоряжение советского командования весь личный состав немецких войск, вооружение и боевую технику;
– передать все оперативные документы, в частности документы, исходящие от верховного командования вермахта;
– прекратить всякие радиопереговоры с высшими инстанциями;
– доложить содержание последних распоряжений Гитлера и командующего группой армий «Дон» фельдмаршала фон Манштейна в адрес 6-й армии.
Генерал Роске тут же отдал распоряжение солдатам, сидевшим на полу вдоль стен у телефонных аппаратов, и те принялись передавать в штабы подчиненных частей приказ командующего южной группой войск о полном прекращении огня.
– Требование о передаче оперативных документов невыполнимо, так как все они к настоящему времени сожжены, – заявил начальник штаба 6-й армии. – Радиопереговоры с Верховным командованием вермахта более двух суток не ведутся, поскольку все радиостанции выведены из строя вашей артиллерией. Что касается последних распоряжений Гитлера войскам 6-й армии, то все они сводились к одному требованию – продолжать драться и удерживать позиции до последней возможности. По поводу же распоряжений Гитлера фельдмаршалу фон Манштейну нам ничего не известно. Я прошу вас, господин генерал, распорядиться о немедленном прекращении огня с вашей стороны.
Просьба генерала Шмидта была передана в штаб 64-й армии, и генерал-лейтенант Шумилов тотчас распорядился о прекращении огня в полосе наступления своих войск. Но южный «котел» продолжали атаковать соединения 57-й армии генерал-лейтенанта Толбухина, и огонь с обеих сторон на их участках не прекращался ни на минуту.
Чтобы документально зафиксировать поражение немецких войск под Сталинградом, генерал-майор Ласкин предложил генералу Роске написать приказ о капитуляции войск. Тот сел за пишущую машинку, придвинул поближе тускло горевшую керосиновую лампу и начал печатать приказ с заранее подготовленного текста. Тем временем были определены пункты передачи боевой техники и оружия, места сбора пленных. Подразделения полковника Бурмакова приступили к разоружению офицеров вблизи армейского штаба.
Двадцать минут, отпущенные командующему 6-й армией для приведения себя в порядок, истекли. Генерал-майор Ласкин в сопровождении наших офицеров и генерала Шмидта вошел в комнату Паулюса. Глава нашей делегации объявил фельдмаршалу о его пленении. Командующий 6-й армией, подняв вверх правую руку, на ломаном русском языке произнес:
– Фельдмаршал германской армии Паулюс сдается Красной армии в плен!
Сообщив ему, что ультимативные требования о капитуляции выполнены генералами Шмидтом и Роске только в отношении южного «котла», генерал-майор Ласкин предложил фельдмаршалу Паулюсу отдать приказ о прекращении огня войсками северной группы. Но, сославшись на отсутствие связи с северной группой, он отклонил это предложение. Тут же фельдмаршал Паулюс обратился к генералу Ласкину с просьбой о том, чтобы все пленные генералы и офицеры были размещены отдельно от солдат и чтобы у них были сохранены форма одежды и холодное оружие. Он попросил особо оставить при нем одного армейского адъютанта полковника Адама.
В полдень фельдмаршал Паулюс, генерал Шмидт и полковник Адам были доставлены в Бекетовку, в штаб 64-й армии. Генерал Ласкин по всей форме доложил генерал-лейтенанту Шумилову: «Боевое задание по принятию капитуляции южной группы войск в Сталинграде, пленению командующего 6-й армией и его штаба выполнено!». В комнате командарма 64-й находились заместитель командующего Донским фронтом генерал-лейтенант Трубников и член Военного совета фронта, первый секретарь Сталинградского обкома ВКП(б) Чуянов. Им, снова по-русски, представился сначала фельдмаршал Паулюс, затем генерал-лейтенант Шмидт.
Предложив Паулюсу и Шмидту раздеться, генерал Шумилов сказал:
– Вас пленили, господа генералы, войска 64-й армии, которые дрались с 6-й и 4-й танковой армиями начиная с Дона, Аксая и до конца Сталинградской битвы. Вы хотели окружить и разбить нас. Но разбили и окружили вас мы. Прошу садиться…
В тот же день в Заварыгин, в штаб Донского фронта, поступило донесение штаба 64-й армии: «Вместе с командующим и начальником штаба 6-й армии, фельдмаршалом Паулюсом и генерал-лейтенантом Шмидтом, сдались и доставлены в Бекетовку также командир 29-й моторизованной дивизии генерал-лейтенант Лейзер, начальник артиллерии 2-го армейского корпуса генерал-майор Вассоль и командир 1-й румынской кавалерийской дивизии генерал-майор Братеску».
Во второй половине дня 31 января под натиском войск 65-й и
21-й армий генералов Батова и Чистякова капитулировала центральная группа блокированных войск генерал-полковника Гейтца.
В полночь 31 января фельдмаршал Паулюс, генерал-лейтенант Шмидт и полковник Адам на автомашинах были доставлены в Заварыгин. Здесь спустя пару часов после прибытия состоялась встреча бывшего командующего 6-й армией с представителем Ставки маршалом артиллерии Вороновым и командующим Донским фронтом генерал-полковником Рокоссовским. Лояльное отношение к побежденному противнику проявилось в характере поставленных перед ним вопросов.
Первый вопрос-пожелание маршала Воронова прозвучал так:
– Вам предлагается, господин фельдмаршал, немедленно отдать приказ о капитуляции северной группе войск в Сталинграде, продолжающей сопротивление, во избежание напрасного кровопролития и никому не нужных жертв.
И здесь ответ прозвучал прежний:
– Я как военнопленный, господин маршал, не имею права отдавать такого рода приказы. Северным «котлом» командует генерал-полковник Штрекер, командир 11-го армейского корпуса. Только он или верховный главнокомандующий вправе теперь принять решение о капитуляции окруженных в районе тракторного завода войск.
Маршал артиллерии Воронов заявил:
– Мы располагаем огромными силами и средствами для полного уничтожения окруженных войск. К выполнению этой задачи мы приступаем завтра и завтра же обязательно выполним ее полностью. А вы, господин фельдмаршал, отказываясь отдать приказ о немедленной капитуляции северной группы войск, будете нести ответственность перед историей и немецким народом за напрасную гибель своих подчиненных.
Второй вопрос представителя Ставки маршала артиллерии Воронова прозвучал для командующего 6-й армией чистейшим откровением:
– По свидетельству главного врача 6-й армии генерал-лейтенанта Ренольди, вы, господин фельдмаршал, не отличаетесь крепким здоровьем. Советскому командованию хотелось бы знать, какой режим питания вам установить, чтобы не нанести какого-либо вреда вашему здоровью?
Озадаченный командующий 6-й армией медленно подбирал нужные слова:
– Лично мне, господин маршал, ничего особенного не надо. Но я прошу, чтобы после невероятных испытаний было обеспечено достойное отношение к раненым и больным офицерам и солдатам вермахта, оказывалась посильная медицинская помощь и приличное питание. Это моя единственная просьба к командованию Красной армии…
Сразу же после допроса фельдмаршала Паулюса каждый – маршал артиллерии Воронов и генерал-полковник Рокоссовский – занялся подготовкой решающего штурма. Было решено добить противника, прибегнув к массированию артиллерийского огня небывалой мощи. В 65-й армии генерал-лейтенанта Батова, наносящей главный удар, плотность артиллерии на километр фронта составила сто семьдесят орудий и минометов, а в 27-й гвардейской стрелковой дивизии, действующей на самом острие наступления, на участке поселка тракторного завода, – более трехсот стволов. К решительным действиям изготовились соединения 62-й и 66-й армий генералов Чуйкова и Жадова. По узлам сопротивления в глубине вражеской обороны наносила удары авиация 16-й воздушной армии генерал-лейтенанта Руденко.
На рассвете 1 февраля беспощадный огненный шквал обрушился на немецкие позиции. Передний край противника потонул в дыму от разрывов снарядов и мин. Когда пятнадцатиминутный артиллерийский налет прекратился и в наступление перешли наши моторизованные и стрелковые соединения, во многих местах над еще дымящейся землей затрепетали самодельные белые флаги. Но на отдельных участках враг продолжал отчаянно защищаться. Только 2 февраля сопротивление северной группы войск генерал-полковника Штрекера было повсеместно сломлено. Сталинградская битва завершилась!
Доложив поздно вечером 2 февраля в Ставку об успешном завершении операции «Кольцо», маршал артиллерии Воронов и генерал-полковник Рокоссовский принялись было за неотложные дела. А их за время сражения накопилось предостаточно. Требовалось как можно быстрее разместить в приспособленных помещениях войска и предоставить им совершенно необходимый отдых. Всё вооружение и боевую технику следовало тщательно почистить и смазать, привести в полную боевую готовность, подготовить к передислокации. Наступление на западных направлениях приобретало повсеместный характер, и там испытывалась большая нужда в дополнительных силах.
Еще больше забот победителям «подбросил» разгромленный противник. Многочисленные колонны военнопленных по маршрутам их движения необходимо было срочно обеспечить горячей пищей, топливом и сносно размещать на привалах. Без отдыха трудились на этом поприще армейские и дивизионные снабженцы, политические работники всех уровней, а о медицинском персонале и говорить не приходилось. От усталости они буквально валились с ног, спасая от смерти извлеченных из подземелий обессиленных раненых и больных вражеских офицеров и солдат.
А представитель Ставки и командующий Донским фронтом получили в тот же вечер приказ не позднее 3 февраля прибыть с докладом в Москву. Пришлось маршалу артиллерии Воронову просить Верховного главнокомандующего об отсрочке прибытия в Ставку хотя бы на одни сутки. Его согласие было получено с трудом. И, как оказалось, имелись у Ставки на то основательные причины.
Когда маршал артиллерии Воронов и генерал-полковник Рокоссовский прибыли в Кремль, Сталин тепло принял их без промедления. При появлении «победителей» в кабинете Верховный проворнее обычного направился им навстречу. Он долго пожимал руку представителю Ставки, а командующего Донским фронтом обнял и негромко сказал: «Спасибо, Константин Константинович», выказывая тем самым свое искреннее внимание и уважение. Его зоркие глаза струились при этом добротой и гордостью за славные дела Красной армии и ее известных отныне на весь мир великих полководцев.
Это знали все близкие к нему люди – Сталин умел ставить вопросы и получать исчерпывающую информацию. И на этот раз их было немало – Воронов и Рокоссовский давненько не появлялись в кабинете Верховного, а по телефону всего не расскажешь. Представителя Ставки Сталин больше расспрашивал о противнике, а командующего Донским фронтом – о действиях наших войск, щепетильно выяснял мнение последнего о каждом в отдельности подчиненном командарме.
– Скажите, товарищ Воронов, а что представляет собой фельдмаршал Паулюс? Стратег? Тактик? По имеющимся у нас сведениям, он принимал участие в разработке «Барбароссы», плана нападения на Советский Союз, – любопытствующий взгляд Верховного застыл на маршале артиллерии Воронове.
– Мне трудно об этом судить после всего лишь двух недолгих встреч с ним, товарищ Сталин, – уклончиво ответил начальник артиллерии Красной армии. – Уточнялись детали Сталинградской операции. Отвлеченных вопросов ни я, ни генерал Рокоссовский командующему 6-й армией не задавали. Твердо могу засвидетельствовать лишь то, что он был послушным исполнителем воли Гитлера, в том числе и в оперативных вопросах.
– А было ли что известно немцу о подготовке нашей наступательной операции под Сталинградом? – снова спросил Верховный.
– На этот вопрос фельдмаршал Паулюс ответил нам, товарищ Сталин, что конкретно он ничего не знал о готовящемся большом наступлении в районе Сталинграда, – голос Воронова звучал уверенно. – Командующий 6-й армией заявил, что в конце октября и в первых числах ноября на совещании командиров корпусов он говорил о существовании такой опасности, но в своих предположениях он не мог даже предвидеть операцию такого большого масштаба. Для Верховного командования вермахта наше контрнаступление тоже оказалось совершенно неожиданным.
– Но их воздушная разведка разве не замечала сосредоточения наших войск на Среднем Дону и южнее Сталинграда? И он, командующий армией, разве не знал о своих слабых флангах? – повысил вдруг голос Верховный главнокомандующий.
Маршал артиллерии Воронов продолжал оставаться невозмутимым:
– Фельдмаршал Паулюс пунктуально выполнял приказы Верховного командования вермахта, товарищ Сталин. Критиковать решения и действия высших инстанций он не имел права и считал недопустимым.
– Скажите, товарищ Рокоссовский, почему получился такой разительный просчет с определением численности окруженных вражеских войск? – Сталин повернулся к командующему Донским фронтом.
Генерал-полковник Рокоссовский был готов к ответу на этот вопрос:
– Виновата наша разведка, товарищ Сталин. Когда отступали, было не до подсчетов количества вражеских войск. А вот когда сами перешли в наступление, почувствовали, что имеем дело с более сильным, чем предполагалось, противником. Военнопленные же давали самые противоречивые показания. Только квартирмейстер 6-й армии полковник фон Куновски, сдавшийся в плен, назвал точные цифры.
– Понятно, фронт требует учета всех факторов и обстоятельств, – как бы подвел некоторый итог в разговоре Верховный.
И тут же снова обратился к начальнику артиллерии Красной армии:
– Какие же выводы, товарищ Воронов, надлежит сделать всем нам из характера действий немца на Сталинградском направлении?
Маршал артиллерии Воронов четко ответил:
– Генералы и офицеры противника, товарищ Сталин, имеют знания и солидный опыт ведения наступательного и оборонительного боя. Ранее им многое удавалось из-за допускаемых нами ошибок. Успех к гитлеровцам приходил тогда, когда всё шло точно по уставу. Но как только боевые действия наших войск нарушали этот уставной порядок, у противника начинался подлинный кавардак.
– Вот и давайте, товарищи генералы, почаще создавать кавардак в немецких штабах и на фронте, – бодро завершил встречу с победителями Верховный главнокомандующий. – Товарищ Воронов сделает это теперь на Северо-Западном фронте, а товарищ Рокоссовский – на Курском выступе.
Источник: www.yaplakal.com/
Итак, минуло 70 лет со времени той великой победы Красной армии…
Развязка стремительно приближалась. Получив донесение командира 38-й мотострелковой бригады полковника Бурмакова о полном блокировании площади Павших борцов, командарм 64-й генерал-лейтенант Шумилов поручил начальнику армейского штаба генерал-майору Ласкину выехать на передовую в качестве представителя командования Донского фронта, встретиться с генерал-полковником Паулюсом и принять капитуляцию его войск. Пленение самого командующего было – при всех обстоятельствах – непременным условием. К этому времени стрельба с обеих сторон вблизи городского универмага практически уже прекратилась. Часы показывали восемь пятьдесят утра 31 января.
Вместе с генерал-майором Ласкиным в штаб 6-й армии прибыли: полковник Бурмаков, заместитель начальника оперативного отдела армии капитан Ляшев, командир 2-го батальона бригады старший лейтенант Латышев и армейский переводчик лейтенант Степанов. К моменту их прибытия в помещении начальника штаба 6-й армии уже находились: начальник оперативного отдела 21-й армии полковник Лукин, заместитель начальника армейского штаба по политической части подполковник Мутовин, заместитель командира бригады по политической части подполковник Винокур и начальник оперативного отдела бригады старший лейтенант Ильченко.
Предложив присутствующим генералам и офицерам сдать оружие, генерал-майор Ласкин потребовал личной встречи с генерал-полковником Паулюсом. Генерал Шмидт заявил в ответ, что генерал-полковник Паулюс накануне возведен фюрером в чин генерал-фельдмаршала, но в данный момент он болен и не командует 6-й армией. Вести переговоры с представителями советского командования он поручил ему, генерал-лейтенанту Шмидту, и командующему южной группой войск генерал-майору Роске.
Возникло сомнение – а есть ли в подвале фельдмаршал Паулюс вообще и жив ли он? Иначе почему он наотрез отказывается от встречи с полномочными представителями Красной армии?
– Где сейчас находится фельдмаршал Паулюс? – прямо поставил вопрос перед генералом Шмидтом глава советской делегации.
Начальник штаба 6-й армии ответил:
– Фельдмаршал Паулюс находится в другой комнате этого же подвала.
– Доложите фельдмаршалу Паулюсу о прибытии полномочной делегации Донского фронта и пригласите его в эту комнату для переговоров лично с ним, – потребовал генерал-майор Ласкин.
Генерал Шмидт удалился в помещение командующего 6-й армией. Вернувшись вскоре, он сообщил главе нашей делегации, что фельдмаршал Паулюс просит двадцать минут, чтобы привести себя в должный порядок.
Заменив рослого эсэсовца у входа в комнату фельдмаршала Паулюса сержантом Алтуховым, начальник штаба 64-й армии заявил генералу Шмидту, что он прибыл не вести переговоры о капитуляции, а принимать капитуляцию. От имени командования Донского фронта он предложил:
– прекратить огонь и всякое сопротивление с немецкой стороны;
– организованно передать в распоряжение советского командования весь личный состав немецких войск, вооружение и боевую технику;
– передать все оперативные документы, в частности документы, исходящие от верховного командования вермахта;
– прекратить всякие радиопереговоры с высшими инстанциями;
– доложить содержание последних распоряжений Гитлера и командующего группой армий «Дон» фельдмаршала фон Манштейна в адрес 6-й армии.
Генерал Роске тут же отдал распоряжение солдатам, сидевшим на полу вдоль стен у телефонных аппаратов, и те принялись передавать в штабы подчиненных частей приказ командующего южной группой войск о полном прекращении огня.
– Требование о передаче оперативных документов невыполнимо, так как все они к настоящему времени сожжены, – заявил начальник штаба 6-й армии. – Радиопереговоры с Верховным командованием вермахта более двух суток не ведутся, поскольку все радиостанции выведены из строя вашей артиллерией. Что касается последних распоряжений Гитлера войскам 6-й армии, то все они сводились к одному требованию – продолжать драться и удерживать позиции до последней возможности. По поводу же распоряжений Гитлера фельдмаршалу фон Манштейну нам ничего не известно. Я прошу вас, господин генерал, распорядиться о немедленном прекращении огня с вашей стороны.
Просьба генерала Шмидта была передана в штаб 64-й армии, и генерал-лейтенант Шумилов тотчас распорядился о прекращении огня в полосе наступления своих войск. Но южный «котел» продолжали атаковать соединения 57-й армии генерал-лейтенанта Толбухина, и огонь с обеих сторон на их участках не прекращался ни на минуту.
Чтобы документально зафиксировать поражение немецких войск под Сталинградом, генерал-майор Ласкин предложил генералу Роске написать приказ о капитуляции войск. Тот сел за пишущую машинку, придвинул поближе тускло горевшую керосиновую лампу и начал печатать приказ с заранее подготовленного текста. Тем временем были определены пункты передачи боевой техники и оружия, места сбора пленных. Подразделения полковника Бурмакова приступили к разоружению офицеров вблизи армейского штаба.
Двадцать минут, отпущенные командующему 6-й армией для приведения себя в порядок, истекли. Генерал-майор Ласкин в сопровождении наших офицеров и генерала Шмидта вошел в комнату Паулюса. Глава нашей делегации объявил фельдмаршалу о его пленении. Командующий 6-й армией, подняв вверх правую руку, на ломаном русском языке произнес:
– Фельдмаршал германской армии Паулюс сдается Красной армии в плен!
Сообщив ему, что ультимативные требования о капитуляции выполнены генералами Шмидтом и Роске только в отношении южного «котла», генерал-майор Ласкин предложил фельдмаршалу Паулюсу отдать приказ о прекращении огня войсками северной группы. Но, сославшись на отсутствие связи с северной группой, он отклонил это предложение. Тут же фельдмаршал Паулюс обратился к генералу Ласкину с просьбой о том, чтобы все пленные генералы и офицеры были размещены отдельно от солдат и чтобы у них были сохранены форма одежды и холодное оружие. Он попросил особо оставить при нем одного армейского адъютанта полковника Адама.
В полдень фельдмаршал Паулюс, генерал Шмидт и полковник Адам были доставлены в Бекетовку, в штаб 64-й армии. Генерал Ласкин по всей форме доложил генерал-лейтенанту Шумилову: «Боевое задание по принятию капитуляции южной группы войск в Сталинграде, пленению командующего 6-й армией и его штаба выполнено!». В комнате командарма 64-й находились заместитель командующего Донским фронтом генерал-лейтенант Трубников и член Военного совета фронта, первый секретарь Сталинградского обкома ВКП(б) Чуянов. Им, снова по-русски, представился сначала фельдмаршал Паулюс, затем генерал-лейтенант Шмидт.
Предложив Паулюсу и Шмидту раздеться, генерал Шумилов сказал:
– Вас пленили, господа генералы, войска 64-й армии, которые дрались с 6-й и 4-й танковой армиями начиная с Дона, Аксая и до конца Сталинградской битвы. Вы хотели окружить и разбить нас. Но разбили и окружили вас мы. Прошу садиться…
В тот же день в Заварыгин, в штаб Донского фронта, поступило донесение штаба 64-й армии: «Вместе с командующим и начальником штаба 6-й армии, фельдмаршалом Паулюсом и генерал-лейтенантом Шмидтом, сдались и доставлены в Бекетовку также командир 29-й моторизованной дивизии генерал-лейтенант Лейзер, начальник артиллерии 2-го армейского корпуса генерал-майор Вассоль и командир 1-й румынской кавалерийской дивизии генерал-майор Братеску».
Во второй половине дня 31 января под натиском войск 65-й и
21-й армий генералов Батова и Чистякова капитулировала центральная группа блокированных войск генерал-полковника Гейтца.
В полночь 31 января фельдмаршал Паулюс, генерал-лейтенант Шмидт и полковник Адам на автомашинах были доставлены в Заварыгин. Здесь спустя пару часов после прибытия состоялась встреча бывшего командующего 6-й армией с представителем Ставки маршалом артиллерии Вороновым и командующим Донским фронтом генерал-полковником Рокоссовским. Лояльное отношение к побежденному противнику проявилось в характере поставленных перед ним вопросов.
Первый вопрос-пожелание маршала Воронова прозвучал так:
– Вам предлагается, господин фельдмаршал, немедленно отдать приказ о капитуляции северной группе войск в Сталинграде, продолжающей сопротивление, во избежание напрасного кровопролития и никому не нужных жертв.
И здесь ответ прозвучал прежний:
– Я как военнопленный, господин маршал, не имею права отдавать такого рода приказы. Северным «котлом» командует генерал-полковник Штрекер, командир 11-го армейского корпуса. Только он или верховный главнокомандующий вправе теперь принять решение о капитуляции окруженных в районе тракторного завода войск.
Маршал артиллерии Воронов заявил:
– Мы располагаем огромными силами и средствами для полного уничтожения окруженных войск. К выполнению этой задачи мы приступаем завтра и завтра же обязательно выполним ее полностью. А вы, господин фельдмаршал, отказываясь отдать приказ о немедленной капитуляции северной группы войск, будете нести ответственность перед историей и немецким народом за напрасную гибель своих подчиненных.
Второй вопрос представителя Ставки маршала артиллерии Воронова прозвучал для командующего 6-й армией чистейшим откровением:
– По свидетельству главного врача 6-й армии генерал-лейтенанта Ренольди, вы, господин фельдмаршал, не отличаетесь крепким здоровьем. Советскому командованию хотелось бы знать, какой режим питания вам установить, чтобы не нанести какого-либо вреда вашему здоровью?
Озадаченный командующий 6-й армией медленно подбирал нужные слова:
– Лично мне, господин маршал, ничего особенного не надо. Но я прошу, чтобы после невероятных испытаний было обеспечено достойное отношение к раненым и больным офицерам и солдатам вермахта, оказывалась посильная медицинская помощь и приличное питание. Это моя единственная просьба к командованию Красной армии…
Сразу же после допроса фельдмаршала Паулюса каждый – маршал артиллерии Воронов и генерал-полковник Рокоссовский – занялся подготовкой решающего штурма. Было решено добить противника, прибегнув к массированию артиллерийского огня небывалой мощи. В 65-й армии генерал-лейтенанта Батова, наносящей главный удар, плотность артиллерии на километр фронта составила сто семьдесят орудий и минометов, а в 27-й гвардейской стрелковой дивизии, действующей на самом острие наступления, на участке поселка тракторного завода, – более трехсот стволов. К решительным действиям изготовились соединения 62-й и 66-й армий генералов Чуйкова и Жадова. По узлам сопротивления в глубине вражеской обороны наносила удары авиация 16-й воздушной армии генерал-лейтенанта Руденко.
На рассвете 1 февраля беспощадный огненный шквал обрушился на немецкие позиции. Передний край противника потонул в дыму от разрывов снарядов и мин. Когда пятнадцатиминутный артиллерийский налет прекратился и в наступление перешли наши моторизованные и стрелковые соединения, во многих местах над еще дымящейся землей затрепетали самодельные белые флаги. Но на отдельных участках враг продолжал отчаянно защищаться. Только 2 февраля сопротивление северной группы войск генерал-полковника Штрекера было повсеместно сломлено. Сталинградская битва завершилась!
Доложив поздно вечером 2 февраля в Ставку об успешном завершении операции «Кольцо», маршал артиллерии Воронов и генерал-полковник Рокоссовский принялись было за неотложные дела. А их за время сражения накопилось предостаточно. Требовалось как можно быстрее разместить в приспособленных помещениях войска и предоставить им совершенно необходимый отдых. Всё вооружение и боевую технику следовало тщательно почистить и смазать, привести в полную боевую готовность, подготовить к передислокации. Наступление на западных направлениях приобретало повсеместный характер, и там испытывалась большая нужда в дополнительных силах.
Еще больше забот победителям «подбросил» разгромленный противник. Многочисленные колонны военнопленных по маршрутам их движения необходимо было срочно обеспечить горячей пищей, топливом и сносно размещать на привалах. Без отдыха трудились на этом поприще армейские и дивизионные снабженцы, политические работники всех уровней, а о медицинском персонале и говорить не приходилось. От усталости они буквально валились с ног, спасая от смерти извлеченных из подземелий обессиленных раненых и больных вражеских офицеров и солдат.
А представитель Ставки и командующий Донским фронтом получили в тот же вечер приказ не позднее 3 февраля прибыть с докладом в Москву. Пришлось маршалу артиллерии Воронову просить Верховного главнокомандующего об отсрочке прибытия в Ставку хотя бы на одни сутки. Его согласие было получено с трудом. И, как оказалось, имелись у Ставки на то основательные причины.
Когда маршал артиллерии Воронов и генерал-полковник Рокоссовский прибыли в Кремль, Сталин тепло принял их без промедления. При появлении «победителей» в кабинете Верховный проворнее обычного направился им навстречу. Он долго пожимал руку представителю Ставки, а командующего Донским фронтом обнял и негромко сказал: «Спасибо, Константин Константинович», выказывая тем самым свое искреннее внимание и уважение. Его зоркие глаза струились при этом добротой и гордостью за славные дела Красной армии и ее известных отныне на весь мир великих полководцев.
Это знали все близкие к нему люди – Сталин умел ставить вопросы и получать исчерпывающую информацию. И на этот раз их было немало – Воронов и Рокоссовский давненько не появлялись в кабинете Верховного, а по телефону всего не расскажешь. Представителя Ставки Сталин больше расспрашивал о противнике, а командующего Донским фронтом – о действиях наших войск, щепетильно выяснял мнение последнего о каждом в отдельности подчиненном командарме.
– Скажите, товарищ Воронов, а что представляет собой фельдмаршал Паулюс? Стратег? Тактик? По имеющимся у нас сведениям, он принимал участие в разработке «Барбароссы», плана нападения на Советский Союз, – любопытствующий взгляд Верховного застыл на маршале артиллерии Воронове.
– Мне трудно об этом судить после всего лишь двух недолгих встреч с ним, товарищ Сталин, – уклончиво ответил начальник артиллерии Красной армии. – Уточнялись детали Сталинградской операции. Отвлеченных вопросов ни я, ни генерал Рокоссовский командующему 6-й армией не задавали. Твердо могу засвидетельствовать лишь то, что он был послушным исполнителем воли Гитлера, в том числе и в оперативных вопросах.
– А было ли что известно немцу о подготовке нашей наступательной операции под Сталинградом? – снова спросил Верховный.
– На этот вопрос фельдмаршал Паулюс ответил нам, товарищ Сталин, что конкретно он ничего не знал о готовящемся большом наступлении в районе Сталинграда, – голос Воронова звучал уверенно. – Командующий 6-й армией заявил, что в конце октября и в первых числах ноября на совещании командиров корпусов он говорил о существовании такой опасности, но в своих предположениях он не мог даже предвидеть операцию такого большого масштаба. Для Верховного командования вермахта наше контрнаступление тоже оказалось совершенно неожиданным.
– Но их воздушная разведка разве не замечала сосредоточения наших войск на Среднем Дону и южнее Сталинграда? И он, командующий армией, разве не знал о своих слабых флангах? – повысил вдруг голос Верховный главнокомандующий.
Маршал артиллерии Воронов продолжал оставаться невозмутимым:
– Фельдмаршал Паулюс пунктуально выполнял приказы Верховного командования вермахта, товарищ Сталин. Критиковать решения и действия высших инстанций он не имел права и считал недопустимым.
– Скажите, товарищ Рокоссовский, почему получился такой разительный просчет с определением численности окруженных вражеских войск? – Сталин повернулся к командующему Донским фронтом.
Генерал-полковник Рокоссовский был готов к ответу на этот вопрос:
– Виновата наша разведка, товарищ Сталин. Когда отступали, было не до подсчетов количества вражеских войск. А вот когда сами перешли в наступление, почувствовали, что имеем дело с более сильным, чем предполагалось, противником. Военнопленные же давали самые противоречивые показания. Только квартирмейстер 6-й армии полковник фон Куновски, сдавшийся в плен, назвал точные цифры.
– Понятно, фронт требует учета всех факторов и обстоятельств, – как бы подвел некоторый итог в разговоре Верховный.
И тут же снова обратился к начальнику артиллерии Красной армии:
– Какие же выводы, товарищ Воронов, надлежит сделать всем нам из характера действий немца на Сталинградском направлении?
Маршал артиллерии Воронов четко ответил:
– Генералы и офицеры противника, товарищ Сталин, имеют знания и солидный опыт ведения наступательного и оборонительного боя. Ранее им многое удавалось из-за допускаемых нами ошибок. Успех к гитлеровцам приходил тогда, когда всё шло точно по уставу. Но как только боевые действия наших войск нарушали этот уставной порядок, у противника начинался подлинный кавардак.
– Вот и давайте, товарищи генералы, почаще создавать кавардак в немецких штабах и на фронте, – бодро завершил встречу с победителями Верховный главнокомандующий. – Товарищ Воронов сделает это теперь на Северо-Западном фронте, а товарищ Рокоссовский – на Курском выступе.
Источник: www.yaplakal.com/
