Серафим. Начало

Все персонажи вымышлены, все совпадения с реальными личностями абсолютно случайны!

Вступление

Бывают романы долгие и короткие. Но твое отношение к женщине, от их длительности не зависит. Бывают ничего не значащие женщины, отношения с которыми длятся месяцы или даже годы. А бывают женщины, с которыми судьба может свести лишь однажды. На очень короткий срок. А в твоей жизни они оставляют след такой глубокий, что ты только про них и вспоминаешь. Когда мужчине задают пресловутый вопрос: «Сколько у тебя их было», — то, положив руку на сердце, считать надо только таких. Их имена не забываются, ты не путаешь обстоятельства встреч. Эти особенные женщины всегда разные. Хотя и есть одна общая особенность…. Это сложно объяснить. Своего рода волшебство. Когда глядя на девушку, а иногда просто чувствуя ее присутствие, ощущаешь, как по телу пробегает волна. Или электрический разряд. И ты четко понимаешь, что у вас с ней что-то будет. Может быть. Понимаешь, что она тебе дала те особенные сигналы, которые умом не просчитать. Что все уже сделано за вас. И что тебе остается только сказать: «Привет, меня зовут Серафим».

Женщина первая

У каждого человека есть талант. Иногда просто настолько странный, что не может принести пользы обладателю. Но это не его случай. Из очередей за божьими подарками, он выбрал нужную. Он умел угадывать. Не счастливые номера в лотерее, а чего от него ждут. За счет этого таланта он умел просчитывать людей, угадывать их настроение, понимать чего в свою очередь может ждать от них. И с этими знаниями – мог изменить ситуацию. Выбить из-под ног оппонента хорошо тому знакомый, утоптанный, привычный плацдарм стереотипа. И закружить его в вихре иллюзий. И еще он очень хорошо врал. Это не был отдельный талант – невозможно не уметь врать, если знаешь, чему человек поверит, каких слов он от тебя ждет. С таким талантом глупо идти в космонавты. А вот в журналисты – самое оно. Правда, свой выбор профессии он сделал, не вдумываясь в такие нюансы. Он никогда не любил точные науки, потому и выбрал факультет международных отношений. Никакой математики, никаких формул. Даже даты учить совсем не обязательно. Гуманитарии чистой воды. И хоть считалось, что выпускать факультет должен дипломатов, но где набрать столько стран, чтобы размещать каждый год больше двух сотен молодых специалистов, из всех профильных вузов. Потому объявление о наборе сотрудников в новостийное агентство – пришлось ко времени.
Как идут на собеседование? Обычно опрятно одетыми, с аккуратной прической, и огнем в глазах. А можно прийти после двухдневной пьянки на даче, небритым, с набранным в стаканчик из-под Колы холодным пивом, и стрельнуть сигаретку у человека курящего возле входа в здание компании. Слово за слово, приход к дружному мнению, что новости – дрянь, политики — мудаки, а вон та брюнетка должна свою задницу показывать в музее, как произведение искусства. И только после этого уже стоит поинтересоваться, кого ждет твой собеседник. Так выяснить, что общался с коммерческим директором компании, получить предложение забить пока на эти новости, и идти работать в рекламный отдел, ведь где как не там, нужны люди со свободной мыслью и хорошо подвешенным языком.
Как выяснилось, набирали новую команду не только в новости. В рекламном отделе в назначенный день собрались 6 человек, которых где-то высмотрел и пригласил коммерческий директор. Четыре девушки и два парня, которым обрисовали горизонты возможностей, открывающиеся перед ними, если они проявят себя как талантливые рекламщики. Для начала – они должны придумать каналу проект про красивую жизнь. Такую себе яркую открытку ночной жизни и модных событий этого города. Ведущей проекта должна стать Аня, одна из их команды. Девушка, которая поразила его двумя неоспоримыми достоинствами. Невыразимо красивой грудью, и тем, что при этом она еще и умела думать. Обычно женщины, которых природа наделила красотой, мозгом предпочитают не пользоваться. Все равно от них этого никто не ждет. Им достаточно улыбаться, носить обтягивающие юбочки, смелые вырезы, и не мешать мужчинам наслаждаться такой игрушкой. Впрочем, он недолго рисковал заработать косоглазие, неотрывно следя за тем, как пышные полушария колышутся в такт движениям энергичной девушки. В комнату, где они сидели, заглянула администратор канала. Строгая юбка, четко очерченные игры, круглая попка, суровый взгляд занятого делами человека, у которого над ухом галдят непонятно откуда взявшиеся энтузиасты. Практически «первая учительница». На такой образ реагируют бурными ночными поллюциями большая часть школьников. В конце-концов, есть что-то очень сладкое в мечте о том, как грозная учительница, поставившая тебе двойку, протяжно стонет, уперевшись локтями в классный журнал. Вот и при первом же взгляде на эту рыжеволосую девушку-администратора, у него в голове пронеслись образы, от которых покраснела бы половина профессиональных порнографов. Подобные вещи женщины чувствуют. Одному богу ведомо как, но, даже если вы умеете сохранять каменное лицо, женщина, которую вы хотите, – будет об этом знать. И не надо шутить про тонкие брюки.
Работа кипела, спустя несколько недель был готов пилотный проект передачи, который можно было показывать потенциальным спонсорам. Каждый нашел свою нишу. Аня всеми силами пыталась в кадре отвлечь зрителей от своей груди остроумными высказываниями. Оператор ставил планы съемки так, чтобы зритель, видящий на экране жалкое сборище местной золотой молодежи, проникся непреодолимым желанием приобрести за любые деньги право находится в их числе. А сам Серафим в роли режиссера старался придать всему этому балагану вид продуманной и качественной работы, хоть немного напоминающей те передачи, которые можно было увидеть, включив спутниковое ТВ. Кроме этого его занимала другая задача. Что делать с рыжей девушкой? Не может же просто так вот сидеть и работать такая прелесть. Нельзя позволить пропадать без дела озорным огонькам, в зеленых глазах, которые появляются, когда он шутит. Причем шутит каждый раз все фривольнее, правда, не перейдя еще границу откровенной пошлости. Не подойдешь же к такой серьезной с вопросом: «Не желаете ли испить коньячку, барышня, я тут знаю отличный кабачок». Еще подумает, что он хочет переспать с ней в тот же вечер. Нет, он, конечно, хочет, но ведь нельзя быть таким предсказуемым….
— Пошли вечером выпьем кофе?
Зеленые глаза смотрели из-под рыжих кудряшек почти с вызовом. Видимо устав ждать, пока юноша, наконец, оформит у себя в мыслях первую фразу, девушка первой сделала шаг. И хоть он никогда не любил кофе, тем более по вечерам, отказываться от предложения не было смысла.
Ее звали Яся. Коньяк она пила не хуже чем Фим, правда кофе вначале тоже был заказан. Потом они целовались у моря, на вечерних улицах города, в такси. Секса в первый вечер не было. Так все же интереснее. Уже потом, придя в гости, после ужина, он в поцелуе положил ее на стол. Она пахла морем и ветром. Белье соскользнуло на пол. Горящие губы находили еще более жаркие уголки ее тела. «Ты не настоящая рыжая!», — проворчал он, целуя белый треугольник на загорелой коже. Наверное, это были последние осмысленные слова, которые были произнесены в этой квартире до самого утра. Уже на рассвете они болтали обо всем, поедая клубнику, перепачканные и довольные. Она была бывшей танцовщицей, завязавшей с той карьерой из-за травмы спины. Работала на ТВ достаточно давно, уже была на хорошем счету, и знала многое и многих. Именно Яся рассказала Серафиму «кто есть кто» на каналах города, какие подводные течения влияют на политику руководства, и что следует учитывать, если хочешь добиться успеха в странном мире телевидения, по крайней мере, местного.
Его семья, практически все, кого он любил – выступили против этой девушки. Сложно сказать, что именно в ней вызвало такую реакцию. Каждый день он слышал повторенные эхом слова: «Вы с ней не пара». Возможно, промолчи они, он понял бы это сам. Но, в ответ на давление, которое он испытывал, Фим из чувства противоречия решил поступить максимально жестко. Пусть это ошибка, но это его ошибка. И он имеет на нее право. Он исчез. Собрал все необходимые вещи, оставил на тумбочке мобильный, и ушел из дому. Фим и Яся сняли квартиру в пригороде, где и провели несколько очень приятных в эйфории «поступка» дней. Яся была восхищена, тем как ради нее он пошел на конфликт. Да и сам Серафим, был переполнен ощущением собственной мужественности. Юношеский максимализм – болезнь, проходящая только от времени. Спустя три или четыре дня их нашли. Зазвенел телефон, и был долгий разговор с криками, обидами, доводами. Каждый остался при своем мнении, однако было заключено некое перемирие. И утверждено право каждого на собственное мнение, которое не должно мешать жить остальным. Фим был очень доволен. Ему казалось, что это первые кирпичи, из которых он построит свой собственный мир.
Они прожили вместе почти год. За это время оба успели сменить каналы. Яся получила в другой телекомпании довольно высокий пост, а Серафим все же стал работать журналистом в службе новостей. Расстались они почти так же легко, как и начали свои отношения. Причины разрыва были просты. Серафим доказывал, что важнее всего семья, а Яся делала ставку на карьеру. Спустя годы, задумываясь о тех доводах, которые они друг-другу приводили, Фим понял, что права была она. Даже если бы они создали семью, ничего бы не вышло. Своим женским чутьем она уже тогда понимала, что он, при всей любви к уюту, все же «мужик бродячий». И что дороги, которыми он будет идти, вдвоем не проходят. От Яси на память у Серафима осталось знание, что он не умеет спорить с женщинами. И что девушку, которую заставил смеяться, уже можно целовать. Даже если она рассердится – что значит одна неудавшаяся шутка, против десяти хороших? Она простит.

Женщина вторая

Здесь было очень много звезд. И очень мало людей, которые на них смотрели. Ночь старались провести за толстыми стенами. Или хотя бы за мешками с песком. За две недели Африка стала ночным кошмаром. Страшным сном, который не кончался.

Серафим принял контракт на съемки в горячих точках черного континента исключительно ради денег. Внушительная сумма в долларах, заработанная за весьма короткий срок, обещала решение многих накопившихся проблем. Именно так он убеждал себя перед поездкой. Вот только сейчас все яснее становилось, что его главная проблема – вернуться обратно. Уже позади животный страх, который охватил после первого обстрела. И слезы, которые душили и выворачивали душу наизнанку, когда они наткнулись на деревню, полностью вырезанную боевиками. Но все чаще он задавался мыслью о том, сможет ли жить как прежде. Жить, не просыпаясь от шорохов. Стрингеры* часто становятся либо психами, либо адреналиновыми наркоманами. И не могут существовать в обществе, где нет законов войны. Фим хотел верить что его эта судьба минует. Проверить это можно будет только дома.

Сейчас он в Сьерра-Леоне. Пьет в местном баре горючую бурду, почти не морщась. Алкоголиков в их профессии почти нет – нервы сжигают алкоголь прежде, чем он успеет серьезно ударить в голову. Взгляд на часы. Почти десять вечера. Пора идти в гостиницу, если можно так назвать этот скворечник. Но в Либерии тяжело найти что-то лучше, даже за деньги. Уютно лежат в карманах ветровки, купленные в начале командировки в Абиссинии пистолеты. Без оружия здесь никто не ходит. Суть не в том, чтобы суметь перестрелять боевиков, если они решат напасть. Просто это шанс, что тебя убьют, а не будут пытать, или просто издеваться несколько часов, пока жизнь не вывалится с кишками из твоего развороченного тела.
Последний стопарик отвратного местного виски ушел в глотку. Серафим вышел из бара, и сразу же, отрезая от пьяного гула, вокруг сомкнулась тяжелая ночь. Француз – фотограф, с которым они познакомились днем, выскочил следом. По темным улицам Фритауна приятнее ходить вместе. До отеля было пять кварталов, если идти по улице. И меньше 150 метров, если срезать через пустыри и кладбище. Видимо, алкоголь уже оглушил мозг, и они решили, что «никому мы нахрен не нужны». А следовательно — можно пойти и коротким безлюдным маршрутом.
Уже выйдя с территории кладбища и подходя к домам, Серафим почувствовал, как под грудиной сжимается клубок страха. Прежде чем он успел даже подумать о том, что тому причиной – из темноты вышел высокий и худой паренек. Черная кожа, и маслянистые глаза наркомана. Очень плохое сочетание. И очень плохой английский. Но суть его фраз была понятна – «белый, дай денег». В ответ туземец слышит ленивую ругань. Француз, который прибыл в миссию миротворцев только три дня назад, еще не растерял «гордости белого человека». И решил что это попрошайка. Зря, их новый темнокожий знакомый уже поднимает руку, в которой что-то блеснуло. Даже сквозь затуманивший голову ужас, Фим успел понять, что трясущимися руками он не успеет вытащить оружие из карманов. Пальцы судорожно сжались, давя на собачки*. Раз другой, третий. Грохот выстрелов из двух стволов. Бледный как полотно Серафим вытащил пистолеты и похлопал по тлеющим дырочкам в ткани куртки. Подошел ближе. Две пули попали в грудь, а третья — в горло. Одна ушла в стену. Не плохой результат, когда стреляешь ночью и пьяный. Оглушенный болевым шоком парень еще дышал. С каждым ударом сердца кровь толчком выплескивается на землю. Пальцы туземца сжимают старый вальтер, видимо еще времен второй мировой. Фим чувствует страх, отвращение, злость. И его тошнит. Сильно. Еще один выстрел. Окончательно остекленевшие глаза отражают небо усыпанное звездами. Здесь на звезды почти никто не смотрит. И никто не выглядывает на улицу, если слышит пальбу. Француз убежал к отелю. Спрятав оружие, Серафим поплелся туда же. В номере его долго рвало. Страх уходил. И навалилась усталость. Дойти до кровати и рухнуть, как в берлогу… Берложку.

«Она такая… Знаешь, как берложка… Уютная, своя, родная. Я просыпаю постоянно, оторваться от нее не могу», — Друг уже полчаса не прерываясь рассказывал о своей любви.
Ее звали Рия. Прибалтийка, приехавшая в Украину жить и работать, — она полностью занимала мысли молодого человека. Серафиму было очень интересно увидеть эту «берложку». Его Друг был человеком совсем не сентиментальным. И тем ярче рисовала фантазия образ «балтийской принцессы», которая сумела так расшевелить его эмоции. Вечером они встретились в центре города. Невысокая женственная фигурка торопилась к ним через парк. Под сияющими в свете фонарей золотыми волосами – огромные серые глаза. И пухлые, губки. Поздоровалась с легким акцентом. Они долго гуляли втроем по улицам столичного города, сидели в кафе под каштанами.
Все это время Серафим разглядывал ее. Очень аккуратно и незаметно. Спасибо предкам северных кровей – глядя в его ничего не выражающие голубые глаза никто не мог догадаться, что ему она интересна. Полная жизни и энергии Рия притягивала к себе. Почти ночью всей компанией они добрались до квартиры Друга. Рия отправилась готовить ужин. А в дальней комнате Серафим аккуратно подбирал слова, чтобы не выдать своих чувств.

— Ну ты же знаешь – не люблю я блондинок. Я по брюнеткам. А так – симпатичная вроде бы. Вполне твой типаж. Правда слишком много говорит.

И ни слова о том, как хочется ему прервать ее поцелуем. Притянуть к себе, собрать в кулак струящееся золото волос и смазать все слова с этих сочных, манящих губ.
Друг ушел в ванную, а Серафим заглянул на кухню. Рия стояла у плиты. Подойдя ближе, он увидел, что она увлеченно перемешивает яйца, держа сковородку над незажженной плитой. Вспомнились слова Друга: «Она порой очень рассеянная, это так мило»! Фим подошел и оттеснил ее от плиты, отнял сковородку. Проворчал «не умеешь – не берись», зажег огонь. И тут же получил по голове пластиковым дуршлагом. Обернулся. Впритык к нему стояла девушка, в которой не было ни капли флегматичности, которую так часто высмеивают у прибалтов. Глаза горят огнем, глубокое дыхание человека, который пытается овладеть эмоциями. Она вычитывала ему, что он хам. А Фим, заведя руку за спину, прижимал ладонь к нагревающейся все сильнее сковороде. Нельзя показать, что он почти собой не владеет от близости к ней, от запаха её тела.
Только один раз, да и то не на долго, он еще заглянет к ним в дом. Девушка друга. Лучшего друга. Он уважал себя за то, что не позволил себе поддаться порыву, поцеловать ее. И много лет не мог забыть эти глаза…

Серафим проснулся от шума автомобильных моторов. Американский патруль подъехал к гостинице. Пора вставать и постараться договориться с ними, чтоб позволили ехать в колоне со своими миротворцами до Макени. Страхи прошлого дня остались в прошлом. Сегодня будут новые.
Не сумев договориться с американцами, «серые»* отправятся в северную провинцию сами, на двух машинах. На ночевке, их маленький лагерь в саванне обстреляют. Итальянцы погибнут, а Фим, и трое русских, распустив в ночь, в огни и шорохи почти все патроны, будут гнать джип по дороге. Стараясь не думать о том, что везут в пропитавшихся кровью мешках. Каждый забивает страх смерти своими способами. Серафиму будут снится строго глядящие на него серые глаза. И слова: «Не обязательно вести себя как придурок!».
Спустя еще много лет Фим и Рия встретятся снова. Через четыре года его жизни. Отсчет этих лет начнется с этой ночи в саванне. И с трех охрипших от криков голосов, которые будут петь тьме песенку авантюристов войны, чтобы самих себя заставить поверить, что они герои, а не дураки.

Небо в дырах, горит земля,
И рвется душа назад.
Но надо туда, куда нельзя,
Где сыпет свинцовый град.

Прижмись братишка, ловчей к земле,
И камеру — под себя.
Рисковать можно только тебе,
А материалом — нельзя.

Здесь нет стендапов, хрипушек* нет,
И ангелы — редактора.
Им как не пиши — гарантии нет,
Что встанешь завтра с утра.

Мы белые тени*, что быстро бегут,
В надежде, что видят все:
«Здесь у войны интервью берут,
мы не угроза тебе!»

Пусть пули вокруг что-то тонко поют,
Снарядов надрывный вой, —
Ты знаешь, тот выстрел, которым убьют
Услышит лишь кто-то другой.

Вот вновь просвистела, и танки пошли, —
Пора братишка снимать!
Ну что ты лежишь!.. Лежи, прости…
А мне надо кадров добрать…

*Стрингер — корреспондент, нанятый для проведения фото- или видеосъемок в зонах боевых действий и иных местах, где нахождение иностранного журналиста без специального разрешения запрещено властями, либо имеет высокую степень риска для жизни и здоровья. При публикации отснятого материала и в титрах репортажа фамилия стрингера, как правило, не указывается.

*собачки — спусковые крючки огнестрельного оружия

* «Серые» — (от англ. gray ) сленговое обозначение журналистов работающих в горячей точке без разрешительных документов, нелегально.

*Стендап, хрипушка – проф. сленг, запись на видео прямой речи журналиста в кадре к зрителю, и аудиозапись интервью по телефону.

*Белые тени – В зоне конфликтов журналисты стараются одеваться в максимально светлую и заметную одежду. Этим увеличиваются шансы, что сотрудника СМИ не примут за военного, то есть за врага, которого нужно уничтожить. Это правило отживает свое.

Женщина третья

Вы любите готовить? Это ведь своего рода священнодействие. Берешь в руки для большинства людей неаппетитный окровавленный кусок мяса и «оп-па» – делаешь из него произведение кулинарного искусства, да такое, что добавки просят. Это один из самых простых способов почувствовать себя богом. Есть много разных, но этот – легкий, и приятный для всех. Страдает только фигура. Зато успокаиваются нервы. А это немаловажно. Наша современная жизнь, кажется, только и ждет, как бы подергать за чувствительные места. А ты, в ответ на все нервотрепки, покупаешь хороший портвейн, португальский, телятину, горчицу, реган и киндзу, спаржу, и начинаешь творить. Отбиваешь телячьи стейки, натираешь их специями, горчицей, посыпаешь травками. Открываешь бутылочку портвешока, и выпиваешь первый бокал. Переливаешь вино в графин и ставишь охладиться. А прелестный, вкусный осадок, который непременно есть в настоящем портвейне, его ты отправляешь на те самые стейки, вместе с остатками вина. Все, мясо можно переселять в хорошо разогретую духовку. А пока там все принимает максимально аппетитную форму, у вас есть где-то полчаса, чтобы отварить спаржу, картофельное пюре, и выпить еще один бокал портвейна. Когда все готово, выкладываете отменно пахнущее мясо на тарелочку, выкладываете порцию картофеля и естественно – аппетитные побеги спаржи. С таким праздником желудка – как ничто другое будет отлично идти оставшийся портвейн.
Серафим готовил завтрак вдохновенно. Он не появлялся в своей квартире почти месяц. За это время даже тараканы покинули холостяцкую берлогу. И теперь он пытался из остатков вчерашнего ужина сварганить что-то новое. Вот-вот проснется девушка в его постели. И пусть большая часть его знакомых считает, что он бесчувственная сволочь, но не проявить такую простую дань уважения женщине, которая подарила ему свою ночь, – он не мог. Женщин он любил. Не в охотничьем смысле, когда реагируют на новое «мясо». Просто почти в каждой он видел что-то свое, особенное. Что-то, что по-настоящему вдохновляло. Хотя бы какое-то время. Отношение к прекрасному полу в него заложила женщина, которую он по-настоящему любил. Любил всю свою жизнь, создав у себя в голове образ идеального человека, прекрасной дамы. Мария. Это имя, для него было священным. Фим не был религиозным человеком. Презирал культы. Но эта женщина была его личным богом. Нестрогим, полным сочувствия, понимания и света. Бабушка Мария. Маша.
Невысокого роста, с женственной фигурой. Красивая той некрикливой, мягкой красотой, которая отличает людей хорошей породы. Черные косы, темные глаза. Мягкая улыбка. Она была человеком, который умел даже в недолгом общении оставить собеседнику уверенность в том, что он особенный, интересный. Умела из отъявленного задиры, которого в деревне боялись даже старшие, вытащить на свет доброту и нежность. Этим она и приворожила наверное того высокого парня, с пшеничным чубом. Деда Василия.
Его дед был военным летчиком. Человек со взглядом похожим на дула спаренного пулемета. С мышцами атлета. Словарем портового грузчика. И душей подростка, на чьих глазах пули крупного калибра превратили его друга детства в кровавый фарш. Сороковые создали поколение людей, которое уже не воссоздать. Нет той страны, слава богу нет того врага. И к сожалению почти не осталось этих людей. Они могли ради своей веры в будущее совершить невероятное, невозможное. И умели любить. Без голливудских штампов и стандартов советских фильмов.
Бабушка полюбила деда еще курсантом. Прошла с ним путь по военным городкам Союза. Создавала уют там, где и крысы не плодятся. А он умудрялся сохранить любовь более образованной, интеллигентной, и очень красивой женщины. И когда пришло время – они прошли через свои испытания так, как не всякие смогли бы.
Военные летчики тоже люди. И тоже совершают ошибки. Только цена этих промахов – неизмеримо большая, чем во многих других профессиях. Так осенью далекого года выбрал свой лимит безнаказанных проколов командир эскадрильи, в которой летал дед Серафима. Во время тренировки истребитель комэска резко пошел на снижение, вошел в воздушный коридор, где отрабатывали парный полет два молодых офицера, лейтенант и старлей*. Самолеты столкнулись и ушли в пике. Напарник деда, пытаясь удержать машину, как старший по званию отдал приказ катапультироваться. Двое за один самолет – слишком много. Отстрелить фонарь кабины, запустить катапультирование. Все это отработано до автоматизма. Но нет в стандартных инструкциях совета, что делать, когда тебя бьет об крыло несущегося к земле самолета, отказывает парашют, и за меньше чем за сто метров до земли, теряя сознание, удается раскрыть запасной купол. В болевом шоке, не ощущая сломанных костей, дед полз к горящему в бурьянах комку алюминия, где сплавлялся с металлом тот, кто еще несколько минут назад был его лучшим другом.
И не было инструкций у молодой офицерской жены, которые бы ей объяснили как вести себя, когда врачи говорят «не жилец». Зато были неполные два года госпиталей, бессонных ночей, криков боли. Дед заново учился ходить. А потом, пришлось заново учиться жить, так как путь в авиацию был закрыт. Дед ушел работать на завод. Бабушка устроилась преподавателем в школу. Они прожили долгую жизнь вместе. И до самой смерти бабушки – ни следа не было видно от той контузии. Дед сломался спустя несколько лет после похорон. Фим не знал, что его добило, возраст или изменения в стране, которую старик строил и защищал. Что-то подсказывало, что будь бабушка Маша жива, то дед бы еще держался. Она своим женским волшебством удержала бы его от старческих болезней. Но вышло, как вышло.

— Ты что делаешь? Что это такое? Ужас, этим нельзя завтракать, сплошные калории! У тебя есть овсянка? А где пепельница?

Фирменный тост с яйцом в середине молча выбрасывается в помойное ведро.

— Посмотри в шкафчике, там должен быть геркулес. Пепельница в умывальнике. Я вызову тебе машину, мне на работу пора.

Серафим набирал номер такси, смотрел на девушку, снующую по кухне. Они встречались месяц. Познакомились как-то случайно. Он вернулся из Африки сломленным. Кошмары, алкоголь, приступы панического страха. Один раз упал плашмя в лужу, когда сзади взорвалась петарда. Друзья вытащили за город, на дачу, чтобы отвлечься. Там, в веселом кагале людей, молодая девушка приметила его мрачное лицо.
И подогретое вином воображение быстро нарисовало ей «рыцаря печального образа». Ну что ж, сама обманулась. В конце концов, она тоже не «леди».
Но отвлечься она помогла, хоть и заменила боль душевную головной, от бесконечных капризов.
Телефон проиграл мелодию прелюдии номер пять, Шостаковича. Такси прибыло. Завтра у него самолет в Югославию. Он опять соврал себе. И снова едет туда, где стреляют. Клин клином, как говорят. Телефон Серафим выключит уже сегодня. Прощаться он не умеет.
— Тебе пора, шустрик. Такси у подъезда. Я позвоню по свободе….
*Старлей – старший лейтенант

Женщина четвертая

Пора было ехать на съемку, и оператор уже был собран. Серафим залез в машину, на переднее сидение, тут без вариантов, он слишком высокий, чтобы помещаться на заднем сидении служебной «капсулы смерти». Да и как-то приятнее видеть дорогу, чем затылок коллеги. За рулем вечно бодрый неадекватный водитель Сережа. Стремление руководства сэкономить на персонале привело к тому, что их возил 18 летний оболтус, на раздолбаном отцовском Жигуле. Мотор забормотал что-то про «капиталку» и начался новый день службы теленовостей южного города.
Знаете, почему журналисты, особенно провинциальные, грешат высокомерным отношением к людям? Вот представьте себе: успешный человек, достигший многого в жизни, снова сумел сделать что-то, о чем вполне возможно сделать новостийный сюжет. Возможно, даже сам заплатил, чтобы приехали и сняли. Но вот включается камера, журналист задает вопрос, а этот хозяин жизни притворяется «буратино». В одном варианте этот чурбан не может связать два слова, и приходиться долго и кропотливо выводить его из состояния ступора, задавать наводящие вопросы. И только потом, из такого «разжеванного» разговора можно будет слепить подобие интервью. А в другом варианте, в лощеном человеке просыпается что-то дворово-пацанское. И он начинает говорить в той манере, в какой в десятом классе хвастал друзьям за гаражами, что «Танюху то, из Б класса, я таки чпокнул, гыыы…». В общем – полный мрак. Человек интуитивно находит множество вариантов, как выставить себя идиотом. А еще отличный вариант, когда какой-то чиновник или сосисочный магнат, проспонсировав детский дом тысячей гривен и за пятьсот убитых енотов* пригласивший ТВ осветить это событие, начинает нам рассказывать «как снимать, куда смотреть». Многие считают, что раз наняли людей, то имеют право парить им мозги. Таким всегда мысленно желаешь, чтоб им без наркоза и по их советам желудок оперировали. Журналисты вас не любят, граждане. Все еще не верите? Тогда внимательно посмотрите в глаза журналисту или оператору и задайте один из трех вопросов, а лучше все вместе: «Когда это покажут? Вы с какой газеты? А шо это будет?». Проверенный способ увидеть адово пламя.
Несколько выездов на съемки, сюжеты, отписанные по возвращению в офис… Рабочий день новостийщика в провинции – скука смертная. Облизывание тех, кто дал денег на заказной сюжет, унавоживание идеологических противников. Причем, отбросив идеологию, всех участников политической борьбы можно делить на тех, кто успел уворовать, и тех, кто очень хочет получить свое. Нет там другой разницы.
На Балканах было проще. Он уже год как вернулся оттуда и был благодарен этому вечно кипящему куску Европы, что тот излечил его. Или наоборот – окончательно искалечил. Здоровый цинизм и безразличие – вот таблетка от человеческих горестей и глупостей. А там таких глупостей было сделано не мало. Одну – сделал коллега Серафима, журналист Марек. Больше похожий на киноактера и привыкший к женскому вниманию он с первых дней командировки мучился. Слишком уж страшненькими на его, избалованный красотой соотечественниц взгляд, были жительницы этого анклава. И вдобавок к этому – мусульманское воспитание. Они не реагировали на его фривольные шутки. Реагировали их отцы и братья. Озверевшие от войны люди недвусмысленно намекали, что его язык можно и укоротить.
Однако верна старая фраза: Кто ищет, тот найдет. Однажды вечером, возле пресс-клуба он познакомился с девушкой действительно прелестной. Вьющиеся темные волосы, оливкового цвета кожа, миндалевидные карие глаза. Лана. Неизвестно чьи крови смешались, чтобы вышла такая красота. Мареку завидовали все. Так мила и трепетна была его спутница. Она ждала его возвращений с выездов вглубь территорий, провожала на съемки, помогала найти общий язык с албанцами. И если судить по его счастливой физиономии по утрам – была очень хороша в постели. В разговорах Марек несколько раз уже поднимал тему о том, что хочет забрать ее с собой, подальше от этой искалеченной страны… А потом был майский вечер, когда, стараясь не привлекать внимание, машина журналистов отправилась в глубь территорий Космета**. В одном из сел жители отказали в стоянке боевикам УЧК***. В условиях информационной войны – хороший повод показать, что местные жители устали от сражений и крови. Фим в тот день снимал на границе, где погибло несколько русских добровольцев, воевавших на стороне югославов. Вернувшись в лагерь, он увидел, как подъезжает старенький трактор, волоча превращенный автоматными пулями в сито микроавтобус. На его удивленный взгляд один из куривших на крыльце солдат объяснил, что это то, что осталось от транспорта стрингеров. На подъездах к деревушке они наткнулись на засаду. Стреляли из-за деревьев, не давая шансов укрыться или бежать. В живых из пяти человек остались двое. Оба были в госпитале в тяжелом состоянии. Никаких ответных действий не предвиделось. С боевиками, ошалевшими от вседозволенности, вызванной покровительством НАТО, войска югославов связываться не собирались. Тем более из за нескольких стрингеров, которые сунулись в этот чертов котел по собственной воле. Так что имена коллег просто добавлялись к длинному списку погибших. Если контракт был составлен удачно – родственники получат гробовые.
Добравшись до больницы, Фим узнал, что выжившие счастливчики – Марек и местный проводник. Серба уже увезли домой родственники, сквозные руки и плеча можно залечить и дома. А вот Марек, которому три пули попали в живот, прооперированный и обколотый обезболивающим, угасал на койке. Врачи сказали, что он может так и не очнуться от наркоза. С него не сдерут кожу и не отрежут голову. В фольге он дождется транспорта на родину. И семья сможет заплакать на его могиле. В их профессии стервятника на чужом горе – конец почти счастливый. Человеческий. Фим склонился над постелью. Глаза едва живого человека открылись. Марек узнал Серафима и что-то пытался сказать. Тихий свистящий шепот: «Нас ждали. Пропустили трактор с крестьянами. Хотели журналистов».
Проводник подтвердил, что по дороге их обогнал небольшой трактор. И огонь по их тарантасу открыли только тогда, когда крестьяне скрылись за поворотом. Узнав о планах журналистов, бойцы УЧК решили отучить их лезть не в свои дела. И кто-то им сдал время выезда, транспорт. Кто, если про отправку, кроме участников знали еще пять человек, каждому из которых можно было доверять, что доказали недели совместного риска. Хотя нет – шесть человек. Марека провожала Лана. И кто-то вспомнил, как торопилась она, звоня каким-то родственникам. В пять утра. Рано, даже для крестьян. Мелочь, но ее хватает, чтобы создать образ врага. Особенно, когда от разбитой машины еще пахнет запекшейся кровью. На войне – решения быстрые. Или уже бесполезные.
Девушку нашли у больницы. Она приходила проведать Марека и стояла в слезах. Полчаса назад он уснул. Совсем. Девушка была искренней в своем горе. Но подозрения уже так просто не сбросить. Ее закинули в микроавтобус, заткнули рот кляпом из её же платка. И повезли. В ближайшем лесочке вытряхнули на траву. Ошалевшими глазами она смотрела на людей, которые были друзьями её Марека. Фим, глядя на нее, заколебался. Может быть, они поторопились с выводами. И понял, что остановить начавшееся ему не дадут.

— Зачем ты их предала?
— О чем вы?

Удар. Кровь из носа, из разбитой губы.

— Нам хватит злости надолго. Лучше скажи.

Глаза полные слез. Ей больно и страшно. Похожий на гориллу грек Манос разминает кулаки. Остальные стоят вокруг. У каждого оружие. Бежать бессмысленно и некуда.

— Тебе заплатили? Или ты просто так расстаешься с ебарями, сраная шлюха?
— Я не понимаю о чем вы?
-Кроме тебя никто не мог сдать их маршрут. Кому ты звонила?
— Никому…

Удар ботинком в низ живота. С животным воем, она свернулась в калачик. Удар по печени заставил уже лежащее тело выгнуться дугой.

— Сначала мы выбьем тебе зубы и сломаем пальцы. Потом отымеем по кругу. Все вместе. Повеселишься на последок.

Она уже не плачет, а только скулит.

— Я ничего не делала!!!

Удар ботинком по руке и хруст кости. Она орет так страшно, что у Фима дрожат руки.

-Эй, хватит! Может, она не виновата!
— Ты, блять, защитник, закрой рот. Сам мог там лежать.

Мог… Но он тут. И у него на глазах калечат женщину. Которую только подозревают в связях с боевиками. И в том, что она сдала на смерть мужчину, который ее любил и доверял. Второе обвинение – страшнее. Они сами не верят друг-другу. За эксклюзивную информацию они сами глотки перегрызут. И тем страшнее растоптанный редкий росток доверия.

— Так нельзя!

Ее глаза смотрят на него с надеждой. Щелчок за спиной. Румын Влад взвел курок.

— Или не мешай, или утихомирим.

Фим совсем не герой. Он уже давно сам себе признался в том, что он скорее трус. Везучий, расчетливый, трус. И там где свою шкуру можно спасти – он спасет. Кто ему эта девушка?

— Я буду в машине. Делайте что хотите.

Надежда в ее глазах потухла. Серафим развернулся и пошел к дороге. Зачем он поехал сюда? Потому что слепая ярость и обида за глупую смерть товарищей заглушила голос разума? Совесть будет грызть. Это он знает. Будет снова и снова задавать себе вопрос: «Была ли она виновата». Он сел в салон, закурил. Издалека донесся еще один крик. Потом еще. Потом несколько глухих вскриков. Солнце клонилось к закату, окрашивая верхушки деревьев кровью. Там на поляне этой крови тоже хватало. Спустя сигарет двенадцать к машине подошел Манос. Забрал канистру с бензином.

— Созналась. Ее брат в той бригаде, которая напала на ребят. Пошли, а то ведь не поверишь, решишь, что успокаиваем.

Когда они пришли на поляну, Фим захотел зажмуриться. Чудовищно распухшие кисти рук прикручены к тонкому дереву бечевкой. Голая девушка стоит на коленях. Вся в крови. Видны следы укусов. Много порезов. Разбитое лицо. Между синими губами – осколки зубов. Она шепеляво проклинает своих мучителей.

— Грязные звери!!! Ненавижу! Вы все издохнете!!!
— Обязательно издохнем, сука. Но ты – первая. И не видать тебе рая, мученица за идею. Предательство – смертный грех.

Нож вошел ей под левую лопатку, разрывая легкое и сердце. Бензин, спичка. Таких угольков тут часто находят. Одним больше… Обратно они ехали в тишине. Каждый со своими мыслями. Совесть Фима молчала.

*Пятьсот убитых енотов — пятьсот условных единиц, у.е.
**Космет — сокращенное до одного слова название Автономного края Косово и Метохия.
***УЧК — вооруженные формирования этнических албанцев в областях Косово и Метохии. Дословно -Уштриа Члиимтаре э Косовес (Освободительная армия Косово).

Женщина пятая

Есть старый анекдот, про розу в канализации. Когда цветок плывет по трубам, ужасается тому, что есть вокруг, и за очередным поворотом натыкается на кусок говна. «Кто вы, кто вы?!!», — кричит бутон. И в ответ слышит печальное: «Еще вчера был апельсином». Вот и в жизни порой смотришь на человека, и представить невозможно, кто мог сожрать целый контейнер цитрусовых. А бывает наоборот. Как бы жизнь человека не жевала – проглотить не может. Только выглядит он уже на первый взгляд не очень хорошо.
Если работа оставляет много свободного времени, а заниматься параллельно другими полезными делами нет желания, современный человек имеет отличное подспорье в прожигании жизни – интернет. Если вам совсем скучно – есть сайты знакомств. Удивительное изобретение. Люди привлекают внимание всеми способами, выкладывают на всеобщее обозрение душу, или же старательно создают ее суррогат из красивых цитат и глубокомысленного бреда. Однако порой, если очень повезет, вы можете найти там удивительных людей.
На сайте она назвала себя Нессой, и ей это имя подходило. Серафим зацепили ее глаза. Взгляд гордого человека, которому уже нечего терять. С таким вызовом, как она с фотографии, смотрели, наверное, белые офицеры на расстрельные команды, сколоченные из пьяного отребья. Фим редко писал кому-то первым. А тут не сдержался. И отбил на клавиатуре самое банальное, что можно было спросить: «Зачем вы тут? Здесь не место для девушки с вашими глазами». Сообщение ушло. Было интересно, ответит ли она ему…
Домой Фим попал поздно. Было много работы. Город готовился к выборам мэра. И возвращение домой в половину одиннадцатого – это еще нормально. Настроения возиться на кухне нет, а потому: пицца в микроволновку, кола в холодильник, бренное тело – в душ. Смыв усталость дня, плеснуть в колу рому, и постараться отключить мозг уже за ужином, чтоб легче спалось. Фим ест за компьютером, как и большинство одиночек этого времени. Интернет заменяет компаньона. Но сегодня за ужином у него будет собеседник. Несса онлайн. И она ответила.
Уже к трем ночи Фим знал что она приехала в этот город из области. В ее родном местечке свое успешное завтра мог спрогнозировать только хозяин ликероводочного магазинчика. Пили все. А чем еще заниматься, если нет работы? Уже к двадцати пяти годам девушки превращались в тяжелых теток, с руками огрубевшими от работы и глазами отупевшими от побоев вечно хмельного мужа. Такой вот муженек был и у нее. Одноклассник. Взял на выпускном. Неумело, торопливо. Сделал ребенка. По странному кодексу чести их родня решила сделать им свадьбу. Нессы хватило на два года совместной жизни. Муж пил, гулял по девкам, и часто винил ее, что жизни лишила свободной. Завела любовника. Не многим лучше мужа, но пил меньше и не забывал говорить ласковые слова. Вот только увидев однажды утром в волосах седой волос – испугалась. Что так и пройдет жизнь. Подала документы на развод. Муж не протестовал. Дочь малютку согласилась взять на время мама. А Несса уехала в Город. Остановилась у дальней родственницы и стала искать работу. Видя внешность – предлагали быть секретарем. Но даже с классной задницей – надо уметь работать с компьютером. А она не знала, как он включается. Без образования и опыта брали только уборщицей. И она подметала, мыла, скребла. Хлорка моющих средств разъедала ногти, а каждый звонок домой и голос дочурки – царапал сердце. Возвращаться некуда, как ей казалось. А пути движения вперед – не видно. Вечером, отмыв очередной офис, она сидела у моря, пила какую-то дешевую бурду. И вздрогнула, когда к ней обратилась полненькая брюнетка: «Девушка, вы не думали о работе моделью?». Мужика Несса бы послала. А тут – только удивленно приподняла брови. Новая знакомая объяснила, что она набирает девушек моделей для некоего интернет-проекта. Пообещала хороший заработок. И предложила встретиться на следующий день в офисе. Несса поехала, пообщалась с хозяевами и стала работать. Забрала к себе дочку.
Время было позднее, и Фим уже собирался ложиться спать. Да и не интересно узнавать все сразу. Прощаясь с новой знакомой, он договорился, что они выпьют кофе вечером. Обменялись телефонами. Сон принял Серафима, как только он лег.
Вечером, после работы он набрал телефон Нессы. Она сказала, что у нее есть свободные два часа. На кофе – хватит. На условленном месте Фим увидел высокую девушку, хорошо сложенную, с темно-русыми волосами до плеч. В жизни она смотрелась мягче, чем на фото. Что-то детское было в ссутуленных тонких плечах. И только тени усталости под глазами ее портили. По дороге он купил шоколад, и игрушку для ребенка. Шоколад, как выяснилось, Несса не любила. А вот игрушка… Странные были у нее глаза, когда она увидела этого плюшевого тигра. Пробормотав что-то непонятное, она прижала игрушку. И посмотрела Фиму в глаза. Электричеством по позвоночнику прошла судорога. Он сделал что-то очень правильно. Не понял что в игрушке особого, но ощутил, — какая-то преграда перейдена. Они шли по улице к кафе. Молчали. Несса нарушила тишину: «Ты хороший. Тебе, наверное, неприятно будет со мной общаться…»
Лучше всего продаются страх и секс. Люди покупают то, что может помочь им перестать бояться, или же наоборот – напугать остальных. А секс. Все покупают секс. Покупают одежду, духи, украшения. Все это – секс. В его вещевом эквиваленте. Даже сигареты продает секс, иначе бы они не перебороли страх. А значит секс – сильнее страха. Хозяева фирмы, в которую пригласили Нессу, торговали сексом. Не банальная проституция. Кибернетическая. Где-то далеко, возможно в другой стране, или на другом континенте, сидя перед компьютером, кто-то платит деньги, чтобы молодая девушка перед вебкамерой показала ему то, что он хочет, так, как он хочет. Часто эти люди тоже включают камеру, чтобы девушка могла видеть, как она его возбуждает.
Платили совсем не так много, как хотелось бы. Но предоставляли жилье. Отдельную комнату. В одной квартире жили три девушки и их куратор. Куратором у Нессы и ее «коллег» была та самая брюнетка. Девочки показывали себя исступленно онанирующим людям, стараясь сделать так, чтобы те не кончали подольше, ведь каждая секунда – деньги. А куратор – переводила просьбы, печатала в чат ответы, и занималась подсчетом выручки. И она же сидела с маленькой дочкой Нессы, пока невезучая мамаша в сотый раз за день изображала страсть и желание. А делать это было тяжело. Мужчины все больше и больше вызывали отвращение. Похотливые животные. Только такими она их и видела. Работали они ночами, на Америку. Днем отсыпались. Мир замкнулся на этой квартире, девушках, с которыми работала, и дочери. Мужчины были только в компьютере. И мысль о том, что дочери нужен отец, привела ее туда же, в интернет. На сайт знакомств. Они были такими же. На первом же свидании ждали «всего». Забывали все, о чем спрашивали, что врали сами, и чаще всего уже с первых слов было понятно, что кроме секса ничего им не нужно. Никаких отношений. А тут – Фим. С тигренком для ее дочки. И целью знакомства «ищу друзей». Ему она почему-то верила. И казалась самой себе уже недостойной «хорошего человека».
В нарушение правил безопасности, Несса пригласила Фима в гости. Ошарашенные сотрудницы и куратор смотрели на первого за долгое время мужчину, который переступил порог. Он ушел на кухню, но слышал, как на Нессу шипят: «Что ты делаешь, ты же не знаешь, кто он, нас всех посадят!». Пришлось выйти и объяснить, что он не угроза. Не факт, что поверили. Но шушукаться перестали. А Серафим доставал из пакетов вино, готовые салаты, мясо из гастрономии. До начала работы оставалось еще где-то полчаса. И он решил накормить девочек пристойным ужином. По количеству оберток от вермишели быстрого приготовления в мусорном ведре было видно, что нормально питаться девушки не успевают. Или просто не хватает денег. Уже сидя за общим столом, Серафим чувствовал на себе внимательные взгляды. Эти молодые девчонки знали мужчин с совсем не лучшей стороны. И тем больше он старался развеять их страхи. Отвлечь. И ему это удалось. Ужин затянулся. Куратор Лина сказала, что девочки заслужили внеочередной выходной. И они сидели и разговаривали до поздней ночи. Фим веселил их рассказами из своей жизни, порой поражаясь тому, как много веселых ситуаций было с ним за, казалось бы, не такую долгую жизнь. Несса сидела рядом, и не отрываясь, смотрела на него. Около четырех Лина сказала девочкам, что пора спать. Все попрощались, Серафим пошел в прихожую обуваться. Несса взяла его за руку. Опустив голову, она молча стояла напротив. Фим не знал что сказать. Что делать. Сделал шаг и обнял нее. Просто обнял, крепко прижав к себе. Так они стояли долго. Он чувствовал ее дыхание. А потом почувствовал ее слезы, у себя на груди. Дверь в ее комнату была открыта. Несколько шагов и они там, в темноте. Очень аккуратно, медленно, он расстегивал пуговицы у нее на платье. И целовал открывшуюся кожу. Когда одежда упала на пол – поднял на руки и уложил в постель. Лег рядом. В тусклом свете луны, который пробивался через занавески, он видел ее профиль. Фим гладил ее по голове, и смотрел. Несса придвинулась ближе, снова уткнувшись лицом в грудь. Его пальцы скользили по коже, создавая карту неведомых ему территорий. Он встал и задернул шторы. Полная темнота. Почти полная. Даже этих отголосков света хватало, чтобы он мог видеть ее силуэт на постели. Больше он видеть не хотел. На нее и так слишком много пялятся. Фим сел рядом и погладил ее ножки. Наклонился и поцеловал пальцы. Потом голени, колени, бедра. Он чувствовал, как она дрожит. Живот, грудь, шея, губы. Она впилась в него ответным поцелуем. Так жадно, словно боялась, что нежность у нее отнимут. А его пальцы проскользнули под резинку ее трусиков, и Несса отозвалась жарким выдохом. Она была очень горячей. Серафим стянул с нее белье, опустился ниже, аккуратно развел ноги. С каждым поцелуем ее дыхание становилось все тяжелее. И уже через несколько минут судорожно сомкнулись ноги. Раз, другой. По телу девушки прошли волны и она затихла. Фим снова целовал живот, грудь. Пальцы рук, которые тянули его наверх. Снял поцелуями слезы со щек. Лег рядом. Она обняла его и уснула. Так и лежали на одной постели до самого утра, обнаженная девушка и одетый мужчина. Когда они проснулись, Несса рассказала, что нашла работу в соседней области. Одна из девушек, что раньше тут работала, стала администратором зала игровых автоматов. И зовет ее работать. В другую область. Но там работа «честная» и там, она сможет, знакомясь с мужчинами говорить о своей профессии. Может и на образование бухгалтера удастся скопить. Они всегда нужны. Прощаясь, она обняла его и прошептала: «Спасибо. Я почувствовала себя женщиной, а не куском мяса».
Фиму не было ее жаль. Каждый делает свой выбор. Но была симпатична та черточка характера, которая позволяла этой провинциалке не горевать над собой. И рассматривать каждый свой шаг, даже ошибочный, как еще одну ступеньку к удаче. Сострадание – вообще не его конек. Миллионы провинциалок, которых не успел сломать быт, уезжают покорять свои вершины. И миллионы оказываются съеденными жизнью. Единицы удерживаются на краю пропасти. Каждая по-своему. И судить их ему не интересно. Просто он желает удачи в бою тем, кто не опускал руки.
Собственно секса у них никогда не было. Это не было нужно. Они виделись еще дважды. Брали дочку Нессы, ходили в кафе, гуляли по паркам. Через месяц, получив последнюю зарплату, девушка уехала на новую работу. Несколько раз созванивались, Несса рассказала, что встречается с начальником охраны зала. Спустя еще несколько месяцев тот предложил ей выйти замуж, и она согласилась. Больше звонков не было. Ей это не было больше нужно. Только на свой день рождения он получил смс из интернета «Поздравляю. Ты будешь счастливым. Несса».

© Рава Автор текста — мой брат. Эту книгу рассказов пишет уже достаточно давно. Не уверен, что он ее когда-то опубликует. А мне очень понравились эти зарисовки и с помощью этого сайта хочу ему доказать, что не только его близким могут быть интересны эти жизненные зарисовки. Просьба к читателям — оставлять замечания.

Источник: http://