428
0,1
2016-09-19
Жиль Делез: Общество контроля
1. Историческая перспектива
Фуко помещает происхождение дисциплинарных обществ в восемнадцатое и девятнадцатое столетия. Они достигли своего расцвета в двадцатом. Они приступили к организации гигантских «пространств заключения».
Индивидуум отныне лишь непрерывно переходил от одного пространства заключения к другому, каждое из которых имело свой собственный закон: вначале закон семьи, потом школы («ты больше не у себя дома, в семье»), потом фабрика, время от времени госпиталь, возможно, тюрьма, преимущественная и самая законченная форма заключения.
Именно тюрьма служила остальным «пространствам заключения» базовой моделью: при виде рабочих на заводе героиня «Европы 51» Росселлини восклицает: «Мне кажется, что я наблюдаю за заключенными».
Фуко прекрасно проанализировал идеальный проект этих «пространств заключения», особенно различимый на заводах; его задача — концентрировать, расставлять в пространстве, упорядочивать во времени, располагать производительную силу в пространственно-временном континууме таким образом, чтобы полученный эффект превышал суммированный результат всех компонентов, взятых по отдельности.
Но сам же Фуко и признал промежуточный характер этой модели. Дисциплинарные общества сменили собой властительные общества, цель и смысл которых были совершенно иными (они ориентировались на сбор налогов, а не на организацию производства, на властвование над смертью, а не на администрирование жизни и т.д.).
Переходный период между этими двумя типами обществ был растянут, и только во время Наполеона произошло масштабное и законченное установление дисциплинарного общества. Но и дисциплинарные общества, в свою очередь, вошли в стадию кризиса, уступая постепенно место новым силам, которые особенно развились и усилились после Второй мировой войны. Теперь мы перестали быть дисциплинарным обществом, мы не являемся более таковым.
Повсюду мы фиксируем кризис пространств заключения разного типа — кризис пеницитарной системы, кризис медицины, кризис производства, кризис школы и семьи. Семья подвержена тому же кризису, как и все остальные «внутренние» пространства, организованные по модели «пространств заключения».
Администрации разных уровней постоянно провозглашали необходимость реформ: образовательных реформ, промышленных, медицинских, пеницитарных и военных. Но каждый уже знает, что все эти институты обречены, как бы долго ни продлилась их предсмертная агония. Речь идет лишь об организации отходных ритуалов и занятиях людей до той поры, пока новые силы, уже стучащиеся в дверь, не будут окончательно освоены. Дисциплинарные общества обречены на то, чтобы быть замененными обществами контроля. «Контроль» — вот слово, которым Берроуз обозначает нового монстра, а Фуко видит в этом наше ближайшее будущее.
Поль Вирильо постоянно анализирует ультрабыстрые формы свободно парящего контроля, которые заменили собой старые дисциплинарные методы, действующие всегда в строгом кадре закрытой системы. Упомянем только об экстраординарных фармацевтических продуктах, о молекулярной инженерии, о генетических манипуляциях и т.д.
Не следует задаваться вопросом: какой из режимов является более жестким, так как в каждом режиме существуют противодействующие друг другу факторы — освобождающие и порабощающие.
К примеру, кризис традиционных клинических заведений, таких как районные больницы, госпитали и ежедневные процедуры (все они основаны тем или иным образом на «пространствах заключения»), может вначале открыть новую свободу, но в дальнейшем новые механизмы контроля приведут к последствиям, превышающим по своей сути грубейшие формы заключения. Речь идет не о страхах или надеждах. Но только о поиске нового оружия.
2. Логика
Интернирование индивидуумов в различные «пространства заключения», сквозь которые они проходят, основано на сущностно различных моделях: всякий раз предполагается, что мы начинаем с нуля, и хотя во всех пространствах существует общий язык, он основан не на континуальности этих пространств, но на аналогии.
С другой стороны, механизмы контроля основаны на вариациях единой структуры, что создает переменную геометрию, язык которой является сущностно цифровым (хотя и не обязательно бинарным). Пространства заключения представляют собой отдельные матрицы, дистинктное литье, а пространства контроля представят собой модуляции единой субстанции, подобно самотрансформирующемуся расплавленному веществу, которое непрерывно переливается из одной формы в другую, или подобно ситу, нити которого постоянно переходят от одного отверстия к другому.
Это наглядно проявляется в вопросе заработной платы: завод представляет собой такой организм, который стремится поддерживать свои внутренние силы на уровне равновесия — максимально высокого в вопросе производительности, максимально низкого в вопросе заработной платы. Но в обществах контроля корпорация заменяет собой завод и его грубую наглядную организацию. Корпорация — это дух, это газ. Конечно, и на заводах была система поощрений и премий, но корпорации копают глубже и навязывает постоянную модуляцию заработной платы, порождая системы сложной метастабильности, оперирующей с вызовами, соревнованиями и в высшей степени комичными групповыми занятиями.
Столь огромная популярность самых идиотских телевизионных игр объясняется как раз тем, что они очень точно отражают модель корпорации. Завод представляет собой объединение индивидуумов в единое тело, которое приносит выгоду двум инстанциям — хозяину, наблюдающему за каждым элементом этой массы, и профсоюзу, организующему массовое сопротивление.
Но корпорации представляет личное соперничество как самую здоровую форму мотивации, как самый сильный импульс, который противопоставляет одного индивидуума другому, и управляет за счет этой разделенности, которая, в свою очередь, начинает разделять каждого индивидуума внутри него самого. Принцип модуляции, утверждающий, что «зарплата зависит от заслуг», затронуло и национальное образование. По мере того, как корпорация заменяет собой завод, постоянное обучение заменяет собой школу, а непрерывный контроль замещает одноразовые экзамены.
В дисциплинарных обществах человек постоянно начинает заново (от школы к баракам, от бараков к заводу). В обществах контроля, напротив, ничто никогда не кончается — корпорация, образовательная система, служба в армии являются метастабильными состояниями, которые могут сосуществовать друг с другом в рамках одной и той же модуляции, как универсальная система деформации.
В «Процессе» Кафка, который уже осознавал самого себя на переходной границе между двумя типами социальных формаций, описал самые ужасные юридические формы. Временное оправдание дисциплинарных обществ (между двумя заключениями) и бесконечное откладывание рассмотрения дела в обществах контроля (в постоянных вариациях). Это два типа юридической жизни.
И сегодня закон проявляет себя столь нерешительно именно потому, что мы находимся в кризисной фазе перехода от одной модели к другой. Дисциплинарные общества имеют два полюса: личная подпись, которая относится к индивидуальности и номер или (номер документа), который указывает его (или ее) позицию в массе.
Такая двойственность основана на том, что общества контроля не видят никакого противоречия между этими модальностями — власть одновременно и индивидуализирует и запрессовывает в массу, т.е. собирает подвластную субстанцию в единое тело, которым управляет, и вместе с тем отливает в законченную форму каждый индивидуальный фрагмент этого тела. (Фуко видел источник этой двойной заботы в пасторской власти священника, который надзирает над стадом как целым и вместе с тем за каждой овцой, а гражданское общество сделало из своей власти своего рода «светского» священника).
В обществах контроля, с другой стороны, важны уже не подпись и номер, но код. Код — это пароль, тогда как дисциплинарные общества действуют в системе кличек (отражающих как интеграционный, так и резистентный аспекты). Цифровой язык обществ контроля основан на коде, который допускает вас к информации или отказывает вам в доступе. Мы больше не имеем дела с парой масса\индивидуум.
Индивидуумы становятся «дивидуумами», а массы — сэмплами, данными, рынками и «банками». Возможно в области денег это различие проявляется ярче всего. Дисциплинарные общества связывают свою денежную систему с фиксированным эталоном, который рассматривает золото как цифровой стандарт. Общества контроля соотносят валюту с плавающим рейтингом обмена, модулируемым в соответствии со ставками, определяемыми сетью стандартных валют.
Старый монетарный жадный крот — это животное «пространств заключения». Животное обществ контроля — это змея. Мы перешли от одного животного к другому, от крота к змее. Система, в которой мы живем — система змеи, но это затрагивает также и нашу манеру жить и наши отношения с другими. Дисциплинарный человек был дисконтинуальным производителем энергии. Человек контроля — волновой, орбитальный, постоянно пребывающий в сети. И поэтому повсюду серфинг вытесняет иные виды спорта.
Типы машин также легко соотносимы с каждым типом общества. Не то, чтобы машины определяли эти типы, тони лишь воплощают в себе социальные формы, производящие и использующие их. Старые властительные общества использовали простые машины — рычаги, тяги, часы. Более поздние дисциплинарные общества оснастили себя машинами, использующими энергию, что породило пассивную опасность энтропии и активную опасность саботажа.
Общества контроля имеют дело с машинами третьего типа — с компьютерами, пассивная опасность которых — зависание, а активная — пиратство и внедрение вирусов. Эта технологическая эволюция отражает на более глубоком уровне мутацию капитализма. Хорошо знакомую нам мутацию, которая сводится к следующему: капитализм XIX века был капитализмом концентрации, концентрации товаров и собственности. Поэтому создается завод, как «пространство заключения», которым владеет капиталист, обладающий как непосредственно средствами производства, так и смежными пространствами, построенными по аналогии (семейными домами для рабочих, школами и т.д.). Рынки же завоевывались либо через специализацию, либо через колонизацию, либо через понижение себестоимости товаров.
Но в настоящей ситуации капитализм более не вовлечен в производство, которое он часто предоставляет в ведение Третьего Мира, даже в случае сложных производств текстиля, металлургии или нефтепереработки. Этот капитализм является капитализмом высокоуровневого производства. Он более не покупает сырье и не перепродает законченные товары: он уже изначально покупает готовые товары и собранные части. Он продает услуги и покупает стоки. Капитализм больше не занимается производством, он занимается готовой продукцией, ее сбытом или маркетингом. Капитализм отныне дисперсивен, распылен, а завод уступает место корпорации.
Семья, школа, армия, завод более не являются сходными между собой типологически «пространствами заключения», которые ориентированы на выгоду собственника — государственной или частной власти. Они превращаются в кодированные фигуры (постоянно деформируемые и трансформируемые) единой корпорации, которая имеет держателей стока. Даже искусство оставило пределы «пространств заключения» (галерей) и вошло в открытую циркуляцию банков.
Завоевание рынков происходит теперь через захват контроля, а не дисциплинированное обучение, через фиксацию обменных ставок, а не понижение стоимости товаров, через трансформацию продукции, а не специализацию производства. Коррупция повсюду возрастает с новой силой. Маркетинг становится центром или «душой» корпорации. Мы научены тому, что корпорация имеет душу, что является самой страшной мировой новостью. Рыночные операции отныне являются инструментом социального контроля, и именно они формируют бесстыдное племя наших хозяев.
Контроль осуществляется через краткосрочные операции и молниеносные прибыли, но вместе с тем он непрерывен и безграничен.
Дисциплинарные общества были, напротив, нацелены на долгосрочные проекты, действовали дисконтинуальными этапами, каждый из которых имел строгие границы. Человек отныне не человек-заключенный, но человек-должник. Одновременно остается верным и то, что капитализм поддерживает свой баланс постоянным, и из–за этого три четверти человечества живет в крайней нищете, а значит, они слишком бедны, чтобы быть должниками и слишком многочисленны, чтобы быть заключенными. Поэтому обществу контроля придется столкнуться не только с эрозией границ, но и с социальными взрывами в бедных кварталах и индустриальных гетто.
3. Программа
Концепция механизма контроля, который точно фиксировал бы позицию каждого элемента в открытом пространстве в каждый конкретный момент (животного в заповеднике или человека в корпорации с помощью, к примеру, электронного ошейника), не обязательно должна быть скалькирована с научной фантастики.
Феликс Гуаттари изобразил город, где каждый может покинуть свое жилище, свою улицу, свой округ с помощью «дивидуальной» электронной карточки, которая открывает соответствующую дверь или проход. Но карта в какой-то определенный день или час может быть отвергнута. Важна не сама преграда. А компьютер, который отслеживает местонахождение каждой личности — легальное или нелегальное — осуществляет глобальную модуляцию.
Социотехнологические исследования механизмов контроля, рассматриваемые еще в период их зарождения, должны быть категоричными и обязаны описать ту реальность, которая призвана заместить собой дисциплинарные модели заключения, чей кризис сегодня открыто провозглашается. Может быть, будут использованы еще более старые методы, заимствованные из древних властительных обществ, т.е. будет осуществлен возврат к прошлому с определенными модификациями. Важнее всего то, что мы стоим на пороге чего-то нового.
В пенитенциарной системе, возможно, будет попытка найти «субституты» для отбытия наказания (по меньшей мере, за незначительные преступления), для этого можно использовать «электронные ошейники», не позволяющие покидать пределы собственного дома в определенные дни или часы.
В образовательной системе будет введена непрерывная форма контроля и осуществлен переход к непрерывному нескончаемом обучению, что повлечет за собой отказ от всех университетских исследований и превращение школы в корпорацию. В медицинской системе вводится новая модель «без доктора и пациента», которая оставляет больного человека наедине с самим собой и математическими показателями медицинских аппаратов, так что лечение производится исключительно на страх и риск самого больного, рассматриваемого не как сочетание индивидуальности и номера, но как «дивидуальный» кодовый материал, подлежащий контролю.
В корпоративной сфере будут применены новые модели оперирования с деньгами, прибылями и человеческим материалом с полным исключением старых производственно-торговых циклов. Это лишь маленькие фрагментарные примеры, но и они позволяют лучше понять, что собственно имеется в виду, когда говорят о кризисе институтов.
Речь идет о прогрессивной и дисперсной инсталляции новой системы доминации. Один из самых серьезных вопросов будет обращен к профсоюзам: так как вся их история неразрывно связана с борьбой в условиях дисциплинарного общества и в рамках «пространств заключения», смогут ли они примениться к новым обстоятельствам и выработать новые формы сопротивления обществам контроля? Сможем ли мы в ближайшем будущем схватить хотя бы самые приблизительные контуры грядущих проектов, способных омрачить радость маркетинга?
СЕКРЕТ: Как получить желаемое
13 правил сохранения энергии
Многие молодые люди сегодня хвалятся тем, что у них, наконец, появилась «новая мотивация к существованию», они сами настаивают на перманентном обучении и непрерывном образовании. Им еще предстоит узнать, кому собственно они отныне будут верно служить, подобно тому, как их предки — не без труда — узнали о подлинной цели дисциплинарных обществ. Кольца змеи еще более сложны, нежели подземные ходы кротовых нор. опубликовано
Автор: Жиль Делез
Перевод: Наталья Мелентьева
Источник: syg.ma/sygmafeatured/zhil-dieliez-obshchiestvo-kontrolia
Фуко помещает происхождение дисциплинарных обществ в восемнадцатое и девятнадцатое столетия. Они достигли своего расцвета в двадцатом. Они приступили к организации гигантских «пространств заключения».
Индивидуум отныне лишь непрерывно переходил от одного пространства заключения к другому, каждое из которых имело свой собственный закон: вначале закон семьи, потом школы («ты больше не у себя дома, в семье»), потом фабрика, время от времени госпиталь, возможно, тюрьма, преимущественная и самая законченная форма заключения.
Именно тюрьма служила остальным «пространствам заключения» базовой моделью: при виде рабочих на заводе героиня «Европы 51» Росселлини восклицает: «Мне кажется, что я наблюдаю за заключенными».
Фуко прекрасно проанализировал идеальный проект этих «пространств заключения», особенно различимый на заводах; его задача — концентрировать, расставлять в пространстве, упорядочивать во времени, располагать производительную силу в пространственно-временном континууме таким образом, чтобы полученный эффект превышал суммированный результат всех компонентов, взятых по отдельности.
Но сам же Фуко и признал промежуточный характер этой модели. Дисциплинарные общества сменили собой властительные общества, цель и смысл которых были совершенно иными (они ориентировались на сбор налогов, а не на организацию производства, на властвование над смертью, а не на администрирование жизни и т.д.).
Переходный период между этими двумя типами обществ был растянут, и только во время Наполеона произошло масштабное и законченное установление дисциплинарного общества. Но и дисциплинарные общества, в свою очередь, вошли в стадию кризиса, уступая постепенно место новым силам, которые особенно развились и усилились после Второй мировой войны. Теперь мы перестали быть дисциплинарным обществом, мы не являемся более таковым.
Повсюду мы фиксируем кризис пространств заключения разного типа — кризис пеницитарной системы, кризис медицины, кризис производства, кризис школы и семьи. Семья подвержена тому же кризису, как и все остальные «внутренние» пространства, организованные по модели «пространств заключения».
Администрации разных уровней постоянно провозглашали необходимость реформ: образовательных реформ, промышленных, медицинских, пеницитарных и военных. Но каждый уже знает, что все эти институты обречены, как бы долго ни продлилась их предсмертная агония. Речь идет лишь об организации отходных ритуалов и занятиях людей до той поры, пока новые силы, уже стучащиеся в дверь, не будут окончательно освоены. Дисциплинарные общества обречены на то, чтобы быть замененными обществами контроля. «Контроль» — вот слово, которым Берроуз обозначает нового монстра, а Фуко видит в этом наше ближайшее будущее.
Поль Вирильо постоянно анализирует ультрабыстрые формы свободно парящего контроля, которые заменили собой старые дисциплинарные методы, действующие всегда в строгом кадре закрытой системы. Упомянем только об экстраординарных фармацевтических продуктах, о молекулярной инженерии, о генетических манипуляциях и т.д.
Не следует задаваться вопросом: какой из режимов является более жестким, так как в каждом режиме существуют противодействующие друг другу факторы — освобождающие и порабощающие.
К примеру, кризис традиционных клинических заведений, таких как районные больницы, госпитали и ежедневные процедуры (все они основаны тем или иным образом на «пространствах заключения»), может вначале открыть новую свободу, но в дальнейшем новые механизмы контроля приведут к последствиям, превышающим по своей сути грубейшие формы заключения. Речь идет не о страхах или надеждах. Но только о поиске нового оружия.
2. Логика
Интернирование индивидуумов в различные «пространства заключения», сквозь которые они проходят, основано на сущностно различных моделях: всякий раз предполагается, что мы начинаем с нуля, и хотя во всех пространствах существует общий язык, он основан не на континуальности этих пространств, но на аналогии.
С другой стороны, механизмы контроля основаны на вариациях единой структуры, что создает переменную геометрию, язык которой является сущностно цифровым (хотя и не обязательно бинарным). Пространства заключения представляют собой отдельные матрицы, дистинктное литье, а пространства контроля представят собой модуляции единой субстанции, подобно самотрансформирующемуся расплавленному веществу, которое непрерывно переливается из одной формы в другую, или подобно ситу, нити которого постоянно переходят от одного отверстия к другому.
Это наглядно проявляется в вопросе заработной платы: завод представляет собой такой организм, который стремится поддерживать свои внутренние силы на уровне равновесия — максимально высокого в вопросе производительности, максимально низкого в вопросе заработной платы. Но в обществах контроля корпорация заменяет собой завод и его грубую наглядную организацию. Корпорация — это дух, это газ. Конечно, и на заводах была система поощрений и премий, но корпорации копают глубже и навязывает постоянную модуляцию заработной платы, порождая системы сложной метастабильности, оперирующей с вызовами, соревнованиями и в высшей степени комичными групповыми занятиями.
Столь огромная популярность самых идиотских телевизионных игр объясняется как раз тем, что они очень точно отражают модель корпорации. Завод представляет собой объединение индивидуумов в единое тело, которое приносит выгоду двум инстанциям — хозяину, наблюдающему за каждым элементом этой массы, и профсоюзу, организующему массовое сопротивление.
Но корпорации представляет личное соперничество как самую здоровую форму мотивации, как самый сильный импульс, который противопоставляет одного индивидуума другому, и управляет за счет этой разделенности, которая, в свою очередь, начинает разделять каждого индивидуума внутри него самого. Принцип модуляции, утверждающий, что «зарплата зависит от заслуг», затронуло и национальное образование. По мере того, как корпорация заменяет собой завод, постоянное обучение заменяет собой школу, а непрерывный контроль замещает одноразовые экзамены.
В дисциплинарных обществах человек постоянно начинает заново (от школы к баракам, от бараков к заводу). В обществах контроля, напротив, ничто никогда не кончается — корпорация, образовательная система, служба в армии являются метастабильными состояниями, которые могут сосуществовать друг с другом в рамках одной и той же модуляции, как универсальная система деформации.
В «Процессе» Кафка, который уже осознавал самого себя на переходной границе между двумя типами социальных формаций, описал самые ужасные юридические формы. Временное оправдание дисциплинарных обществ (между двумя заключениями) и бесконечное откладывание рассмотрения дела в обществах контроля (в постоянных вариациях). Это два типа юридической жизни.
И сегодня закон проявляет себя столь нерешительно именно потому, что мы находимся в кризисной фазе перехода от одной модели к другой. Дисциплинарные общества имеют два полюса: личная подпись, которая относится к индивидуальности и номер или (номер документа), который указывает его (или ее) позицию в массе.
Такая двойственность основана на том, что общества контроля не видят никакого противоречия между этими модальностями — власть одновременно и индивидуализирует и запрессовывает в массу, т.е. собирает подвластную субстанцию в единое тело, которым управляет, и вместе с тем отливает в законченную форму каждый индивидуальный фрагмент этого тела. (Фуко видел источник этой двойной заботы в пасторской власти священника, который надзирает над стадом как целым и вместе с тем за каждой овцой, а гражданское общество сделало из своей власти своего рода «светского» священника).
В обществах контроля, с другой стороны, важны уже не подпись и номер, но код. Код — это пароль, тогда как дисциплинарные общества действуют в системе кличек (отражающих как интеграционный, так и резистентный аспекты). Цифровой язык обществ контроля основан на коде, который допускает вас к информации или отказывает вам в доступе. Мы больше не имеем дела с парой масса\индивидуум.
Индивидуумы становятся «дивидуумами», а массы — сэмплами, данными, рынками и «банками». Возможно в области денег это различие проявляется ярче всего. Дисциплинарные общества связывают свою денежную систему с фиксированным эталоном, который рассматривает золото как цифровой стандарт. Общества контроля соотносят валюту с плавающим рейтингом обмена, модулируемым в соответствии со ставками, определяемыми сетью стандартных валют.
Старый монетарный жадный крот — это животное «пространств заключения». Животное обществ контроля — это змея. Мы перешли от одного животного к другому, от крота к змее. Система, в которой мы живем — система змеи, но это затрагивает также и нашу манеру жить и наши отношения с другими. Дисциплинарный человек был дисконтинуальным производителем энергии. Человек контроля — волновой, орбитальный, постоянно пребывающий в сети. И поэтому повсюду серфинг вытесняет иные виды спорта.
Типы машин также легко соотносимы с каждым типом общества. Не то, чтобы машины определяли эти типы, тони лишь воплощают в себе социальные формы, производящие и использующие их. Старые властительные общества использовали простые машины — рычаги, тяги, часы. Более поздние дисциплинарные общества оснастили себя машинами, использующими энергию, что породило пассивную опасность энтропии и активную опасность саботажа.
Общества контроля имеют дело с машинами третьего типа — с компьютерами, пассивная опасность которых — зависание, а активная — пиратство и внедрение вирусов. Эта технологическая эволюция отражает на более глубоком уровне мутацию капитализма. Хорошо знакомую нам мутацию, которая сводится к следующему: капитализм XIX века был капитализмом концентрации, концентрации товаров и собственности. Поэтому создается завод, как «пространство заключения», которым владеет капиталист, обладающий как непосредственно средствами производства, так и смежными пространствами, построенными по аналогии (семейными домами для рабочих, школами и т.д.). Рынки же завоевывались либо через специализацию, либо через колонизацию, либо через понижение себестоимости товаров.
Но в настоящей ситуации капитализм более не вовлечен в производство, которое он часто предоставляет в ведение Третьего Мира, даже в случае сложных производств текстиля, металлургии или нефтепереработки. Этот капитализм является капитализмом высокоуровневого производства. Он более не покупает сырье и не перепродает законченные товары: он уже изначально покупает готовые товары и собранные части. Он продает услуги и покупает стоки. Капитализм больше не занимается производством, он занимается готовой продукцией, ее сбытом или маркетингом. Капитализм отныне дисперсивен, распылен, а завод уступает место корпорации.
Семья, школа, армия, завод более не являются сходными между собой типологически «пространствами заключения», которые ориентированы на выгоду собственника — государственной или частной власти. Они превращаются в кодированные фигуры (постоянно деформируемые и трансформируемые) единой корпорации, которая имеет держателей стока. Даже искусство оставило пределы «пространств заключения» (галерей) и вошло в открытую циркуляцию банков.
Завоевание рынков происходит теперь через захват контроля, а не дисциплинированное обучение, через фиксацию обменных ставок, а не понижение стоимости товаров, через трансформацию продукции, а не специализацию производства. Коррупция повсюду возрастает с новой силой. Маркетинг становится центром или «душой» корпорации. Мы научены тому, что корпорация имеет душу, что является самой страшной мировой новостью. Рыночные операции отныне являются инструментом социального контроля, и именно они формируют бесстыдное племя наших хозяев.
Контроль осуществляется через краткосрочные операции и молниеносные прибыли, но вместе с тем он непрерывен и безграничен.
Дисциплинарные общества были, напротив, нацелены на долгосрочные проекты, действовали дисконтинуальными этапами, каждый из которых имел строгие границы. Человек отныне не человек-заключенный, но человек-должник. Одновременно остается верным и то, что капитализм поддерживает свой баланс постоянным, и из–за этого три четверти человечества живет в крайней нищете, а значит, они слишком бедны, чтобы быть должниками и слишком многочисленны, чтобы быть заключенными. Поэтому обществу контроля придется столкнуться не только с эрозией границ, но и с социальными взрывами в бедных кварталах и индустриальных гетто.
3. Программа
Концепция механизма контроля, который точно фиксировал бы позицию каждого элемента в открытом пространстве в каждый конкретный момент (животного в заповеднике или человека в корпорации с помощью, к примеру, электронного ошейника), не обязательно должна быть скалькирована с научной фантастики.
Феликс Гуаттари изобразил город, где каждый может покинуть свое жилище, свою улицу, свой округ с помощью «дивидуальной» электронной карточки, которая открывает соответствующую дверь или проход. Но карта в какой-то определенный день или час может быть отвергнута. Важна не сама преграда. А компьютер, который отслеживает местонахождение каждой личности — легальное или нелегальное — осуществляет глобальную модуляцию.
Социотехнологические исследования механизмов контроля, рассматриваемые еще в период их зарождения, должны быть категоричными и обязаны описать ту реальность, которая призвана заместить собой дисциплинарные модели заключения, чей кризис сегодня открыто провозглашается. Может быть, будут использованы еще более старые методы, заимствованные из древних властительных обществ, т.е. будет осуществлен возврат к прошлому с определенными модификациями. Важнее всего то, что мы стоим на пороге чего-то нового.
В пенитенциарной системе, возможно, будет попытка найти «субституты» для отбытия наказания (по меньшей мере, за незначительные преступления), для этого можно использовать «электронные ошейники», не позволяющие покидать пределы собственного дома в определенные дни или часы.
В образовательной системе будет введена непрерывная форма контроля и осуществлен переход к непрерывному нескончаемом обучению, что повлечет за собой отказ от всех университетских исследований и превращение школы в корпорацию. В медицинской системе вводится новая модель «без доктора и пациента», которая оставляет больного человека наедине с самим собой и математическими показателями медицинских аппаратов, так что лечение производится исключительно на страх и риск самого больного, рассматриваемого не как сочетание индивидуальности и номера, но как «дивидуальный» кодовый материал, подлежащий контролю.
В корпоративной сфере будут применены новые модели оперирования с деньгами, прибылями и человеческим материалом с полным исключением старых производственно-торговых циклов. Это лишь маленькие фрагментарные примеры, но и они позволяют лучше понять, что собственно имеется в виду, когда говорят о кризисе институтов.
Речь идет о прогрессивной и дисперсной инсталляции новой системы доминации. Один из самых серьезных вопросов будет обращен к профсоюзам: так как вся их история неразрывно связана с борьбой в условиях дисциплинарного общества и в рамках «пространств заключения», смогут ли они примениться к новым обстоятельствам и выработать новые формы сопротивления обществам контроля? Сможем ли мы в ближайшем будущем схватить хотя бы самые приблизительные контуры грядущих проектов, способных омрачить радость маркетинга?
СЕКРЕТ: Как получить желаемое
13 правил сохранения энергии
Многие молодые люди сегодня хвалятся тем, что у них, наконец, появилась «новая мотивация к существованию», они сами настаивают на перманентном обучении и непрерывном образовании. Им еще предстоит узнать, кому собственно они отныне будут верно служить, подобно тому, как их предки — не без труда — узнали о подлинной цели дисциплинарных обществ. Кольца змеи еще более сложны, нежели подземные ходы кротовых нор. опубликовано
Автор: Жиль Делез
Перевод: Наталья Мелентьева
Источник: syg.ma/sygmafeatured/zhil-dieliez-obshchiestvo-kontrolia
