Конфликт интересов: коттедж под снос

Несколько лет жизни в условиях, которые многие назовут нечеловеческими, бесконечная стройка за окном, изматывающая война с чиновниками и полная неизвестность в будущем — так вкратце можно описать ситуацию, в которую попали «приговоренные к сносу» жители улицы Полесской в Минске. Купив половину дома в 1990 году, Анатолий Демчин не мог представить, что спустя 20 лет ему сообщат, что его «родовое гнездо», куда вложено столько сил и времени, сравняют с землей.






Еще пять-десять лет назад улицу Полесскую, расположенную в нескольких сотнях метров от набережной Свислочи с одной стороны и рядом с улицей Маяковского с другой, можно было считать одним из самых привлекательных для строительства коттеджей мест в столице. Тихий частный сектор неподалеку от центра города, рядом водоем, парковая зона — благодать. Собственно говоря, здесь понемногу и начали появляться респектабельные коттеджи, сменяя бревенчатый «шанхай» старой застройки. Однако несколько лет назад холдинг «Лада-ОМС Инжиниринг» заключил с Мингорисполкомом инвестиционный договор, согласно которому частный сектор на улице Полесской идет под снос, а на его месте разместится жилой комплекс «Червенский парк» называемый не иначе как «элитарный».





Жильцы частного сектора получили уведомления о том, что их дома подлежат сносу. Кто-то отнесся к этому совершенно спокойно, но для некоторых новость стала настоящей трагедией. Мы расскажем историю Анатолия Демчина, прописанного по адресу Полесская, 50-1.
— В 1990 году я купил здесь половину каменного дома, — рассказывает Анатолий. — Собственно, не дома, а «коробки», в наличии были только голые стены. У нас семья — четыре человека: я, жена и сын с дочкой. Надо было думать о будущем. Два года своей жизни положил на то, чтобы довести «семейное гнездо» до ума. После получил разрешение на постройку гаража. Практически все работы делал своими руками, благо они из правильного места растут, в то время как другие пили или в казино играли.
Коттедж, в котором живет Анатолий, рассчитан на две семьи. У каждой — отдельный вход в дом, отдельный внутренний двор, по сути, общая только одна стена, разделяющая больше здание ровно пополам.





Хозяин устраивает экскурсию по приусадебному участку. Показывает гараж, небольшой внутренний дворик, с гордостью демонстрирует декоративные элементы, украшающие здание, вспоминает: «Летом у нас здесь вообще благодать была, тишина, розы вокруг цветут». Сейчас об идиллии мало что напоминает: на заднем плане вовсю кипит стройка, за нашими передвижениями и жестикуляцией с интересом наблюдает из своей кабины крановщик.















— Когда покупал этот дом, грела мысль, что земля находится в пожизненно-наследуемом владении, это было самое главное, — вздыхает Анатолий. — Как оказалось, далеко не «пожизненно» и уж тем более не «наследуемо».
Хозяин приглашает нас в дом, угощает кофе, достает несколько папок с документами и начинает немного сумбурный и эмоциональный рассказ о своей беде.
— 29 октября 2010 года мы получили уведомление о том, что наш дом подлежит сносу. Поначалу, конечно, надеялись свою недвижимость отстоять, но очень скоро поняли, что это бесполезно. Да и жить здесь становилось с каждым днем все невыносимее: грохот стройки прямо за стеной, постоянный стресс… Начали готовиться к выселению.





В уведомлении было написано, что «при этом собственник вправе осуществить государственную регистрацию ранее не зарегистрированных объектов недвижимого имущества». Двояко это понимать никак нельзя — имеем право. Соответственно, мы попытались юридически оформить мансарду, которая у нас была не зарегистрирована, но при этом не выходила за рамки строительных норм и технических характеристик. Что только не придумывали чиновники, чтобы не дать нам зарегистрировать дополнительную жилую площадь! В итоге так и не дали. Таким образом, вместо 200 квадратных метров жилплощади, которая, как мы считаем, у нас есть, нам засчитали только 160 «квадратов». Между тем мне достоверно известно, что похожая ситуация возникла во Фрунзенском районе Минска, где оценивался дом примерно нашего метража и даже схожей конструкции. Мансардный этаж был засчитан как жилая площадь.
В итоге, по словам Анатолия Демчина, ему и его семье предложили компенсацию, эквивалентную $310 тыс. Практически столько же предложили и соседям. Хозяин дома уверен, что эта сумма не дотягивает и до половины реальной стоимости коттеджа.
— Неподалеку строится многоэтажный дом, где застройщик продает двухкомнатные квартиры по 70—74 «квадрата» без отделки по цене $1800 за квадратный метр, — приводит пример он. — Путем простейших вычислений мы выясняем, что, таким образом, наш дом — полностью обеспеченный своими коммуникациями, с автономным хорошим отоплением, прекрасной отделкой, капитальным гаражом и благоустроенной территорией — оценен менее чем в две с половиной двухкомнатные квартиры. Вы бы могли поставить знак равенства между тем, что построили здесь мы, и этими двумя с половиной квартирами? Мне как экономисту по образованию такая математика кажется абсурдной.



Больше всего возмущает то, что законодательно мы не можем никуда обратиться. Любые другие оценки, другие мнения во внимание не принимаются. В итоге мы отказались подписывать договор и сейчас ждем, когда дело передадут в суд. Надеемся продолжить отстаивать свои права там.
В законе четко прописано: «произвести компенсацию убытков». А что можно считать убытками? Например, куда мы денем купленную в этот дом ванну, кухню, сделанную под заказ именно для такой планировки, что делать с системой отопления, на которую была потрачена уйма денег, кто вернет нам стоимость отделочных материалов, каменного забора и капитального гаража?

















Я обратился к специалистам и попросил подсчитать стоимость проведенных мною в свое время строительных работ. В итоге только покупка и установка системы отопления оценена в 301 млн рублей в госрасценках на 1 июня 2013 года (в частности, фирма-производитель бойлера, который у меня отапливает дом, указала, что котел с такими же характеристиками у них сейчас стоит более 76 млн). Идем дальше: забор по госрасценкам обошелся бы в 34 млн рублей, гараж — в 987 млн. При составлении калькуляции я старался идти по тому же пути подсчета затрат, по которому идет сейчас любой застройщик, формируя цену на свои квартиры для будущих покупателей, только, в отличие от него, не добавлял прибыль. Учитывал все: стоимость материалов и строительных работ, использование техники и так далее — причем, повторюсь, по госрасценкам. В итоге получилась сумма, эквивалентная $750 тыс. Думаю, что это справедливо: получив мою землю, застройщик зарабатывает деньги и должен покрыть мои расходы. Почему только я несу откровенные убытки?





Анатолий Демчин подводит итог своего рассказа:
— Нам с женой уже за 50, дочери 25, сыну 27. Дом строился для детей, на будущее. Я с трудом представляю свои дальнейшие планы. Эта стройка разрушила жизнь нашей семьи, погубила все то, к чему мы шли самые свои результативные годы. Я предвижу, что многие читатели скажут: «и поделом буржую». Однако хочу заметить: закон я никогда не нарушал, всего добился сам, причем буквально — сделал этот дом своими руками. Теперь, скорее всего, с детьми нам придется разъехаться. Далеко не так мы мечтали встретить старость. Конечно, наша маленькая трагедия — ничто в сравнении с тем, что сотни людей получат элитное жилье практически в центре города. Однако в такой ситуации может оказаться абсолютно любой владелец частного дома в стране.

--img27--

Источник: realt.onliner.by