Аманда Пит: Мой поезд ушел, а я продолжаю бежать за ним

Актриса Аманда Пит (фильмы «9 ярдов» и «Любовь по правилам и без») написала замечательное эссе – о том, что она делает, чтобы выглядеть моложе, почему ей стыдно в этом признаваться, и как семья помогает ей примириться с ходом времени.

«У меня две маленьких дочери, и они растут в самом сердце американской культуры, зацикленной на красоте и молодости. Они привыкли наблюдать, как я часами укладываю прическу и делаю макияж, и считают это нормальной, неотъемлемой частью моей «работы».

Они знают, что такое красная ковровая дорожка, и видели, как я при помощи стилиста примеряю платья, украшения и туфли, чтобы выбрать лучший наряд, — снова и снова, до тошноты. Постепенно они приходят к пониманию, что в профессии, которую я выбрала, трудоустройство зависит от внешности.





Их тетя, моя сестра, пошла по совершенно другой жизненной дороге. Она врач и, кроме того, преподает медицину в университете. Когда в возрасте 33 лет у нее — слишком рано — появились седые волосы, она отнеслась к этому спокойно и даже восприняла как благословение: без них она выглядела такой юной, что никто не верил, что она доктор.

Вероятно, будь я заместителем декана или профессором медицины в крупной городской больнице, я бы тоже сочла появление седых волос преимуществом или, по крайней мере, не бог весть каким событием.

Но я актриса.

Очевидный до боли факт, но я по-прежнему стыжусь признатьcя: мне важно, как я выгляжу. Как еще я могу объяснить, что трачу деньги на личного фитнес-тренера и стилиста? Я отбелила зубы, покрасила волосы, сделала лазерный пилинг лица и перепробовала множество антивозрастных кремов.

Не единожды я просила оператора на съемках смягчить при помощи света мои «гусиные лапки» и носогубные складки, когда я улыбаюсь. Ничто из перечисленного не свидетельствует о том, что я старею с достоинством. И все же добавить ко всему этому еще и ботокс с филлерами – означает для меня перейти Рубикон, сделать необратимый шаг. Да, я хочу выглядеть моложе (и лучше), поверьте мне. Единственное, что удерживает меня от этих процедур, — страх.

Я боюсь, что одного визита к косметологу-дерматологу хватит, чтобы я подсела на улучшение внешности, как на наркотик. Приду за крошечной, четко оговоренной подтяжкой лица, а выйду – с лицом, напоминающим рыбу семейства иглобрюхих. Или с лицом, как будто постоянно прижатым к оконному стеклу. Или словно я стою на взлетной полосе и на меня дует мощнейший ветер от боинга, поднимающегося в воздух.

Какой смысл делать что-то с лицом, если это заметно? Мне нужно средство, благодаря которому я буду выглядеть моложе, а не средство, благодаря которому всем будет видно, что я «что-то сделала с лицом».

Меня совсем не радует моя обвисшая грудь… Но я боюсь, что, сделав подтяжку груди, получу какое-нибудь осложнение типа септического шока… Однажды мои дочери узнают настоящую причину моей смерти – я умерла, потому что добровольно легла в больницу на совершенно не имевшую необходимости операцию – и сделала это только для того, чтобы выглядеть чуть более привлекательно для трех человек, которые действительно обратят внимание на эту перемену (мой муж, мой агент и обходительный мужчина, который шлет мне открытки из мест заключения).

Моя сестра тем временем не следит за знаменитостями или модой – не из чувства протеста, а просто потому, что все это ей не особенно интересно. Она считает шопинг скучным занятием, никогда не красится и не носит туфли на высоких каблуках. У нее примерно четыре пары обуви, и все они смутно напоминают ортопедические.

Она могла бы выступить с речью о том, как пластическая хирургия бездарно переводит драгоценные медицинские ресурсы; как помешательство на красоте и самоусовершенствовании, охватившее нашу цивилизацию, усугубляется тем фактом, что мы живем в эру интернет-нарциссизма; и как из-за этого феномена уже в девятилетнем возрасте девочки – такие как ее единственная дочь и моя старшая – демонстрируют «тревожный уровень беспокойства» по поводу своей внешности. Она могла бы написать обо всем этом, и это не прозвучало быть самодовольно или лицемерно. Но ей некогда.

А у меня есть время. С тех пор как мой сериал закрыли, у меня масса времени говорить о том, каково это – видеть, как новые морщины атакуют тебя со всех сторон, и при этом пытаться получить приличную работу в качестве актрисы. Или уже любую работу в качестве актрисы.

Недавно мне сообщили, что я не пригодна для кино, потому что моя внешность «не востребована». Меня все сильнее теснят юные таланты типа Алисии Викандер. Возможно, вы задаете себе вопрос – но постойте, ведь ей 27, и она красавица-кинозвезда, а вам 44, и вы исполняете роли мам в телесериалах; вам нечего делить, вы с ней в разных «весовых» категориях.

Но она выталкивает меня. Она – в центре внимания, а я на обочине. Мой поезд ушел, а я продолжаю бежать за ним и выгляжу по-идиотски, как одна из тех опоздавших, чью сумку зажало между дверьми. Все смотрят на нее, словно хотят сказать: «Да отпусти ты сумку, упрямая старая карга! Не видишь — для тебя нет места».

Меня очень тревожат мысли о смерти. Я перебираю варианты,  что именно меня прикончит. Рак, сердечный приступ, множественный склероз или болезнь Паркинсона, как моих маму и дедушку?



Photo: Wiki Commons

Однажды, когда я укладывала дочь  спать и уже решила, что она заснула, Фрэнки вдруг ни с того ни с сего спросила: «Мне страшно — у тебя столько морщин, это значит, что ты скоро умрешь?».

Мда, теперь нас двое, боящихся моей смерти.

Так как мы все рано или поздно покроемся морщинами и умрем, может быть, нам стоит попробовать смириться с этим фактом. Похоже на трюк, которому обучают в школе вождения: если вашу машину заносит, поверните колеса прямо в направлении заноса. Это противоречит здравому смыслу, но не пытайтесь победить скольжение.

С ботоксом или без, думаю, нам не стоит чересчур расстраиваться, потому что в итоге все мы будем выглядеть дерьмово. Каждый из нас, до самого последнего в очереди. Даже Алисия Викандер (мне очень жаль, Алисия). И следующее многообещающее юное дарование, которое придет ей на смену, и так далее, до конца времен.

Пару лет назад учителя в школе Фрэнки спросили, не хочет ли кто-то из родителей рассказать о своей профессии. По случайному совпадению моя сестра в это время прилетала на медицинскую конференцию в Лос-Анджелес. Я пригласила ее в школу, и она спросила, почему я сама не хочу выступить. Вопрос резонный, но я провела всю свою сознательную жизнь на сцене, развлекая публику, – и что-то во мне противилось тому, чтобы делать это перед толпой первоклашек.

Мне было так приятно наблюдать, как Фрэнки представила мою сестру. Она стояла перед детьми и объясняла, что часть ее работы заключается в том, чтобы лечить людей в больнице, а часть — в том, чтобы обучать студентов, которые впоследствии станут врачами…

 



Cенсационное послание Джулии Робертс: настало время сбросить маски

Императрица Александра Федоровна: О браке и семейной жизни. Записи 1899 года

 

Иногда ее студенты не очень ясно понимают, какая специальность подходит им больше всего. Вместо этого они подчиняются воле родителей или выбирают то, что популярно в телесериалах. Моя сестра следит, чтобы они не соблазнились кричащими заголовками, престижем или другими поверхностными причинами, а сосредоточились на том, что действительно имеет значение.

Я стояла в задних рядах, бок о бок с учителями первоклассников, гордая своей сестрой, которая произносила потрясающую речь — в своих удобных и легких туфлях без каблуков».

 

 

P.S. И помните, всего лишь изменяя свое потребление — мы вместе изменяем мир! ©

Источник: smart-cookie.ru/beauty/amanda-pit-botoks-i-fillery-dlya-menya-neobratimyj-shag/