Надзирать и наказывать: Джон Ронсон о травле в цифровом мире

Новая книга известного журналиста Джона Ронсона «So you’ve been publicly shamed» посвящена феномену травли людей в интернете и нашему отношению к стыду. Сам Ронсон не так давно стал жертвой информационного бота. В процессе борьбы с ним, журналист был поражен тем, насколько мстительные комментарии он получил от пользователей к этой истории. Почему социальные медиа легко превращают нас в злостных надзирателей? Мы перевели несколько цитат из этой книги.

О невинном Твиттере

На заре Твиттера в нем никто никого постоянно не травил. Мы жили как Адам и Ева в райском саду и да, наверное, болтали там много лишнего. Один мой друг как-то сказал: «Фейсбук — это место, где ты обманываешь своих друзей, а в Твиттере ты говоришь им правду». Перекидываясь твитами с приятными незнакомыми мне людьми, я смог пережить не самые легкие времена в своем собственном доме. Но потом мы стали гордиться тем, что теперь с легкой руки можем поддеть даже таких миллионеров, как Руперт Мердох и Дональд Трумп. Они завели себе твиттер-аккаунты, и мы стали круглосуточно следить за их проступками. Вернее, даже не за проступками, а за их оговорками. Нас захлестывало бешенство от того, что другие люди порой несут какой-то бред. И часто наше бешенство было совершенно непропорционально тому бреду, который они несли. Но нападая на очередного «провинившегося» в Твиттере, мы чувствовали себя не как журналисты и не как критики — а как те, у кого есть власть и право кого-то наказывать. Так что в те дни, когда наказывать было некого, на душе было пусто.

Меня глубоко поразила жестокость, с которой люди требовали Джона Лерера просить прощения после скандала с фальсифицированием цитат в его книге. Но эти люди не были какой-то бесконечно далекой для меня толпой. Когда-то я тоже был ее частью. Я беспечно занимался травлей в сети около года. Помню ли я тех, кто стал моими интернет-жертвами? Едва ли. По правде говоря, у меня сохранились очень сумрачные воспоминания о том, что такого ужасного они сделали, чтобы заслужить мой гнев.

О групповом безумии и французской революции

Оказалось, что концепция «группового безумия» была придумана во Франции доктором по имени Густав Лебон. Он верил в то, что, попадая в группу, люди полностью теряют контроль над собой. Наша воля испаряется. И в этот момент мы можем направить свой гнев на кого угодно — например, на Джастин Сакко, неудачно пошутившую в своем твиттере о ВИЧ в Африке.

Как известно, во Франции довольно рано начали относиться к толпе с настороженностью. В 1853 году, когда Лебону было 12 лет, Наполеон III приказал градостроителю Хаусманну разрушить парижские средневековые закоулки и построить на их месте широкие бульвары, чтобы легче было контролировать потоки людей. Но его идея не сработала, и в 1871 году все равно началось восстание.

Лебон очень переживал и симпатизировал французской правящей элите (которая, кстати, мало симпатизировала самому Лебону) и был страшно рад, когда армия нанесла удар по повстанцам и уничтожила 25 000 человек. Мог ли он научно доказать, что восстание не имело никаких объективных обоснований и было всего лишь массовым сумасшествием? Может быть, именно такая теория могла бы стать для него пропуском в высший свет — ведь это было именно то, что там так хотели слышать.

О молодежи, совсем потерявшей стыд и о том, кто решает, что стыдно, а что нет

Каждый раз, когда я говорил кому-то, что пишу книгу о стыде, многие собеседники просили, чтобы я обязательно написал в ней о том, почему же сегодняшние молодые люди совсем потеряли стыд. Один известный архитектор так и сказал мне. А один радиоведущий еще и предположил, что все это происходит из-за утраты религии. Конечно, я могу понять, откуда появляются такие мысли. Но сегодня — если в новостях передадут, что какой-то священник был у проститутки — это едва ли кого-то сильно взволнует. Многие люди приложили массу усилий к тому, чтобы мужчины могли выходить чистыми из самых разнообразных секс-скандалов. Но позор и стыд из общества никуда не исчез. Просто теперь позорно делать другие вещи. И при этом все труднее предсказать, какие именно.

Потому что решение о том, что стыдно, а что нет, принимает толпа в Твиттере. Там мы решаем, кто заслушивает разрушения и не просим советов у правовой системы. И этот факт делает нас непредсказуемыми и опасными.

Об образовании в тюрьмах как единственной возможности преодолеть стыд

Психиатр Джеймс Джиллиган всю жизнь посвятил изучению того, как стыд разъедает внутренний мир заключенных. В 1970-ых в американских тюрьмах была вспышка насилия: резко участились случаи суицидов и убийств в стенах колоний. Джиллигана направили изучать этот феномен. Почти в каждой беседе заключенные говорили ему, что уже давно чувствовали себя мертвыми. Стыд — усугубляемый презрительным отношением к ним надзирателей — настолько съедал их, что у них уже не было никаких переживаний, эмоций. И поэтому они начинали резать себя или других. Чтобы узнать, способны ли они еще хоть на какие-то чувства.

В 1991 Джеймс Джиллиган начал сотрудничать с Гарвардским университетом, привлекая профессоров читать бесплатные лекции в тюрьмах. Ведь что может помочь людям снова обрести чувство собственного достоинства, как не образование? В это же время шла предвыборная компания губернатора Уильяма Уельда. На одной из пресс-конференций, журналисты задали ему вопрос о том, как он относится к инициативе Джиллигана. Уельд ответил: «Надо завязывать с этим проектом — нельзя давать заключенным бесплатное высшее образование. Иначе те люди, у которых не хватает на него денег, будут совершать преступления, чтобы на халяву послушать университетские курсы». Стоит ли говорить, что на этом образовательная Джиллигана программа и закончилась?

О работе поисковых систем и агентствах по восстановлению интернет-чести

В начале 1990-ых поисковые машины сортировали информацию лишь по тому признаку, сколько раз запрошенные ключевые слова встречались на данной странице. Например, если бы я забил свое имя в программах AltaVista или HotBot, в первой строке выскочила была бы страница, на которой мое имя просто бы повторялось миллион раз. (Это был бы мой любимый сайт, но я думаю, что у него было бы немного других поклонников).

А потом два студента Стэнфорда — Ларри Пейдж и Сергей Брин — придумали другую концепцию. Они решили, что пора сделать новый поисковик, который будет ранжировать сайты по их популярности. Если кто-то поставил ссылку на твою страницу, у тебя появляются баллы. Ведь ссылка — все равно что цитата — это признак уважения. Свою новую систему они назвали PageRank в честь Ларри Пейджа.

Сегодня существуют агентства, где восстанавливают „честь“ клиентов, на которых была осуществлена травля в интернете. Там занимаются составлением для пострадавших новых профилей в Twitter, LinkedIn и Tumblr, потому что именно эти сайты обладают врожденным высоким рейтингом PageRank. Алгоритм выбрасывает их наверх как самые популярные. Но проблема с Google заключается в том, что алгоритм постоянно меняется. Кажется, что предпочтения отдаются старым сайтам или, наоборот, новым — а все что посерединке (старше 12 недель) индексируется плохо.

Поэтому больше всего клиенты подобных агентств боятся реверсии. Для них в мире нет ничего страшнее, чем видеть, как ссылки на хорошие ресурсы откатываются на вторую страницу, а на первой снова всплывает старый ужас.

Что общего у социальных сетей и Штази

Когда-то в интернете была присказка, что как только в споре ты сравниваешь что-нибудь с нацизмом, ты тут же проигрываешь спор. Наверное, похожее можно сказать и о Штази — секретной полиции в ГДР.

Ужас Штази был не только в том, что там применялось физическое насилие. Главной целью Штази было создать самую большую сеть надзирателей друг над другом в истории человечества. И возможно, этот пример чему-то может научить современное цифровое общество.

В 2003 году — спустя 14 лет после уничтожения Штази и за три года до изобретения Твиттера — Анна Фундер написал книгу «Штазиланд».

Конечно, ни один секретный агент не перехватывал мысли Джастин Сакко. Она сама опубликовала их в твиттере, наивно полагая, что твиттер — это безопасное место, где ты можешь рассказывать незнакомым правду о себе. И этот идеалистический эксперимент довольно плохо для нее закончился.

Фундер удалось взять интервью у одного бывшего сотрудника Штази, работа которого заключилась в вербовке новых осведомителей. Фундер попыталась узнать у него, почему люди соглашались работать на Штази, если им так плохо за это платили, а работы было очень много? И вот что он ответил: «Большинство людей говорили “да”, просто потому что хотели чувствовать себя важными — ведь каждую неделю их рассказ о соседях внимательно выслушивали сотрудники Штази».

Меня поразила та снисходительность, с которой бывший сотрудник секретной полиции говорил о своих информаторах. Возможно, так же снисходительно можно отозваться и о пользователях Твиттера. Социальные сети дают право голоса ранее безгласным людям — это эгалитаризм в его лучшем виде. Но мне не дает покоя вывод, к которому пришли психологи, изучая успех вербовщиков Штази: «Люди шли работать информаторами, потому что им просто хотелось убедиться в том, что соседи все делают правильно».

 

P.S. И помните, всего лишь изменяя свое сознание — мы вместе изменяем мир! ©

Источник: theoryandpractice.ru