Что такое ШАНСОН и почему он родился?

Жанровыми предшественниками современного «шансона» были старинные тюремные песни ХVI–ХIХ веков, родственные им «удалые» — разбойничьи песни и тюремные песни литературного происхождения. «Удалые» были близки активным изгоям, это были песни тех, кто враждовал с властью и обществом, не желал мириться с существующими нормами жизни, навязывая миру собственный — удалой и страшный закон. Протяжные — «жалостливые» песни были созданы каторжанами. А собственно блатные песни — порождение города. Они тесно связаны с жанром городского романса и с определенной литературной традицией.

Большинство тюремных песен можно назвать «слезными»: они — о тяжких судьбах зэков. В них арестанты — «бедняжки», «несчастные», они плачут и грустят, сетуют на жизнь: «Я очень страдаю, я горько рыдаю…»; «Горькими хочется плакать слезами…»; «Сердце бьется, что в западне птица»; «От тоски разрывается грудь…» Эти песни имеют связь с традиционными русскими причитаниями и лирическими песнями. Герой этих песен обижен на мир. И это обида не частная, не локальная.

Она по сути своей экзистенциальна. Ибо несчастье побуждает человека задумываться над вопросами не частного, а бытийного порядка: «Ах, зачем я на свет появился? Ах, зачем меня мать родила?..»; «Знать, горькую чашу до дна /Придется мне выпить на свете!…»; «День прошел — ближе к смерти и свободе…»; «Короче жизнь — короче срок!..»
Особым драматизмом из всех жанров уголовной лирики отличаются баллады. В их основе зачастую лежит связная история, рассказывающая о судьбе преступника, его детстве, первой любви, которая подчас и приводит к преступлению, о самом преступлении, о суде, на котором герой часто произносит покаянную речь, вызывающую слезы у слушателей.

Действие баллад нередко переносится в «зону», откуда герой пытается бежать, но пуля «чекиста» прерывает побег. («Течет реченька да по песочечку», «На Молдаванке музыка играет», «Гоп со Смыком», «Когда с тобой мы встретились...»). Есть и бессюжетные песни, основной темой которых являются мысли и чувства «лирического героя». Скажем, «Таганка» — это лирика в чистом виде. Но о чем бы ни шла речь в такой песне, ее мелодраматизм непременно оттеняет страдание поющего героя: «Кто не сидел в тюрьме, цену любви не знает!»

В блатных песнях свои положительные герои, правда, совсем не те, кого положительными считает общество. Рядом с ними действуют традиционные типажи: друг, предатель, «фраер», «легавые», верная или, наоборот, неверная возлюбленная, старушка-мать, адвокат-защитничек, судья, врач, «начальничек», охранник… Посторонний персонаж здесь появиться не может — мир, изображаемый в блатной песне, очень узок, замкнут в себе самом и в своих проблемах.

Из песни в песню кочуют мотивы карточной игры и пьянства, ареста, болезни и смерти. Многим песенным текстам свойственна вполне определенная лексика, вроде: «Шнырит урка в ширме у майданщика».

Действие в этих историях тоже происходит во вполне определенных местах: в темном переулке, в парке или на городской окраине, в ресторане, на вокзале, в тюрьме или в «зоне», в родном доме. Особое место в уголовной песне занимает Сибирь. Необъятные восточно-российские просторы и в фольклорной, и в литературной традициях рассматривались как «гиблое место», как «узников тюрьма», как «край, слезам и скорби посвященный».

По выражению Г. Успенского, Сибирь — страна, в которой живет «виноватая Россия». Словом, это мир замкнутого пространства и непривычно для непосвященных текущего времени, где самая крупная единица измерения времени — срок наказания, а вместо 1 января днем Нового года становится день начала наказания. Это мир, построенный по модели тюрьмы, даже если он и простирается за ее пределами.